Я бросилась к ним и застала такую картину: близняшки сидят на диване в гостиной, а Мешкоголовый стоит перед ними и быстро пишет в своем блокноте. Видимо, он пробыл у них уже долго. Весь диван и журнальный столик были усыпаны листками, вырванными из блокнота.
– Арти в операционной у доктора Филлис.
Я наклонилась и сгребла со стола несколько листков. На одном из них было написано: «Я буду с вами нежен».
– Оли, – проговорила Ифи усталым голосом. – Оли, пожалуйста, приведи Арти.
Мешкоголовый наклонился к ней, протягивая листок, только что вырванный из блокнота.
– Что происходит?
– Он отдал нас Мешкоголовому! – хохотнула Элли. – Он хочет, чтобы мы вышли замуж на Мешкоголового, вроде как это убережет нас от неприятностей.
Я тупо уставилась на листы у себя в руке. На верхнем было написано: «Арти вас любит. Он знает, что я вас люблю».
– Весело, да? – Элли улыбнулась мне, и близняшки вдруг истерически расхохотались, держась за руки и сотрясаясь от смеха. Их стройные длинные ноги стучали пятками о пол.
Их совершенно не волновало, что чувствовал Мешкоголовый с его серой тряпкой, колышущейся вокруг единственного глаза. Они смеялись над ним, над одной только мыслью о нем.
Взглянув на него, я испугалась. Когда он повернулся ко мне, я завизжала. Его большая теплая рука мягко сжала мою шею сзади, он приподнял меня так, что пришлось встать на цыпочки, чтобы мои ноги не оторвались от пола. У меня вырвался сдавленный крик, когда Мешкоголовый потащил меня к выходу, поставил на землю снаружи и захлопнул дверь у меня за спиной.
Я нашла Арти на маленькой, на пять мест, смотровой площадке над операционной. Его силуэт вырисовывался плотной тенью в горячем свете, бьющем вверх из стеклянного круга в полу. Я присела рядом с ним и дала себе волю, – вскользь прикоснулась к его плечу. Его кожа была прохладной. Он сидел, положив подбородок на перила, и смотрел вниз. Прямо под нами, на белом операционном столе, лежала женщина с длинными волосами и дыхательной маской из белого пластика, закрывавшей рот и нос. Глаза женщины были открыты, она смотрела вверх, прямо на нас. Конечно, она нас не видела. Она видела зеркало на потолке, которое отражало и усиливало свет ламп, окружавших стол. Тело женщины было накрыто по шею белой простыней. Рядом с ней, в изголовье стола, сидел Цыпа в белом халате и медицинской маске. Его белая медицинская шапочка была натянута до самых бровей, из-за чего уши слегка оттопырились и смешно торчали наружу. Руки – в тонких хирургических перчатках. Пальцы, плотно обтянутые белой резиной, медленно перебирали пряди длинных волос пациентки. Рядом стояла доктор Филлис, как всегда, во всем белом, еще более коренастая и низкорослая с такого ракурса. Ее тяжелые руки под длинными белыми рукавами двигались четко и деловито. Женщина на столе безмятежно смотрела на нас, но не видела.
– Она не спит, – шепнула я на ухо Арти.
– Сама так захотела. Цыпа может снимать боль, не погружая в сон. Он говорит, большинство предпочитает, чтобы их усыпили, потому что видеть и знать тоже болезненно. – Арти выпятил нижнюю губу и провел ею по перилам. – Это вроде как согласуется с тем, что я всегда говорил, разве нет?
– Мешкоголовый сказал, ты отдал ему близняшек?
Арти быстро взглянул на меня:
– Просто чтобы он их трахнул.
– Он говорит, чтобы жениться.
– Он это так называет.
Длинноволосая женщина на операционном столе уже не смотрела на нас. Она слегка повернула голову к Цыпе. Доктор Филлис делала свое дело, не глядя, брала инструменты из рук ассистентки-новообращенной, стоящей за пределами магического круга, так что нам были видны лишь ее руки в белых перчатках и блеск хирургических инструментов. Арти сосредоточенно наблюдал. Кульминация приближалась.
– Палец?
– Вся стопа.
Резким движением руки доктор Филлис отправила что-то похожее на шмат мяса в ведро, стоявшее под столом, и продолжила колдовать над ногой пациентки.
Арти внимательно наблюдал за лицом женщины на столе. Ладонь Цыпы легла ей на щеку, маленькая рука в белой резиновой перчатке. Женщина улыбнулась ему. Морщинки около глаз скрылись под его короткими пальчиками.
– А Цыпа знает, что мы здесь, наверху? Он чувствует, когда здесь кто-то есть?
– Не знаю. Ни разу не спрашивал. Вероятно.
Арти оторвался от перил и откинулся на спинку кресла. Его глаза утомленно закрылись.
– Арти?
– Что?
– Ты сделал глупость.
– А?
– Нельзя было так поступать с близнецами, Арти. Я понимаю, тебе обидно, но ты сделал глупость. Отрезал хвост по самые уши, как говорит папа.
Арти мечтательно улыбнулся, не открывая глаз:
– Элли будет срать кирпичами до Марса.
– Ифи тоже. Если не хуже.
– Нет, Ифи нет. Ифи нравятся все без разбору. В этом-то и заключается ее сила. Она очень сильная, только никто этого не понимает. Никто не знает, какая она на самом деле.
Я наблюдала за ним. Он опять закрыл глаза. Я пыталась проникнуться мыслью об Ифи как сильной личности.
– Но ты права. – Арти сложил губы в куриную гузку. – Это действительно было глупо. Потому что, знаешь, кого будет рвать после этой отравы? Меня.
– Да, – отозвалась я.
Круг света под нами сузился. Остался лишь пустой операционный стол. Арти мне улыбался. Улыбался по-настоящему, даже с морщинками в уголках глаз.
– Сколько тебе лет, жабка? Шестнадцать?
Я кивнула. Сердце бешено колотилось в груди.
– У тебя уже начались месячные? Тебе нужен дружок? Я, знаешь ли, не хочу, чтобы ты протащила меня через ту же дробилку.
Я почувствовала, как горячая радость приливает жаром к щекам, и не смогла удержаться от ответной улыбки.
– Нет, Арти, я твоя девочка и всегда буду твоей, даже если у тебя вся жопа покроется чирьями.
Мы рассмеялись, и он наклонился ко мне. Я обхватила его руками и прижалась к его теплой груди. Арти потерся головой о мою щеку, и я обняла его еще крепче.
– У тебя всегда были фекалии вместо мозгов, – хохотнул он. Я чувствовала, как его грудь трясется от смеха. – Как думаешь, сестренка, сможешь меня донести? Ненавижу спускаться по лестнице. У меня от нее синяки на жопе.
– Ага! Вот в чем хитрость! Значит, ты просто ко мне подлизывался?
Я повернулась к нему спиной, чтобы он мог забраться ко мне на закорки. Арти лег на мой горб и схватился ластами за мои плечи.
– Только не дави подбородком, мне больно!
– Да ладно тебе! У тебя каменный горб!
Я отнесла его вниз по узенькой лестнице – к задней стороне хирургического фургона, где он оставил свою коляску и свою свиту.
