По всему выходило, что покушение на премьера совершил именно Тотктонада, а Браунинг стал его невольным соучастником. Надо срочно что-то придумать.
Но первым придумал Тетраль.
– Жалкие отговорки! – рявкнул он. – Любой маг может поднять и опустить кирпич простейшим заклинанием!
– Ах да, забыл упомянуть, – спохватился Браунинг. – Кирпич тоже приклеен.
Квадрит сверкнул глазами на кирпич. Запахло паленым, но увесистый сувенир не сдвинулся с места.
– Это измена! – провозгласил премьер. – Меня могли ударить… Да хоть стулом!
– Стулья тоже приклеены! – не сдавался следователь. – Ко всем присутствующим. На вас ничем и никто не мог покуситься.
«Кроме Тотктонады», – мысленно добавил он.
– Так говорите, никто не мог, уважаемый Браунинг? – пропел Тетраль. – Ну так я вас сейчас разочарую.
На мгновение сыщику показалось, что премьер-министр подслушал его мысли и сейчас обвинит Тотктонаду. Но Квадрит размашистым шагом двинулся к шторе.
Стул волочился за ним, как тормозной парашют за реактивным драконом.
– Я сейчас все объясню, – торопливо произнес пастор. – За шторой…
Тетраль ухмыльнулся и резким движением сорвал штору.
– …никого нет, – пробормотал Браунинг, то ли завершая мысль, то ли комментируя увиденное. За шторой действительно никого не было. Сотни тысяч прильнувших к экранам колдозрителей увидели только широкое окно неправильной формы, за окном – потертую стену и мусорные бачки, которые, заметив, что их показывают, приветливо захлопали крышками.
«А где же я?» – растерянно подумал пастор.
– А где же вы? – растерянно спросил Квадрит.
– Я – вот он, – сказал сыщик, успокаиваясь. – А там была преследующая меня галлюцинация, я уже о ней говорил.
«Ай да я! – восхитился Браунинг. – В смысле, второй я. Но как я, то есть он, ухитрился улизнуть из-за шторы, если все астральные выходы перекрыты?… А, понятно! Он, то есть я, сделал это, когда на минуту погас свет и отключились все защитные системы. Интересно, куда меня понесло?»
Следователь взглянул на Тотктонаду и увидел, что тот вовсе не удивлен исчезновением второго Браунинга. Глава Департамента Безопасности, прищурившись, смотрел на премьер-министра. Если бы сыщик не знал своего начальника так хорошо, он мог бы поклясться, что Тотктонада чуть-чуть встревожен.
Браунинг перевел взгляд на премьера и понял, что тревожиться есть из-за чего. Лицо Квадрита покрыли лиловые пятна, он тяжело дышал и сжимал злосчастную штору так сильно, словно хотел задушить. Да, конфуз вышел знатный – оказаться перед магами всей Британии с квадратной шишкой на лбу, оборванной шторой в руке и приклеенным сзади стулом! А если к этому добавить безосновательное обвинение конкурентов в заговоре и публичное признание в том, что тебе мерещатся чужие галлюцинации!
Тетраль был загнан в угол. И, как всякий загнанный в угол премьер-министр, опасен вдвойне.
Браунинг начал потихоньку отрывать брюки от стула, готовясь к худшему, и тут глава магического государства сделал такое, что даже у видавших виды политиков Гаттера и Аесли глаза один за другим полезли на лоб.
– Соотечественники! – высоким, как рейтинг российского президента, голосом произнес Квадрит. – Братья и сестры!
Министры с удивлением посмотрели друг на друга, но премьер обращался не к ним, а к колдозрителям.
– Я был не прав, – Квадрит медленно направился к столу. – Я ошибся. Приношу извинения за то, что обвинил в заговоре Грега Аесли, Дика Гаттера и Брэда Пейджера. Я ввел в заблуждение сотни тысяч магов нашей страны…
«Да он сам себя хоронит! – поразился Браунинг. – Это же политическое самоубийство! Может, это и есть предсказанное преступление? Хотя нет, самоубийство не преступление…»
Сыщик снова покосился на Тотктонаду. Министра безопасности извинения Квадрита почему-то ни капли не успокоили. Продолжая внимательно следить за премьером, Тотктонада плавно провел рукой вокруг своего сидения и протянул Браунингу небольшой зеленый тюбик.
– «Антимомент», – шепнул он. – Или вы предпочтете, чтобы стул прикрывал вам спину в бою?
«В каком бою?» – хотел удивиться Браунинг, но не успел.
– …Конечно же, трое наших неопытных и наивных политиков не могли устроить против меня заговор. – сказал Тетраль, усаживаясь. – Отключить системы безопасности, совершить преступление, вернуться на место, которое сообщник уже покрыл клеем… Слишком сложно, сами они не могли такое придумать. Заговорщиков было больше.
«Вот как он повернул», – охнул Браунинг.
– Не сомневаюсь, здесь не обошлось без специалиста по тайным операциям, нашего серого министра Тотктонады…
«Вполне вероятно», – подумал Браунинг.
– …и нашего тишайшего отца Браунинга: хитроумная афера с приклеиванием вполне в его духе.
«Что за бред!» – возмутился сыщик.
– Но, как говорится, следствие разберется. Все, господа заговорщики, заканчиваем это дешевое шоу! – провозгласил премьер-министр и нажал большую красную кнопку «Вызов охраны из коридора сюда в кабинет срочно».
Все затаили дыхание. Во-первых, ожидая, что сейчас загрохочут кованые сапоги, и злые, как веселые черти, оборотни в погонах ворвутся внутрь. Во-вторых, резонно предполагая, что при этом будет применено слезоточивое заклинание Крутые-тоже-плачут.
Ничего не произошло.
– Ромуальд! – возопил Тетраль.
– Да тута я, тута, чего раскричались, – сказал Ромуальд, выбираясь из угла со срезанным куском красного провода.
– Шоу маст гоу он
[135]
, – блеснул знанием иностранного Бальбо.
Ромуальд и чистосердечное признание
– И ты, Ромуальд! – застонал Тетраль. – После того как я пригрел тебя у себя на груди…
– Не было этого! – запротестовал домовой.
Квадрит спрятал лицо в платок, а когда отнял его, снова выглядел мудрым, спокойным и уверенным главой государства.
– Я недооценил масштаб заговора. Вы все заодно. Единственное, что мне пока неясно, какая роль в этой истории отводится нашему уважаемому писателю.
– Роль писателя в истории, – мечтательно повторил Бальбо.
– Впрочем, это неважно. Через десять минут прямой эфир закончится, и ментодеры, следуя инструкции, все равно войдут сюда. Можете использовать оставшееся вам время для чистосердечного признания, которое, возможно, облегчит вашу если не участь, то совесть.
Но Тотктонада и Браунинг ни участь, ни совесть облегчать и не подумали, а использовали оставшееся время более практично. Отделившись с помощью «Антимомента» от сидений, они взяли Ромуальда под белы рученьки и усадили на освободившийся стул.
