«…Одна из русских женщин, горячая патриотка, старая писательница, владевшая многими тайнами масонства, за что вытерпела немало мук и горя в своей жизни, решилась ехать прямо к Распутину и ребром поставить ему вопрос: знает ли он, какой вред приносит России. По странной случайности, день ее поездки совпал с днем 16 декабря 1916 года, т.е. кануном убийства Григория Распутина. В ее лице, как будто бы, Бог посылал Распутину последнее предостережение, которому не суждено было, однако, изменить уже окончательно преднаметившегося хода событий.
Дверь у Распутина, на ее звонок, отворил какой-то полковник, встретивший ее вопросом: "Вам что угодно, сударыня?"
"Могу ли я видеть Григория Ефимовича Распутина?"
"Батюшки нет дома, и вообще он никого не принимает".
"Нет правил без исключения, полковник… Быть может, ваше 'нет дома' означает, что он именно дома… Тогда разрешите уже вас просить передать ему мою карточку. Если господина Распутина, действительно, нет, то очень жаль, но ничего не поделаешь, в другой раз я уже не приеду: тащиться же мне Бог весть откуда… Однако, удовлетворите, полковник, любопытство старухи: почему назвали вы Распутина 'батюшкой'? Что он – священник, диакон, монах, или, может быть, ваш beau pere?"
"Григория Ефимовича все так называют"…
"Как вам не стыдно, полковник, что же у вас за стадное чувство такое. Ну, назвали бы его Григорием Ефимовичем или просто Распутин, а то вдруг – батюшка!.."
Полковник смешался и, растерянно теребя в руке карточку посетительницы, вдруг неожиданно спросил:
"А как прикажете доложить о вас Григорию Ефимовичу?"
"Голубчик, у вас в руках моя карточка… И, ради Бога, ничего не докладывайте, а просто передайте или… прочтите эту карточку".
Полковник ушел, попросив ее пройти в гостиную.
Там находилось несколько дам, из которых две между собою непринужденно болтали по-французски…
Через несколько минут в комнату вошел Распутин. При входе его все, сидевшие дамы, кроме вновь прибывшей, встали, бросились к нему, стараясь поцеловать у него руки и… концы вышитой рубахи, в которой он был.
Досадливо от них отмахнувшись, Распутин подошел к писательнице и, заложив руки за пояс, спросил:
"Это ты, матушка, хотела видеть меня? Что тебе надо-ть?"
Ничего не ответила ему посетительница, а только долгим и пристальным взглядом посмотрела на него, точно желая проникнуть в душу… Говорят, Распутин обладал магическим, удивительным взглядом; но когда глаза его встретились с глазами этой маленькой старушки, он не выдержал и потупился.
"Что это ты на меня смотришь так!.. Как-то особенно", – пробормотал он.
В это время он услышал ее голос:
"Я пришла задать вам несколько вопросов, Григорий Ефимович. До этого нам встречаться не приходилось; после этой встречи – вряд ли когда увидимся. Про вас я очень много слышала, ничего доброго, но много плохого… Вы должны ответить мне, как священнику на духу: отдаете ли вы себе отчет, как вы вредите России? Знаете ли вы, что вы – лишь слепая игрушка в чужих руках, и в каких именно?"
"Ой, барыня, никто еще и никогда со мною таким тоном не говаривал… Что ж вам на эти вопросы отвечать?"
"Читали ли вы Русскую Историю, любите ли Царя, как Его надо любить?"
"Историю, по совести скажу, не читал – ведь я мужик простой и темный, читаю по складам только, а уж пишу – и сам подчас не разберу… А Царя-то, как мужик, во как люблю, хоть, может, против Дома Царского и грешен во многом; но невольно, клянусь крестом… Чувствуется, матушка-голубушка, что конец мой близок… Убьют-то меня – убьют, а месяца так через три – рухнет и Царский Трон. Спасибо вам, что пришли – знаю, что поступили, как сердце велело. И хорошо мне с вами, и боязно: как будто с вами есть еще кто-то… А как бы вы поступили на моем месте?"
"Будь я на вашем месте, я бы уехала в Сибирь да спряталась там так, чтоб обо мне и слухи замолкли, и следы пропали"…
Много еще говорила с Распутиным старая писательница, и он слушал ее жадно, как бы впитывая каждое слово…
Наконец, она поднялась и стала прощаться…
Распутин шел сзади, говоря: уж я проведу вас сам…
"Скажите, Григорий Ефимович, спросила его она: почему вас все ваши поклонники и поклонницы называют 'батюшкой', целуют вам руки, края рубахи? Ведь это же гадость! Почему вы позволяете?"
Распутин усмехнулся и, показывая по направлению гостиной рукою, сказал: "А спросите вот этих дур… Постой, я уже их проучу"…
При прощании, подавая руку Распутину, писательница с удивлением увидела, как он вдруг склонился и горячо поцеловал ей руку.
"Матушка-барыня, голубушка ты моя. Уж прости ты меня, мужика, что на 'ты' тебя величаю… Полюбилась ты мне, и от сердца это говорю. Перекрести ты меня, хорошая и добрая ты… Эх, как тяжело у меня на душе"… Маленькая ручка, освобожденная вновь от перчатки, осенила Распутина крестным знамением, и он услышал: "Господь с тобою, брат во Христе"…
Она ушла. Распутин долгое время стоял и смотрел ей вслед, точно здесь оставалось одно его тело, а его грешную душу взяла она, явившаяся к нему ангелом смерти…
А через двенадцать часов, на Мойке, Распутин покончил земные расчеты» (Винберг Ф. В. Крестный путь. С. 304—307).
Легенда, что и говорить, красивая и куда более точная, чем может на первый взгляд показаться.
Еще одно возмутительное свидетельство о последних деяниях Распутина приводит в своих мемуарах протопресвитер Шавельский, который излагает устный рассказ духовника Царской Семьи отца Александра Васильева.
«– Вы не представляете, до какой степени доходило у нас преклонение перед ним, – продолжал он. – 5-го ноября 1916 года происходила закладка строящегося А. А. Вырубовой церкви-приюта для инвалидов. Для совершения чина закладки был приглашен викарий Петроградской епархии, епископ Мелхиседек
[60]. Ему сослужили: я, настоятель Федоровского Государева собора, протоиерей Афанасий Беляев и два иеромонаха. Ждем, стоя в облачениях, в приготовленном шатре Императрицу с детьми.
Но раньше приезжает Распутин и становится на назначенном для царицы месте. В два часа дня прибыла царица с четырьмя дочерьми и с Вырубовой. Подойдя к епископу, она поцеловала поднесенный последним крест, а затем обменялась с епископом принятым в таких случаях приветствием, т. е. Императрица поцеловала руку епископа, а епископ руку Императрицы. То же сделали и все четыре великие княжны. От епископа Императрица направилась к Распутину, который продолжал стоять, как стоял, небрежно, отставив вперед одну ногу. Распутин протянул царице руку, а та почтительно поцеловала ее и отошла в сторону
[61].
