В ЦК ВКП(б), видимо, не знают о безобразиях, творящихся в писательской среде и издательствах. Он, ПЛАТОНОВ, не может допустить, чтобы на литературные дела нельзя было бы выделить еще 10–20 вагонов бумаги.
Отсутствие бумаги приводит к тому, что издаваться могут лишь избранные.
Сейчас выходят из печати две книги ПЛАТОНОВА: литературно-критические статьи и рассказы. Первая книга задержана выпуском, так как ЕРМИЛОВ потребовал изъятия статьи о ГОРЬКОМ, где им, ПЛАТОНОВЫМ, проводятся якобы фашистские взгляды. Притом ЕРМИЛОВ ссылается на место в статье, где говорится, что ГОРЬКИЙ „иногда слишком близко подпускал к своему сердцу врага, чтобы лучше распознать его“.
ПЛАТОНОВ указывает, что его писания поставлены под особый контроль и этот контроль осуществляется такими „литературными милиционерами и перестраховщиками, как ЕРМИЛОВ“».
Но Андрей Платонов «не шепотом в углу выражал свои мысли». В ответ на ермиловскую статью он написал в редакцию «Литературного критика» письмо, в котором назвал Ермилова «адмкритиком», занимающимся сознательным вредительством.«…цитата из любого произведения, если ей пользуются неумелые или злостные руки, всегда походит на членовредительство; но у административного критика как раз часто бывает нужда в членовредительстве цитируемого им автора, иначе в чем же смысл работы адмкритика; именно так цитирует Ермилов статью „Пушкин и Горький“: служебную иллюстрирующую фразу текста он цитирует, основные же положения опускает; адмкритик выдергивает из человека ноготь и хочет охарактеризовать им всего человека <…> он берет „предмет“ не за душу и не за руку, а за ухо».
Письмо напечатано не было (что, судя по всему, Платонова сильно задело и заставило изменить свое отношение к самому «Литературному критику»), и неизвестно, знал ли Ермилов о его содержании
[70], но вся борьба была впереди. В ноябрьском номере теоретического и политического органа ЦК ВКП(б) журнала «Большевик» была опубликована редакционная статья «О некоторых литературно-художественных журналах», где Платонову снова досталось.
«А. Платонов считает, что торжество коммунизма, его полная победа, зависит от того, появится или не появится у нас „новый Пушкин“, что только в художественной литературе народ выражает свое истинное существо, может ощутить самого себя во всем своем качестве и достоинстве. А. Платонов… не понимает (или не хочет понять), что высшим достижением русской и мировой культуры является ленинизм, великое учение… Редакция „Литературного критика“ могла бы разъяснить А. Платонову…»
Ирония этого сюжета заключалась в том, что начиная со второй половины 1938 года и в течение всего 1939-го Андрей Платонов, он же Ф. Человеков, он же А. Климентов, он же А. Фирсов, он же Ив. Концов, не напечатался в «Литературном критике» ни разу, фактически уйдя в журнал «Литературное обозрение». Правда, учитывая, что обе редакции располагались в одном здании на Тверском бульваре, 25, а работали в них одни и те же люди, этот уход носил характер символический, и тем не менее.
«ПЛАТОНОВ высоко ценит состав редакции „Литературного критика“, а именно САЦА, УСИЕВИЧА , ЛУКАЧА, КЕЛЛЕРА. Однако в этом году он, ПЛАТОНОВ, в этом журнале не печатается, так как находит, что журнал из боевого критического журнала превращается в типично литературоведческий. В особенности он упрекает КЕЛЛЕРА за его статьи об АСЕЕВЕ, КИРСАНОВЕ и АННЕНСКОМ, говоря, что эти статьи не нужны, что КЕЛЛЕР равно, впрочем, как и товарищ ПЛАТОНОВА, — САЦ — трусы и лицемеры. В устных разговорах они сами признают себя только беспринципными прихлебателями, что не мешает им кормиться около журнала», — доносил в октябре 1939 года осведомитель НКВД.
Но били Андрея Платонова за «Литературный критик», а «Литературный критик» — за Платонова. В начале 1940 года в ЦК партии полетела новая цидула за подписью Фадеева, Кирпотина и Ермилова. Называлась она «Об одной антипартийной группировке в советской критике», и ее внимательно с карандашом в руке прочел Сталин, трудно сказать, с какими чувствами вновь столкнувшийся с недобитым в 1931 году подкулачником и подчеркнувший на полях те места, которые мы выделим курсивом (а подчеркивания в тексте были предусмотрительно сделаны для вождя авторами документа).
«Гнилые теоретические позиции группки „Лит. критика“ приводят их естественно к выводу, что политика вредна искусству. <…> Всю советскую литературу „Лит. критик“ считает иллюстративной (т. е. дидактической, второсортной) на том основании, что она пронизана политической тенденцией… В современной же советской литературе Е. Усиевич поддерживает явления, выражающие разбитое буржуазное сопротивление социализму. Поэтому для нее Андрей Платонов, автор „Впрока“, является самым талантливым советским писателем:
„Наиболее талантливым среди писателей, не удовлетворяющихся одними лишь гуманистическими обобщениями, а ищущих жизненных, конкретных и трудных, часто трагических, форм развития, является у нас Андрей Платонов“ (Лит. критик, № 9—10 за 1938 г., стр. 171).
„Лит. критик“ сделал Платонова своим знаменем. Его противопоставляют другим писателям. На него указывают, как на образец. В. Александров в своей статье „Частная жизнь“ предлагает Пастернаку лечиться… Платоновым („Лит. критик“, 1937, кн. 3). Даже рассказы Платонова, забракованные другими журналами, печатались в „Лит. критике“. Платонов стал публицистом и критиком группки. На страницах „Лит. критика“ он доказывает, что вся русская литература после Пушкина сплошной упадок, а Горький вобрал внутрь себя… кусочек фашизма!»
Далее следовали «членовредительские» цитаты из платоновской статьи «Пушкин и Горький» и административное резюме: «Дальнейшие комментарии излишни! Сборник подобных статей Платонова, редактировавшийся Е. Усиевич, был изъят как антисоветская книга».
Впечатление такое, что Ермилов изо всех сил подталкивал Сталина к тому, чтобы повторить «впроковский» сюжет 1931-го, чтобы «впрок» стало всем: и Платонову, и Лукачу, и Келлеру, и Усиевич… Но тяжелый на подъем и плохо поддающийся манипулированию сатрап на этот раз никаких специальных указаний давать не стал, со стороны наблюдая за дракой тех писателей, какие у него были.
В апрельском номере «Красной нови» за 1940 год появилась редакционная статья, называвшаяся точно так же, как и сентябрьская 1939 года в «Литгазете» — «О вредных взглядах „Литературного критика“». В ней почтенный журнал вновь обвиняли в том, что он «сделал своим знаменем все творчество Андрея Платонова в целом, со всеми его упадническими чертами», что «своего писателя — Андрея Платонова — представители группы расхваливают при всех удобных и поистине неудобных случаях. <…> И ни редакция журнала в целом, ни отдельные представители группы ни разу не признали ни одной своей ошибки. Они не сделали этого и после того, как редакция „Большевика“ указала на возмутительный характер статей А. Платонова, печатавшихся в „Литературном критике“».
