— Заподозрите, — скорбно согласился ректор, — и правильно сделаете. Если я это не я, а копия, то от нее, то есть от меня, чего угодно можно ожидать.
Браунинги поморщились:
— Ну это вы бросьте — Когда я создавал... — Это я создавал... — Когда мы разделились... — Да, именно, разделились, удачная формулировка, спасибо... — То никаких различий между нами не появилось... — Ну, если не считать, что один из нас вдруг начал курить трубку.
— А я не начал! — обрадовался Лужж. — Значит, я настоящий.
Браунинг-с-трубкой недовольно посмотрел на Браунинга-с-четками.
— А я знаю, от кого еще можно чего угодно ожидать, — сказал Сен. — И кто знает про Первертс больше всех нас вместе взятых.
Раздался двойной хлопок ладонью по лбу.
— Каменный Философ! — воскликнули Браунинги.
— И сам он со странностями, — сказал Клинч. — Он, больше некому.
— Версия интересная, — медленно сказал Тотктонада. — Каменный Философ уже неделю находится под арестом...
— ...и уже неделю никто не передает записок для ВВС, — завершил Сен.
«На лету схватывает, — в очередной раз восхитился министр. — Нет, все-таки надо будет его арестовать под благовидным предлогом».
Тотктонада шагнул к двери, из которой в тот же миг, словно почувствовав, что понадобился начальству, высунулся Фантом
[80]
. Следователь обвел изумленным взором компанию, остановился на Сене и невпопад произнес:
— Ага, попался.
— Младший следователь Фантом Асс, — сказал Тотктонада, — вы уже провели допрос Каменного Философа по имени Песочный Куличик?
— Как бы не так! — радостно сообщил Асс. — Я запер его с целью оказания психологического давления. Все по науке. Посидит неделю в одиночке на хлебе и воде, сам прибежит во всем каяться!
— Как же он прибежит, — удивился Браунинг, — если вы его заперли?
— Ну так пойдемте отопрем его, — ничуть не смутился Фантом, — тут он и покается.
— Как я понимаю, господа премьер-министры, — сказал Тотктонада, — Сен Аесли остается принимать участие в следственно-розыскных мероприятиях?
— Вы правильно понимаете, — кивнули Браунинги.
— В таком случае я обязан взять у него подписку о неразглашении.
Серый министр направил серую палочку на Аесли и произнес:
— Герасим-Мумус!
Герасим-Мумус
Сен шагал по коридору в окружении ментодеров и думал об общей несправедливости жизни. Когда учишься кататься на велосипеде, вцепившись в руль обеими руками, обязательно зачешется нос. Когда начинается интересный сон, непременно зазвонит будильник. Ну и, конечно, когда знаешь важную государственную тайну и хочешь рассказать ее отважной симпатичной девочке, тебе тут же затыкают рот служебным заклинанием.
Симпатичная девочка Амели отважно вышла навстречу конвою, ректору, завхозу, министру безопасности, двум премьер-министрам, младшему следователю, летописцу и торшеру собственного изготовления.
— Здравствуйте, — сказала она, — бон суар, как поживаете? У меня важное и срочное дело к Сену. Можно нам поговорить? Мы быстро. Спасибо.
Когда Пулен волновалась, она могла тараторить со скоростью бодрого дятла, поэтому ее речь на самом деле прозвучала так:
«Здравствуйтебонсуаркакпоживаетеуменяважноеисрочноеделоксенуможнонампоговоритьмыбыстроспасибо».
Пока маги и ментодеры пытались дешифровать сообщение, Амели оттащила Сена за коридорного рыцаря и сразу перешла к делу:
— Ну?
— В смысле? — задал уточняющий вопрос Сен.
— Где он?
— Там.
— Не можешь говорить?
— Нет.
— А написать? Нет. А нарисовать? Нет.
Видимо, для экономии времени девочка решила не только задавать вопросы, но и отвечать на них.
— Тебя заколдовали? — продолжала Амели. — Так я и знала. Что же делать? Придумай что-нибудь. А давай я буду задавать вопросы, а ты говори, да или нет. Здорово я придумала?
— Да, — искренне произнес Аесли
— Тогда я начинаю. Это где?
— Да-а-а, — ответил Сен укоризненно.
— Извини. Я это место знаю? Я там была? Мы там вместе были?
Сен успел кивнуть. К счастью, ответ на все три вопроса был утвердительным.
— А на карте можешь показать? Хотя откуда у меня карта... Это Первертс? Это Стоунхендж? Это Министерство магии? Еще раньше? Это Австралия? Ах да, то есть ах нет, меня же там не было.
Аесли замотал головой, постепенно приходя в отчаяние.
— Что-то я тебя не пойму, — сказала Пулен. — Это хоть в Англии или где-нибудь еще?
И тут Сен повеселел, приставил к голове пальцы и трубно заревел.
— Сен, — Амели на всякий случай выставила перед собой волшебную палочку, — с тобой все хорошо?
С Сеном все было странно. Увидев палочку, он обрадовался пуще прежнего, выхватил ее из рук девочки и принялся тыкать волшебным предметом в пол.
— Не нужно, Сен! Силь ву битте, пожалуйста! — от волнения француженка Амели стала путать немецкие и русские слова.
Однако Аесли уже вошел в раж и не собирался из него возвращаться. Он бросил палочку и принялся выковыривать из пола воображаемые круглые предметы, складывая их в воображаемый мешок. Когда мешок наполнился, Сен выпрямился и с надеждой уставился на Амели.
— Шары? — неуверенно произнесла она. — Кегельбан?
— Тьфу! — сказал Аесли.
— Мистер Аесли! — Югорус Лужж тактично постучался о доспехи. — У нас очень мало времени. Будьте любезны.
Сен стал любезен. Он вернул Пулен волшебную палочку, пнул воображаемый мешок и выбрался из укрытия.
Через минуту Амели, чуть не плача (а чуть — плача) рассказывала друзьям о внезапном помрачении рассудка товарища.
— Может, хочуга в нем зашевелилась? — предположила Мерги.
— Нет, он выглядел совершенно разумным. Наверное, все-таки сошел с ума.
— Сумасшедший Сен, — сказал Гаттер, — это нелогично. Попробуем понять, что он хотел сказать.
— Да не говорил он, — всхлипнула Амели, — только трубил. Вот так.
Мерги и Порри внимательно выслушали трубный глас в исполнении Пулен. Потом просмотрели пантомиму с тыканьем палочкой в пол и сбором круглых предметов в мешок.
— И Сен утверждает... то есть намекает, что этим странным делом мы занимались вместе? — спросила Мерги.
Порри подошел к воображаемому мешку и, крякнув, взвалил его на плечи.
