«За длинным столом, накрытым зеленым сукном с золотой бахромой, на двух противоположных узких концах сидели председатель и иеромонах Илиодор.
Речь шла о современном положении. Сильно критиковали слабость власти. Илиодор слушал язвительные замечания по адресу правительства и что надо было бы сделать и вдруг, не попросив слова у председателя, заговорил:
– Слушаю я, слушаю вас и вижу. Не то вы предлагаете, что надо. Предки наши говорили: "По грехам нашим послал нам Господь царя Грозного". А я говорю: "По грехам нашим дал нам Бог Царя слабого!"
И вот что надо сделать – как подниму я всю черную Волынь мою и как приведу ее сюда, в город сей – столицу, Санкт-Петербург враг именитый, и как наведем мы здесь порядок, тогда будет, как надо».
В недавно опубликованной статье Анатолия Степанова «Главный учредитель Союза русского народа» читаем:
«В одном из залов Государственного музея религии в Петербурге висит необычная картина. Необычна она не только своими внушительными размерами и редким сюжетом (это – пожалуй, единственное произведение искусства, посвященное черносотенцам), но и тем, какие люди и как изображены на ней. Картина написана маслом, предположительно, в конце 1905-го – начале 1906 года.
Она называется очень длинно "Дни отмщения постигоша нас… покаемся да не истребит нас Господь". В названии, очевидно, используются слова из Евангелия от Луки про "дни отмщения" (Лк., 21, 22), когда Господь предсказал ученикам судьбу Иерусалима. На картине изображена революционная Россия: убийства террористами государственных деятелей и членов монархических союзов, грабежи, беспорядки, нападения на патриотические манифестации, забастовки, демонстрации. В центре Царская Семья, молящаяся перед Распятием о спасении России, окруженная черносотенцами с национальными флагами. Многие из монархистов падают, сраженные пулями террористов. На картине на переднем плане изображены организаторы Союза Русского Народа. Видимо, рукою автора сделана следующая надпись: "Ныне по примеру ангелов защищают Царскую власть от бесов главные учредители Союза Русского Народа: 1 – игумен Арсений; 2 – протоиерей Иоанн Сергиев; 3 – А. И. Дубровин; 4 – И. И. Баранов; 5 – В. М. Пуришкевич; 6 – Н. Н. Ознобишин; 7 – В. А. Грингмут; 8 – князь Щербатов; 9 – П. Ф. Булацель; 10 – Р. В. Трегубов; 11 – Н. Н. Жеденов; 12 – Н. И. Большаков; 13 – о. Илиодор. В священных книгах сказано, что, когда люди уклонялись в идолопоклонство, Бог истреблял их".
Как указано в аннотации к картине, она принадлежала настоятелю Воскресенского миссионерского монастыря игумену Арсению и является уменьшенной копией с картины, висевшей в келье настоятеля. Автор картины не указан, но по моим предположениям, им мог быть еще один главный учредитель Союза Русского Народа, художник Аполлон Аполлонович Майков (сын известного русского поэта), создавший знаменитый нагрудный знак члена Союза, который с гордостью носили многие выдающиеся русские люди в начале XX века. Примечательно, что художник изобразил на картине вместе с собой четырнадцать главных учредителей Союза, в центре два священнослужителя с крестами в руках – представитель черного духовенства (игумен Арсений) и белого духовенства (протоиерей Иоанн Кронштадтский). Прообраз очевиден: два священнослужителя символизируют Спасителя, а двенадцать учредителей-мирян – учеников Господа – апостолов».
Даже если с этим истолкованием согласиться, то надо признать, что последний в списке изображенных под номером 13 оказался Иудой. Но обо всем по порядку. Отношения Илиодора с духовными и светскими властями складывались неровно. В 1907 году Синод запретил ему литературную деятельность, но Илиодор не подчинился этому решению. С 1908 года неистовый монах жил в Царицыне, где Гермоген назначил его епархиальным миссионером; он обличал всех подряд: евреев, революционеров, православных епископов и писателей-декадентов, жег гидру революции, а заодно вывесил портрет Льва Толстого для всеобщего в прямом смысле этого слова оплевывания (паломники, проходя мимо портрета Толстого, в него плевали, а сам Илиодор говорил: «Главным врагом Церкви православной и всего русского народа является великий яснополянский безбожник и развратитель, окаянный граф Лев Толстой»). В 1909 году его пробовали запретить в служении, но Илиодор назвал постановление Синода «беззаконным и безблагодатным».
В Царицыне Илиодора любили, его проповеди собирали до десятка тысяч человек, маленький храм не вмещал всех желающих, и Илиодор выступал со специально сооруженного деревянного помоста.
В марте 1909 года Илиодора по постановлению Синода было решено перевести из Царицына в Минск за речи, направленные против Столыпина. Как вспоминал сам Илиодор (С. М. Труфанов) в «Святом черте», за помощью опальный иеромонах обратился к епископу Феофану, а когда тот благоразумно отказал ему, вмешался Распутин.
«– Ну, что, дружок, голову-то повесил? А? В Царицын небось хочешь?
– Хочу, очень хочу, – ответил я
– Хорошо, хорошо, голубчик! Ты будешь в Царицыне…» И в другом месте – о посещении салона графини Игнатьевой, уговаривавшей Илиодора подчиниться решению Синода и отправиться в Минск, – он пишет:
«Тут в разговор вмешался Распутин. Он дрожал, как в лихорадке, пальцы и губы тряслись, лицо сделалось бледным, а нос даже каким-то прозрачным; задвигавшись в кресле, он приблизил свое лицо к лицу графини, поднес свой указательный палец к самому ее носу и, грозя пальцем, отрывисто, с большим волнением заговорил:
– Я тебе говорю, цыть! Я, Григорий, тебе говорю, что он будет в Царицыне! Понимаешь? Много на себя берешь, ведь ты же баба!..»
Говорил так Распутин или не говорил, помогал Илиодору или нет, утверждать на основании столь сомнительного источника, как памфлет «Святой черт», нельзя, но существуют объективные свидетельства того, что Илиодор Распутина благодарил, а следовательно, было за что благодарить.
«О Григории Ефимовиче кричат во всех жидовских газетах самым отчаянным образом. На него нападает самая гадкая, самая ничтожная часть людей – наша безбожная интеллигенция и… вонючие жиды. Нападение последних доказывает нам, что он – великий человек с прекрасной ангельской душой», – писал он в ту пору в одной из газет.
О встрече же с царицей, в сущности его облагодетельствовавшей, несколько лет спустя Илиодор оставил совершенно иной по тону мемуар: «Высокая, вертлявая, с какими-то неестественно вычурными ужимками и прыжками, совсем не гармонировавшая с моим представлением о русских царицах как о важных, степенных, осанистых, величественных особах, она поцеловала мою руку. Потом моментально села в кресло и с грубым немецким акцентом заговорила: "Вы из Петербурга приехали?" <…> Государыня… засыпала, как горохом, или, лучше сказать, маком: "Вас отец Григорий прислал? Да? Вы привезли мне расписку по его приказанию, что вы не будете трогать наше правительство <…> Да, да, вот, вот… Так как нельзя губернаторов бранить <…> Да смотрите, слово отца Григория, нашего общего отца, спасителя, наставника, величайшего современного подвижника, соблюдите, соблюдите <…> вы его, наставника и учителя, слушайтесь во всем, всем"».
Илиодор слушался и стоял за своего учителя горой.
