Краешек солнца показался над горизонтом. Лошадь стояла в тени, в своем тесном загоне.
– У нее ноги гниют, – пробормотала Элли.
Ифи сочувственно вздохнула.
Я ощущала, как стук нефтяных насосов в лабиринте загонов отдается дрожью в досках забора. Желтый нож солнца разрезал воздух. Еще не достигнув земли, он полоснул по верхушкам насосов, когда они поднялись до высшей точки, а затем снова упали в тень. Слабая лошадь стояла тихо. Даже уши не вздрагивали. Веки не трепетали. По отвисшим губам ползла муха.
– С днем рождения, – сказал Арти.
За завтраком Ифи сидела рядом с Арти. Папы за столом не было. Он поехал к шерифу узнать, примут нас в городе или нет. Лил обнимала близняшек всякий раз, когда проходила мимо. На завтрак она приготовила очень изысканный дынный салат. Элли сидела молча. Ифи сокрушалась о несчастной лошадке на протяжении всего застолья.
– Мне нужна моя коляска.
Меня насторожило чрезмерно бодрое настроение Арти. Он явно что-то задумал. Я вытащила коляску наружу и поставила перед входной дверью. Арти забрался в коляску с верхней ступеньки и огляделся по сторонам.
– Поехали к той лошади.
Я подвезла его к дощатому забору. Он наклонился вперед и уставился в щель между досками. Лошадь по-прежнему не шевелилась. Арти скривился от отвращения, откинулся на спинку коляски и посмотрел на меня.
– Ладно. Веди сюда докторшу.
Я побежала.
Фургон доктора Филлис стоял последним в ряду, на расстоянии в пятьдесят ярдов от ближайшего к нему трейлера. Она всегда ставила свой фургон в отдалении от остальных. Ставни были открыты. Переплетенные змеи, нарисованные на двери, держали в пасти коробочку домофона. Я нажала кнопку. Солнце уже поднялось в небо, его теплые желтые лучи падали прямо мне в руки. В динамике зашипело, раздался спокойный, невыразительный голос докторши:
– Да.
Я передала ей просьбу Арти.
– Одну секунду, – произнесла она.
Динамик опять зашипел и затих. Я спустилась с приставных ступеней. Мне не хотелось, чтобы доктор Филлис ударила меня дверью, когда будет выходить.
Сухой неподвижный воздух отдавал чем-то затхлым и душным. Единственный знакомый запах – легкий душок бензина от наших фургонов. Мы еще не открылись. Не наполнили все вокруг ароматами цирка. Я смотрела в сторону нашего большого семейного фургона, ближайшего к дощатому забору, за которым в тесном загоне стояла полумертвая лошадь. Натянув кепку на уши, я тревожно топталась на месте. Мне не хотелось смотреть в противоположную сторону, на пересохший городок с темными окнами, отгородившимися от нас плотно закрытыми ставнями. Дверь фургона открылась, я прикусила язык. Первым наружу вырвался запах антисептических препаратов. Потом появились белые туфли на низких устойчивых каблуках.
– Показывай, куда идти, – велела доктор Филлис.
Она спустилась на землю и шагнула ко мне. Я сорвалась с места.
У доктора Филлис мог бы быть красивый голос. Спокойный, высокий, всегда под контролем, он никогда не срывался на пронзительный визг, как у Лил или Ифи. Но все равно был неприятным. Монотонным, как у сомнамбулы. Выговор четкий, но не чеканный, а хирургически срезанный, с небольшим придыханием на «р». Изысканный, гладкий выговор, как у бостонской аристократии. Как у нашей Лил. Но когда Лил спросила, доктор Филлис ответила, что никогда там не бывала. Именно из-за этой манеры речи Лил захотела, чтобы она осталась у нас. Рассудила, что было бы здорово заиметь подругу, с которой можно пить чай и беседовать о доме. Но никакой дружбы не получилось. Меня не беспокоило, что докторша нравится Лил. Мама всегда была неразборчива в своих симпатиях. Но Арти – иное дело.
Я бежала, поднимая ногами облачка пыли, в надежде, что пыль осядет на белой униформе докторши. Жаль, она была в маске, а то наглоталась бы пыли и стала бы кашлять. Но она никогда не выходила на улицу без медицинской маски, закрывавшей ей рот и нос. Из-под белой шапочки, надвинутой низко на лоб, не выбивался ни один волосок. Очки между маской и шапочкой сидели как влитые. Докторша была полностью защищена. Она шла молча и быстро, не отставая от меня ни на шаг.
Когда мы приблизились, Цыпа стоял у коляски Арти, опираясь на подлокотник. Они оба наблюдали за чем-то в пыли.
Я услышала, как Арти сказал:
– Столкни их друг с другом.
Цыпа кивнул. Маленькая серая змейка поднялась в воздух на высоту около фута, будто ее подхватили посередине, словно шнурок, и снова упала на пыльную землю.
– Они даже не замечают, – произнес Арти.
– Доброе утро, – проговорила доктор Филлис своим безупречным, высоким голосом.
Змейка и жаба поднялись в воздух вместе и быстро уплыли в пустыню. Цыпа спрятал лицо на груди Арти.
– Доктор! – воскликнул Арти. – Посмотрите на эту лошадь.
Филлис выпрямилась в полный рост, скрестив руки на животе.
– Я не ветеринар, – спокойно промолвила она.
Арти ткнул подбородком в пшеничные волосы Цыпы.
– Брысь! – рявкнул он.
Цыпа отскочил от коляски и развернулся, чтобы бежать к дому. Но тут увидел меня и бросился ко мне.
– Пойдем посмотрим, как мама украсит праздничный торт, – сказала я.
Он улыбнулся, и мы вместе направились к фургону.
Цыпа сидел на разделочном столе и не шевелился, разве что время от времени открывал рот, чтобы в него залетели комочки шоколадной глазури, поднимавшиеся из миски на столе перед Лил.
– Прекрати, Цыпа! – беззлобно выговаривала ему мама.
Он улыбался ей испачканными в шоколаде губами, и завиток волос у нее над ухом вытягивался, ласково гладил ее по щеке и возвращался на место. Я сидела на полу, прислонившись горбом к дверце буфета, и наблюдала за Арти и доктором Филлис сквозь открытую входную дверь.
Ее белая юбка была туго натянута на толстых ногах и могучих бедрах. Она стояла, засунув руки в карманы, и легонько раскачивалась на каблуках. Смотрела через забор на дряхлую лошадь. Арти откинулся на спинку коляски, поднял голову и улыбнулся. Мне не было слышно, о чем они говорят.
У меня перед носом заплясал коричневый комочек. Я открыла рот. Комочек лег мне на язык. Шоколадная глазурь.
– Спасибо, Цыпа, – произнесла я.
Кепка съехала мне на нос и тут же вернулась на место. Доктор Филлис оперлась локтем о верхнюю доску забора и повернулась к Арти. Уперла в бедро руку в белой перчатке и коротко кивнула. Я слизала с зубов остатки глазури и проглотила вместе со слюной.
– Интересно, а где близняшки? – спросила Лил.
Она сделала очень красивый торт. В виде двух соединенных друг с другом сердец.
Я передала слова Арти Хорсту, и тот сразу взялся за дело. Подрядил двух силачей, чтобы тащить перевозку для лошадей. Я сидела на ступеньках кошачьего трейлера, вдыхала запах бенгальских тигров и ждала папу. Городок вдалеке потихонечку просыпался. На улицах появились машины. Открылась парикмахерская, полосатый красно-белый флажок у входа вяло свисал вниз. Охранники в дальнем конце лагеря пили кофе из термосов. Странно: вот мы вроде бы обосновались на месте, но пока не развернули шатры, не расставили киоски и не установили аттракционы. Без цирковой суеты так уныло и пусто.
