Я увидел команду Арти, вошедшую в лагерь артурианцев, и побежал их догонять. Коляска Арти подпрыгивала на сухих колеях и пучках жухлой травы. Он сидел, наклонившись вперед, что создавало иллюзию скорости. Сопровождавшие его новообращенные с торжественным видом шествовали за коляской и не смели прикасаться к ней, если он их о том не просил.
Арти остановился у открытой двери старенького запыленного седана, на окнах которого сушились выстиранные белые тряпки. Внутри, на заднем сиденье, лежал продвинувшийся мужчина с перебинтованными руками, отрезанными по локти. Одна нога еще оставалась целой, а вторая была укорочена по колено. Каждый раз, когда он шевелился, с плюшевого сиденья поднимались тонкие облачка пыли.
Арти заглянул в машину и спросил:
– У вас есть все, что нужно?
Мужчина на заднем сиденье суетливо заерзал и вытянул шею.
– Артуро, сэр? – Его глаза широко распахнулись, сверкая белками в полумраке салона.
Голая кожа на голове Арти блестела на солнце.
– Хорошо ли за вами ухаживают? Нет ли каких-нибудь пожеланий?
– Ну… тот парень, кому поручено мне помогать… не думайте, будто я жалуюсь, но его никогда нет поблизости. Вчера я терпел-терпел, но не вытерпел и обмочился в штаны, а когда он явился, у меня уже началось раздражение.
Арти фыркнул от смеха и кивнул.
– Похоже, вам надо сменить помощника. Как зовут того парня?
– Джейсон. Но вообще он хороший. Просто молоденький.
Арти развернул кресло и оглядел свою свиту. Дюжина спин разом выпрямились, дюжина лиц обрели выражение воодушевленной готовности.
– Кто будет служить этому человеку на пути к очищению? – спросил Арти.
Руки взметнулись вверх, растопыренные пальцы – у всех по пять – означали, что их обладатели проходят служение.
– Мисс Элизабет, – кивнул Арти.
Женщина шагнула вперед. Полная женщина в белом платье, с волосами, собранными в пучок на затылке. Лет тридцать пять. Лицо доброе, мягкое, но измученное, словно перегоревшее.
– Вы надеетесь, что вам будут служить? – спросил Арти.
– Когда придет мой черед, – выдохнула мисс Э. с десятью пальцами на руках и ногах.
– Когда появится этот Джейсон, отправьте его ко мне.
Мисс Э., не тратя времени даром, уселась на переднее сиденье седана и принялась разбирать одежду в бумажном мешке: что там чистое, а что грязное.
Мужчина на заднем сиденье взмахнул перебинтованными культями и вытянул шею, глядя на Артуро.
– Такой же, как ты! – выкрикнул он.
Арти кивнул, развернул коляску и поехал дальше «делать обход», как он это называет. Это новое предприятие, наверно, в ответ на агитацию докторши. Я ходил следом за ним от палаток к фургонам и пикапам со спальными мешками в открытых кузовах под москитными сетками.
Арти отчитывал нерадивых, выражал сочувствие страждущим, мирил враждующих, распределял обязанности, перебрасывая людей с одного места работы на другое. Он беседовал с поварами в большом столовом шатре, чтобы убедиться, что у них есть вегетарианское меню для тех, кому оно нужно. Он рассылал гонцов из своей свиты с распоряжениями и сообщениями. Он провел три часа в лагере своей паствы среди простофиль, нытиков, приставучих паразитов и добрых людей. Когда Арти вернулся к себе в фургон, вид у него был усталый и очень юный. Я закатил его коляску по пандусу, открыл ему дверь и вошел в фургон следом за ним.
– Стало быть, назревает мятеж, – произнес я.
Он улыбнулся, подъехал к своему столу и принялся перебирать бумаги.
– Есть у нас одна мятежница, – сказал он. – Но я всегда знал, что когда-нибудь она выступит против меня. Так что я даже не удивлен.
– Она изрядно тебя подставит, если откажется оперировать.
Арти с улыбкой смотрел на меня:
– Я же не идиот. Я сразу устроил все так, чтобы она сама подготовила себе замену.
Ифи заплетала волосы Элли в косы, чтобы та не капала на них слюной. Элли безучастно лежала рядом, а руки Ифи, подобные ангельским крыльям, расчесывали ее длинные блестящие волосы и разделяли их на пряди. Голова Элли клонилась вперед на слишком длинной, слишком тонкой шее, пустые глаза вяло моргали, глядя в пространство.
Ифи скручивала косы Элли в две «корзиночки» и закрепляла их шпильками, после чего занималась собственной прической. Потом снова склонялась над Элли, поворачивала к себе ее отстраненное, мокрое лицо, вытирала его мягкой губкой и пальцем разглаживала сестре брови, поддерживая ее подбородок и не давая открыться рту. В эти мгновения Элли становилась похожа на себя прежнюю. До тех пор, пока Ифи не отпускала ее подбородок и челюсть не отвисала опять.
Хорст отвез нас на луг и остановился на пятачке белой от пыли травы. Мама помогла Ифи выйти наружу, и я раздала всем пластмассовые ведерки.
– У вас, близняшек, всегда были проворные пальцы, – произнесла мама, – но мы с Оли постараемся от вас не отстать.
Хорст уселся на землю, привалившись спиной к бамперу и держа наготове палку – на случай, если мы вдруг увидим змею, – но вскоре его разморило на солнце, и он захрапел.
Мама тянулась за ежевикой, стараясь не уколоться о шипы на ветках, и что-то тихонечко напевала себе под нос. Пальцы Ифи не отличались проворством. Ей приходилось поддерживать Элли той же рукой, в которой она держала ведерко, прижимая его к раздувшемуся животу. Свободной рукой Ифи послушно срывала с куста теплые, сочные ягоды, не обращая внимания на царапины, исчертившие ей кожу рваными красными линиями. Она неловко переступала с ноги на ногу и старалась встать так, чтобы держать Элли как можно дальше от колючих кустов. Дело шло медленно. Очень скоро Лил отошла так далеко, что мы едва слышали ее голос. Солнце припекало, воздух искрился пылинками. Ифи окликнула меня:
– Оли, мне надо присесть!
Когда я подбежала к ней, она стояла, вцепившись в толстый стебель какого-то вьющегося растения. Я забрала у нее ведерко и встала так, чтобы поддержать плечом Элли. Ее пустое лицо качнулось и склонилось ко мне. Ифи медленно развернулась, и мы принялись выбираться из зарослей ежевики.
– Я посижу здесь, на травке, – сказала Ифи, но я довела ее до микроавтобуса и усадила в тени. Она привалилась спиной к боку машины и положила голову Элли себе на плечо.
– Я чуть-чуть отдохну… Стоять на солнце…
Хорст широко распахнул глаза и принялся постукивать палкой по земле, делая вид, что он вовсе не спал. Я пошла искать маму.
Позднее, когда мы сидели у нас в кухне, мама взялась отмывать ведерки от темного ежевичного сока.
