– Он точно не из цирковой семьи? Ты уверен? – спросил меня Арти на обратном пути.
– Обычные фермеры. Выращивают яблоки.
– Ему не помешал бы хороший конферансье. Пантомима – это хорошо, но с конферансом было бы интереснее.
Я промолчал. Он думал об Оли – о юной Олимпии. Меня удивила нотка боли в его голосе. Словно он боялся потерять ее.
– Мне все равно. Когда тебе не все равно, от этого только хуже. Поэтому мне все равно.
Голос Цыпы был унылым, сухим и плоским, как коровья лепешка. Арти с подозрением покосился на него и вновь повернулся ко мне. Мы втроем собрались в Яслях на тайную встречу. Охранники остались снаружи, в ночном тумане, а мы с Арти и Цыпой укрылись в дальней комнате, где мягкое желтое сияние подсвечивало стеклянные банки с нашими мертвыми братиками и сестричками, и Арти рассказал, что нам предстоит сделать.
Цыпа сидел на полу, прислонившись к стеклянной витрине. Я прижалась к нему плечом и наблюдала, как Арти ерзает в коляске, погруженный в раздумья. Я пыталась уловить его настроение по наклону головы и по стиснутым зубам.
– Обычно меня не волнует, что ты думаешь, Цыпа, – промурлыкал Арти, пристально глядя на нас. – Пока ты выполняешь свою работу, можешь думать что хочешь. Но конкретно сейчас постарайся понять. Нас только трое. Мама с папой тут не помогут. Вся охрана, весь техсостав, артурианцы, артисты, даже Хорст… на них полагаться нельзя. У них у каждого свой интерес.
Он говорил, а мы слушали. Я чувствовала, как Цыпа дрожит мелкой дрожью под песню Артуро.
– Мы остались втроем. У близняшек другие заботы. – Арти замолчал на мгновение, видимо, ждал, не возмутимся ли мы и не начнем ли его обвинять. Но мы промолчали, и он продолжил: – Вы возьмете троих охранников. Остальные пойдут со мной. Когда вы начнете, я буду там, наверху. Я хочу это видеть. Вам все понятно?
Мы молча кивнули. Арти включил мотор инвалидной коляски, ударив по кнопке ребром правого плавника.
– Только не облажайтесь, ребята. Я на вас очень рассчитываю.
Мы шли по темному лагерю, и Цыпа держал меня за руку. Следом за нами бесшумно скользили трое сопровождающих. Арти с отрядом из пятнадцати охранников отправился в лагерь артурианцев.
Мы остановились у двери в белый фургон доктора Филлис. Во рту у меня пересохло, ладони вспотели. Цыпа вцепился мне в руку мертвой хваткой. В ярком свете луны фургон ДФ отливал белесым сиянием. В этом сиянии я различала эмблему на двери: две змеи, обвившиеся вокруг посоха, с темной коробочкой домофона между их открытыми пастями.
Цыпа вздохнул и прошептал:
– Она спит.
Он шагнул к двери, увлекая меня за собой, открыл ее и вошел в пропахшую антисептиками темноту. Включился свет, и впервые за все эти годы, что докторша была с нами, я увидела, как ее фургон выглядит изнутри. Белый и голый. Ни единой подушки на металлических скамьях. Большая хромированная раковина. Металлический стол у стены. Белые дверцы шкафов блестят в резком белом свете.
Цыпа передвигался уверенно. Он бывал здесь не раз. Спальня располагалась в торце фургона за белыми раздвижными дверями. Двери открылись сами по себе еще прежде, чем мы приблизились.
– Все нормально, – произнес Цыпа. – Скажи им, чтобы несли носилки.
Когда я вернулась, Цыпа стоял в изголовье кровати и гладил докторшу по коротко постриженным, тусклым волосам мышиного цвета. Я подошла ближе. Без своего белого облачения и блестящих очков доктор Филлис казалась мягкой и беззащитной. Глубокие морщины вокруг тонких губ придавали ее лицу выражение вечного недовольства. Нос картошкой, кожа грубая, неухоженная.
– Неудивительно, что она носит маску, – прошептала я.
Цыпа положил ладонь ей на щеку. Только теперь я заметила, что его кисти на худеньких детских руках становятся по-взрослому крупными и костлявыми. Он провел пальцем по губам докторши.
– Она всю жизнь страдала запорами, – сказал он.
Охранники положили носилки на пол, я отступила в сторону, чтобы не мешать им. Койка была совсем узкой, вместо матраса – тонкая подстилка. Когда докторшу вынесли, я заглянула в большой белый шкаф. Он был набит книгами. Каждая книга – в прозрачной пластиковой обложке. Я расправила пальцами пластик на одном корешке, чтобы прочитать название. Что-то по хирургии. Я рассмотрела еще несколько книжек. Сплошные справочники по хирургии. Цыпа взглянул на меня:
– По этим книгам она учила меня. И училась сама. А журналы лежат в шкафах в большой комнате.
Пока охранники перекладывали докторшу на операционный стол, Цыпа показал мне, как правильно мыть руки.
– Тебя что, тошнит? – спросил он, пристально глядя на меня.
Меня поразили его глаза. Холодные и утешающие, как дедушкина урна. Я кивнула, глупо хихикнув. Цыпа скривил губы в сдержанном раздражении.
– Господи… Арти отправил тебя со мной, чтобы убедиться, что я все сделаю. Помощи от тебя никакой. Иди сюда.
Он затащил меня в туалетную кабинку, но не за руку, а силой мысли. Я упала на колени перед унитазом, и меня вывернуло наизнанку. Желудок подкатил к горлу, изверг все содержимое и тут же вернулся на место, как лягушачий язык. Потом я стояла у раковины с руками в мыльной пене по локти, белая медицинская маска сама завязалась у меня на затылке, а на голову натянулась накрахмаленная шапочка, щекотавшая лоб. Я снова хихикнула, наблюдая за тем, как Цыпа моет руки.
– Вот почему у тебя никогда не бывает грязных локтей.
Его глаза улыбались над белой маской, но он ничего не сказал.
– Мама всегда удивляется, что у тебя чистые ногти и уши.
Цыпа уже натягивал хирургические перчатки.
– Там есть стул со спинкой, на него и садись. Ты ничего не почувствуешь.
Но мне было страшно. Я боялась, что докторша очнется. Проснется, вскочит со стола, схватит нас с Цыпой своими ручищами и разорвет на куски. И Арти, сидящий в смотровой комнате наверху, будет смотреть, как она нас пожирает – смотреть и хихикать, а потом спустится вниз и продолжит сотрудничать с доктором Филлис, потому что все прошло именно так, как он задумал с самого начала. Я сидела на стуле, вцепившись в сиденье двумя руками, затянутыми в хирургические перчатки, и обмирала от страха. Сначала от мысли, что она очнется, а потом – что не очнется и все это происходит на самом деле. Я открыла рот и хрипло выдавила:
– Арр…
Мой младший брат Цыпа взглянул на меня, нахмурился, и я заснула.
– И зачем я там сидела? Я только мешала, меня пришлось усыпить, и потом я еще грохнулась на пол со стула. Я ничем ему не помогала.
– Нет, Оли, ты помогала. Ты отвлекала Цыпу, чтобы он меньше думал.
– Ну, так зажали бы ему нос прищепкой, и всего делов.
– Поверь мне, Оли. Ты хорошо помогла.
