Мимо меня прошла доктор Филлис, за ней – Хорст и двое силачей. Они тащили крытую перевозку. Доктор распорядилась, чтобы перевозку поставили рядом с ее фургоном. Затем она скрылась в фургоне. Хорст подошел и присел на ступеньку рядом со мной.
– Конокрадство как оно есть! – сказал он.
– Папа разыщет хозяина лошади и заплатит ему.
Силачи открыли перевозку. Оказалось, что лошадь лежит и вставать не желает.
– Я бы не скормил эту клячу даже уличным кошкам. Какое там мясо?! Горе одно, кожа да кости.
Один из силачей попытался вытащить лошадь из перевозки, схватив за хвост, перепачканный навозом. Он поднатужился и потянул. Наружу выехали седые впалые бока. Дряблые задние ноги обрушились на землю. Второй силач, забравшийся в перевозку, толкал лошадь спереди. Вместе они справились без труда. Едва оказавшись снаружи, лошадь сразу легла на землю. Белые ноздри то раздувались, то провисали. Силачи вынесли из перевозки веревочный недоуздок и надели на вялую голову лошади. Прикрепили конец веревки к кольцу под подбородком, а второй конец привязали к заднему мосту фургона докторши.
Охранники зашевелились, убрали термосы под стулья и поднялись. Высокий, видный мужчина перешел через улицу и направился к нашему лагерю. Папа… Даже издалека было заметно, какой он сердитый.
Власти Беркбернетта не разрешили цирку открыться в воскресенье. Придется ждать понедельника. Папа возмущался. Проклинал трусливого антрепренера, который сбежал после первых же трудностей.
– Мы и так пропустили пятницу и субботу в Уичито-Фоллс, а теперь получили любезное разрешение открыться в самый вялый день недели в городишке, где сборов не хватит и на недельный запас туалетной бумаги для всех сотрудников!
Я передала папе просьбу Арти. Он недовольно скривился, но все же отправился на поиски хозяина лошади.
Ближе к обеду Лил сообразила, что не видела близняшек с самого утра. Она ударилась в панику и принялась бегать по лагерю на своих высоченных красных каблуках, судорожно обнимая себя за плечи. Она металась от одного поста охраны к другому.
– Нет, мэм, мы их не видели, – отвечали охранники. – Если бы они тут прошли, мы бы заметили.
Они играли желваками и с беспокойством поглядывали по сторонам, надеясь, что близняшки не проскользнули мимо поста, пока доблестная охрана похвалялась друг перед другом своими любовными подвигами в Батон-Руж.
Папа ушел договариваться с хозяином лошади, а я ходила хвостом за мамой, бормоча то «Да, наверное», то «Нет, что с ними может случиться?», то «Может, их закопали на свалке за бойней, сходить за лопатой?» самым что ни на есть утешительным тоном, пока мама перечисляла все ужасы из обширного списка, который всплывает в головах всех мам, когда они долго не видят своих детей. Лил уже не знала, что делать, и подрядила всех рыжих девчонок на поиски близнецов. Мы осмотрели все пустые вагоны в депо, проверили все висячие замки на входе в консервный завод. Мы обыскали весь лагерь, каждый фургон, каждый трейлер. Арти в поисках не участвовал, у него были другие дела.
Мама решила, что близняшки, наверное, спят у себя в комнате, и, когда мы шагали обратно к нашему фургону, я заметила, как изменилось небо. Оно стало мутно-молочного цвета. На линии горизонта, между землей и небом, виднелась тонкая красная полоса. Она росла на глазах, поднимаясь все выше и выше в белесое небо.
Я увидела Арти и Цыпу рядом с фургоном докторши. Сама она стояла перед коляской Арти и кивала своей запеленатой, как у мумии, головой. Цыпа опасливо прятался за коляской. Ветер крепчал, трепал волосы Цыпы и прижимал белую юбку докторши к ее крепким ногам. Старая лошадь приподняла голову на тонкой дрожащей шее. Она скребла по земле передними копытами, стараясь найти точку опоры, чтобы подняться.
Мимо пробежал Хорст вместе с двумя силачами, помогавшими перевозить лошадь. Я тоже сорвалась с места и побежала. Я видела, как докторша открыла дверь своего фургона, приглашая Цыпу войти внутрь. Цыпа смотрел на нее, но не отпускал ручку коляски Арти. Вцепился в нее мертвой хваткой. Арти дернул головой, указав подбородком на докторшу. Он приказывал Цыпе идти к ней.
– Нужно запихнуть этот корм для червей обратно в перевозку! – крикнул мне Хорст. Я находилась далеко от фургона докторши и не успела. Цыпа вошел внутрь. Дверь захлопнулась у него за спиной. Арти схватился зубами за рычаг управления и поехал мне навстречу. Я бросилась к нему и схватилась за подлокотники его коляски.
– Зачем ты пустил его к ней? – воскликнула я. – Что она собирается делать с Цыпой? Не оставляй его с ней одного!
– Вези меня домой. С Цыпой все будет в порядке. Давай-ка, бегом!
Я машинально схватилась за ручки коляски и направилась к трейлеру Арти, оглядываясь на закрытую дверь белого фургона. Хорст и двое его помощников с горем пополам запихали несчастную лошадь в закрытую перевозку. Я резко остановилась.
– Арти, что она делает с Цыпой?
Он повернул ко мне лысую голову с гладкой, без единой складочки кожей.
– Угощает печеньем, поит молоком. Учит играть в шашки. Чего остановилась? Поехали! Мне срочно надо отлить, а то сейчас из ушей хлынет.
Я толкала коляску, глядя на свои ноги, поднимавшие облачка пыли, и вдруг заметила, что в странном рассеянном свете, льющемся с неба, теней на земле нет вообще.
Мама была вне себя. Папа пытался рассказать ей о толстом небритом хозяине лошади, который отчаянно врал ему, будто это породистая племенная кобыла-трехлетка в полном расцвете сил, то есть будет в расцвете сил, если ее откормить. Мама перевернула все помещения в фургоне в поисках записки с требованием выкупа от похитителей или прощальной записки от сбежавших из дома близнецов.
– Когда я сама убегала из дома, оставила маме записку в сахарнице, – пробормотала она.
Папа ходил за ней по пятам, что-то бубнил о «торговце подержанными лошадьми», и только потом до него дошло, что мама ведет себя странно. Она обернулась к нему с пылающим лицом и крепко сжатыми кулаками:
– Помоги мне найти их!
– Какого черта… – Папа схватил ее за запястье, повернул руку и принялся считать следы от инъекций.
Я видела, что они оба разъярены.
– Папа, близняшки пропали!
– Ох ты, черт, матерь божья! – взревел он и бросился к выходу, увлекая за собой маму.
Ветер распахнул дверь во всю ширь и ворвался в фургон. Я вышла на улицу, плотно закрыла за собой дверь и бросилась к фургону Арти. Не стала стучать, просто открыла дверь и проскользнула внутрь. Тишина. Мягкий ковер на полу. Чистая, роскошная комната погружена в сумрак, только желтый круг света настольной лампы освещает бордовую тахту, на которой лежит с книжкой Арти. Он наблюдал, как я закрываю дверь, сражаясь с порывами ветра.
– Ты знаешь, где они?
Он покачал головой.
– Кстати, раз уж ты здесь, намочи полотенца и заткни оконные рамы и щель под дверью. Чтобы пыль не проникла.
