Так писал Катков. Однако нелишне привести мнение и самого Гучкова: «Потом, когда я ознакомился с личностью Бонч-Бруевича и с его ролью во время большевиков, я стал задумываться, был ли он искренен в своей беседе со мной, не пришел ли он к тому убеждению, что это явление полезно для них, спекулировавших на разложении старой власти».
Бонч-Бруевич в качестве исполнителя секретного ленинского плана получается в итоге таким же орудием злой воли, как Гучков или Великий Князь Николай Николаевич. Словом, куда ни кинь – со всех сторон заговор.
На самом деле едва ли Бонч-Бруевич выполнял в вопросе о Распутине чью-то волю, помимо собственной, и прибегал к изощрениям и уловкам. При всем своем большевизме он был опытным специалистом, общался с самыми разными сектантами, хорошо изучил эту публику, знал настоящих хлыстов и видел, что хлыстом Распутин не был. Сибирский мужик, затронувший интересы стольких людей, мог быть сколь угодно развратен, лукав, хитер, но религиозным сектантом в строгом смысле этого слова не являлся, что Бонч-Бруевич и зафиксировал и доложил членам партии октябристов. А насчет письма Гучкову, то, во-первых, где это письмо, а во-вторых, если оно и было, не факт, что Бонч был искренен в письме и лицемерил в своем официальном заключении, а не наоборот. Во всяком случае известному генералу А. С. Лукомскому он говорил, что Г. Е. Распутин – не сектант. Да и на экземпляре нелегально распространявшейся книги Новоселова «Григорий Распутин и мистическое распутство» Бонч-Бруевич неслучайно написал: «Многое из сообщенного в брошюре, по тщательной проверке, оказалось ложью, многое крайне преувеличено. Вл. Бонч-Бруевич. СПб., 17 августа 1912 г.». Так что как бы ни хотелось привлечь Ленина и его соратников к делу о непосредственном использовании Распутина в партийных целях, это было бы натяжкой, а Гучков в своих устных рассказах, по-видимому, просто стремился к тому, чтобы снять с себя всякую ответственность за то, что он натворил во время анти-распутинской кампании зимой-весной 1912 года.
В том же 1912 году Распутина посетил в Покровском известный московский священник и миссионер протоиерей Иоанн Восторгов, который назвал Распутина «истинным христианином», о чем сообщил 8 августа 1912 года «Вестник Западной Сибири». Так была подготовлена «церковная реабилитация» Распутина, окончательно закрепленная заключением епископа Алексия (Молчанова), который официально закрыл начатое Тобольской консисторией в 1907 году дело о принадлежности Распутина к секте хлыстов.
«Заключение Тобольской духовной консистории о принадлежности Распутина к секте хлыстов. 29 ноября 1912 г.
По вопросу о принадлежности крестьянина слободы Покровской Тюменского уезда Тобольской губ. Григория Распутина-Новаго к секте хлыстов.
Преосвященный Алексий Епископ Тобольский, ныне почивший Экзарх Грузии, основательно изучил следственное дело о Григории Новом. Проезжая по Тюменскому уезду для обозрения церквей епархии, он останавливался в слободе Покровской и подолгу здесь беседовал с кр. Григорием Новым о предметах его веры и упования, разговаривал о нём с людьми его хорошо знающими дал ему возможность быть дважды у себя в Тобольске и здесь испытывал его религиозные убеждения. Из всего вышеуказанного Преосвященный Алексий вынес впечатление, что дело о принадлежности крестьянина Григория Распутина-Новаго к секте хлыстов возбуждено в свое время без достаточных к тому оснований и со своей стороны считает крестьянина Григория Новаго православным христианином, человеком очень умным, духовно настроенным, ищущим правды Христовой, могущим подавать при случае добрый совет тому, кто в нем нуждается.
В дополнение к своим личным впечатлениям по сему делу Преосвященный Алексий предложил причту слободы Покровской церкви доставить ему точные, подробные и верные сведения о жизни, деятельности и учении кр. Григория Новаго. Причт донес, что ни в обстановке – домашней и усадебной, ни в образе жизни крестьянина Григория Новаго и его семьи ему, причту, не приходилось наблюдать, видеть и слышать что-либо такое, что указывало бы на принадлежность крестьянина Григория Новаго к хлыстовству. По донесению того же причта, Григорий Новый заботится о своем приходском храме. Так, он пожертвовал 500 рублей на построение храма в слободе Покровской, пожертвовал в приходский храм серебряный, 84% золочёный напрестольный крест, четыре серебряных вызолоченных лампады и приложил к чтимой иконе Спасителя массивный настольный золотой крест.
Передав это донесение еп. Покровского причта Тобольской духовной консистории, он, с сообщения своих личных наблюдений и исследований о кр. Григории Новом, в связи с новыми данными и доложил консистории, которая протокольным определением от 29 ноября 1912 года постановила: "Принимая во внимание, что вопрос о принадлежности кр. слоб. Покровской Григория Распутина-Новаго к секте хлыстов внимательно рассмотрен Его Преосвященством Преосвященнейшим Алексием, Епископом Тобольским и Сибирским по данным следственного дела, на основании личного наблюдения кр. Григория Новаго и на основании сведений, полученных о нем от людей хорошо его знающих, и что по таким личным обследованиям этого дела Его Преосвященство считает кр. Григория Распутина-Новаго православным христианином, человеком духовно настроенным и ищущим правды Христовой – дело о кр. ел. Покровской Григории Распутине-Новом дальнейшим производством прекратить и причислить оконченным". Такое определение консистории Преосвященным Алексием того же 29 ноября утверждено».
В приложении к докладу митрополита Ювеналия на Архиерейском соборе 2004 года этот документ комментируется следующим образом: «Затем уже в 1912 г. дело было начато вновь, но в конце того же года новый епископ Тобольский Алексий (Молчанов) его окончательно закрыл, признав Г. Распутина "православным христианином, человеком очень умным, духовно настроенным, ищущим правды Христовой, могущим подать при случае добрый совет тому, кто в нем нуждается". Готовность закрыть дело о хлыстовстве Г. Распутина, проявленная именно епископом Алексием (Молчановым), отнюдь не представляется случайной. Согласно сообщению директора канцелярии обер-прокурора Святейшего Синода В. Яцкевича, переведенный с Таврической кафедры за связь с женщиной в Псковскую епархию епископ Алексий покровительствовал там местной секте иоаннитов. Это покровительство стало причиной перевода епископа Алексия в Тобольск, который он надеялся покинуть по протекции Г. Распутина. В следующем году владыка Алексий стал экзархом Грузии, четвертым по значению архиереем в русской церковной иерархии, а Тобольскую кафедру занял известный почитатель Г. Распутина епископ Варнава (Накропин). Между тем далеко не все разделяли мнение владыки Алексия. Так, митрополит Антоний (Храповицкий) в своем письме к патриарху Тихону в 1923 г. прямо называл Г. Распутина хлыстом. Причем, судя по письму, он не сомневался в том, что патриарх соглашался с такой оценкой».
При всем уважении к авторам этого текста, следует заметить, что их рассуждения представляются несколько упрощенными и доверчиво повторяющими то, что было изложено следователем ЧСК Смиттеном, настроенным предвзято по отношению не только к Распутину, но и к дореволюционному епископату в целом. Развратный епископ, покровитель сектантов, дабы сокрыть свои темные дела, покрывает такого же развратного сектанта и получает за это четвертую по значению кафедру?
