Жесткая спинка стула давит на горб, твердый край сиденья врезается под колени. Ноги затекают. Я подношу бокал ко рту и шевелю стопами, чтобы разогнать кровь. Бокал пуст. Мисс Лик берет со стола бутылку и наливает мне виски. Я пью. Мисс Лик сидит на столе, постукивая пятками о боковину. Я смотрю на ее ноги в толстых шерстяных носках. Боюсь заглянуть ей в лицо.
На экране – операционная. Одинокая, одетая в белое фигура в медицинской маске склоняется над прикрытым простыней телом на столе. Камера наезжает на лицо белой фигуры, а потом изображение застывает.
– Этот кусок мы пропустим.
Мисс Лик жмет на кнопку. Застывшая картинка дергается, расплывается, и по экрану несутся смазанные пятна цвета. Я провожу рукой по лицу и вытираю мокрую руку о юбку. Парик съезжает на сторону, и мне никак не удается поправить его одной рукой. Мельтешение на экране рывком переходит в четкую картинку. Маленькая светлая комната. Желтые стены. Тюлевые занавески. Книжная полка. Письменный стол. Смена плана: кровать прямо под камерой. Россыпь подушек. Покрывало в тон занавескам. На кровати сидит темноволосая девушка. Рядом с ней – портативная консоль. Она что-то диктует в микрофон, глядя в раскрытую книгу у себя на коленях. Внезапно роняет микрофон и откидывается на подушки. Поднимает книгу, читает. Ее лицо все изрезано бордовыми шрамами. Губы искривлены, ноздри вывернуты наружу. Только глаза и высокие скулы под искалеченной кожей кажутся смутно знакомыми. Картинка дергается и опять расплывается на перемотке. Мисс Лик вздыхает:
– Это была кислота. Но ей дали хороший наркоз.
Я смотрю на темные деревянные двери большой часовни. Двери распахиваются, наружу выходят девушки в мантиях и шапочках выпускников.
– День, когда она получила диплом. Я все еще переживала. Она опутала мое сердце колючей проволокой.
Среди радостных девичьих лиц – лицо в сплетении бордовых шрамов. Фигура в мантии спускается по ступеням. Рука срывает с головы шапочку. Девушка идет прямо на камеру. Картинка дрожит.
Следующий кадр. Тусклый, серый кабинет, жалюзи на окнах. Девушка с изуродованным лицом сидит за одним из трех столов. В одной руке – стопка бумаги, в другой – микрофон.
– Она переводчик. Феноменальные способности к языкам. Она проработала здесь целый год, прежде чем мне удалось протащить камеру внутрь. Бюро полицейской разведки. Усиленные меры безопасности. Малейшее нарушение, и она могла бы лишиться работы.
– Это Карина, – произношу я.
Бокал был прижат к моей нижней губе. Имя упало в бокал и разбилось.
– Да. Ей сейчас двадцать шесть лет. Заместитель начальника отдела. Свободно владеет пятью языками.
Экран серый, пустой. Мисс Лик убирает диск в конверт в картотечном шкафу. Я держу бокал на вытянутой руке. Жидкость в бокале дрожит, но не сильно.
– Идею вам подала Линда? – интересуюсь я.
– Не Линда, а то, что с ней произошло. Сама идея была не ее, а моя. Это как продолжение артурианства. Я не адепт. Скорее апостол.
Мисс Лик особо подчеркивает это последнее обстоятельство. Она проводит рукой по ряду дисков в открытом ящике, выравнивая их в линию.
– Карина была у меня первой. – Мисс Лик смотрит в пространство. Вспоминает. Ностальгический взгляд, в котором и сомнение, и беспокойство. – С ней было сложно. Она долго упрямилась. Несмотря на немалые деньги, дорогую одежду, хорошую школу и репетиторов. Я сделала все, что могла. Болела за нее душой много лет.
– А ее мать? Она… – Я смотрю на мисс Лик поверх бокала.
Мисс Лик усмехается и кивает:
– Ежегодная рента. Она была счастлива. Я приняла меры предосторожности, собрала на нее компромат. На случай, если ей вдруг захочется больше денег. Мне повезло. Однажды ночью удалось заснять, как она кувыркается с каким-то занюханным мужичонкой. Он умер от переохлаждения. Был январь!
– Признаюсь, съемки меня поразили. Вы все снимаете сами? Они знают, что их снимают?
Она кивает. По ее щекам разливается бледный румянец.
– Мое давнее хобби. Конечно, приходится постараться, чтобы все проходило естественно. Это целое дело. Скрытые камеры, прочие технические приемы.
Мне надо вернуться домой и подумать. Мисс Лик пока не доверяет мне полностью. Она промотала сцену с операцией. Не хотела, чтобы я видела крупным планом, как кислота разъедает лицо Карины, как от ее пузырящейся кожи поднимается дымка химического ожога. Она не уверена, что я отнесусь с пониманием и меня не покоробит ее удовольствие от просмотра.
Но нельзя уйти прямо сейчас. Мне нужно убедить ее, что она не ошиблась, открывшись мне.
– Знаете, в силу многих жизненных обстоятельств я хорошо вас понимаю.
Я смотрю на нее в упор, изливаю предельную честность из своих розовых глаз. Мисс Лик глядит на меня с беспокойством. Я улыбаюсь ей тепло, искренне. Она делает шаг в мою сторону. Ее руки, протянутые ко мне, словно два голых младенца. Грубо вылепленное лицо тает от облегчения. Она хватает мою руку своими огромными лапищами и трясет. Ладони горячие, влажные. У меня ощущение, будто рука по запястье вошла в тушку свежезарезанной курицы.
– Спасибо, – бормочет мисс Лик. – Господи. – Она глядит на меня сияющими глазами. – Вы первая… – Она изумленно трясет головой. – Я никогда не решалась кому-нибудь показать…
Я пытаюсь удержать бокал в свободной руке, но виски выплескивается через край и проливается мне на колени холодным дождем.
Мне нравится мисс Лик. Арти всегда говорил, как это важно.
– Заставь себя полюбить их, – твердил он. – Когда ты рядом, люби их всецело. Если сможешь полюбить их, они перед тобой беззащитны.
Это несложно. Она такая большая, безыскусная и испуганная. Она краснеет, смущается. Когда одевается после бассейна, ее короткие тонкие волосы торчат во все стороны, пока она не уложит их с помощью геля. Утром у нее припухшие глаза, она очень ранимая, если не выпьет свой первый утренний кофе в офисе на работе. Она честная. Хочет творить добро. Она искренне верит, что действует из благих побуждений.
Свою задачу мисс Лик видит в том, чтобы освобождать женщин, не защищенных от мужской похоти, подвергающей их эксплуатации. Женщины, пригодные для эксплуатации, с точки зрения мисс Лик, – это красивые женщины. Она искренне жалеет их. Преображение Линды подало ей идею. Если эти красивые женщины избавятся от тех качеств, что привлекают мужчин, то потеряют эксплуатабельность и больше не будут зависеть от прихотей мужиков. Они смогут добиться чего-то в жизни, используя собственный ум и таланты. Мисс Лик свято верит в эту теорию. Она сама – яркий пример того, чего может добиться женщина, не обремененная красотой. И я тоже.
– Вам повезло, – сказала она мне в тот вечер. – То, что считается недостатками у дураков, на самом деле – великий дар. Смотрите, чего вы достигли благодаря своему голосу. А будь вы такой же, как все, этого могло и не произойти.
