Относительно слышимых постукиваний скептики прямо заявляли о своих сомнениях в ее честности или высказывали совершенно невообразимые предположения. Например, что это стучит она сама, ловко щелкая ногтями, либо с помощью специального устройства, издающего звуки, которое прячет в кармане. А в том случае, когда руки ее были заняты шитьем, предполагали щелканье пальцами ног. Елена терялась от подобных умозаключений противников ее «феноменов», пыталась оправдываться или доказать, что пальцами ног она щелкать не умеет и такого не может быть вовсе.
Чтобы доказать, что с ее стороны нет никакого подвоха, она шла на разные испытания и беспрекословно подчинялась самым нелепым требованиям в проверке своих способностей, позволяя себя обыскивать, связывать руки, ноги и прочее. Ее укладывали на мягкий диван, чтобы изолировать от пола и чтобы она не могла обо что-то стучать; снимали башмаки, чтобы убедиться, что ее ноги, пальцы и ступни не производят никаких движений; ее руки и ноги клали на подушку, дабы они были у всех на виду, и требовали, чтобы она сделала так, чтоб стуки раздавались подальше, в других концах комнаты.
Елена с видимым равнодушием послушно исполняла все требования, как бы подчеркивая глупость производимых над ней экспериментов. Но, когда фантазия проверяющих переходила всякие границы дозволенного или ее возможностей, прямо заявляла, что требуемые от нее «чудеса» не в ее власти, или, что она попытается сделать так, как просят, но за успех ручаться не может. Однако почти всегда эксперимент удавался, и желание любопытствующих удовлетворялось. Гораздо хуже было, если ее «чертики» начинали хулиганить и зло подшучивать над насмешниками.
Так было и в тот день, о котором пойдет речь. Общество тихо и мирно развлекалось ответами «духов» на вопросы. Обычно это были едва слышные постукивания. В этот раз на вопросы «да – нет» неведомые силы принялись отвечать громкими стуками о разные предметы: о дерево, об оконное стекло, о стену или какой-либо предмет.
– Госпожа Блаватская, – окликнул Елену молодой профессор в очках, сидящий в дальнем углу комнаты. – Может быть, вы все-таки сознаетесь, кто производит эти стуки?
– Не знаю, духи, наверное, – ответила Елена, смущенно пожав плечами.
– На мой взгляд, мы слышим только резонанс звуков, производимых кем-то вполне телесным за пределами нашей комнаты, – возразил молодой человек и, скептически ухмыльнувшись, добавил: – Духи бывают только в сказках.
– Разве? – переспросила Елена. – В таком случае сейчас мы все находимся в сказочном, волшебном мире.
После этих слов собравшееся общество четко услышало стуки о стекла очков молодого профессора. Причем стуки были настолько звучными, а толчки настолько сильными, что очки почти слетели с носа профессора. Тот побледнел от страха. Многие гости, находившиеся в комнате, от выходки «духов» тоже побледнели.
После минутной паузы и некоторого замешательства общество принялось жарко обсуждать природу подобных явлений с научной точки зрения.
Одна кокетливая дама, с высоким самомнением и чувством собственного достоинства, решила показать свой блестящий ум и не без доли иронии, улыбаясь во весь рот, задала Елене очередной колкий вопрос:
– Госпожа Блаватская, что служит лучшим проводником для подобного явления передаваемых стуков и можно ли этот опыт проводить повсюду?
– Лучшим проводником, не только в этом явлении, служит золото, – ответила Елена, – что мы вам сейчас же и покажем.
В ту же минуту улыбка исчезла с лица дамы. Она побледнела, вскочила с кресла, прикрыв рот рукой, рот ее приоткрылся, а лицо судорожно начало дергаться от страха и удивления.
– Что с вами, дорогая, вам плохо? – забеспокоился ее муж, бросившись ей на помощь.
– Стуки! Они у меня во рту, – шепелявила дама.
– Как это? – не понял муж.
– Я чувствую, кто-то стучит у меня во рту. Прямо в моем золотом зубе, – призналась несчастная с перекошенной от ужаса физиономией.
Присутствовавшие в комнате скептики многозначительно переглянулись и уставились на жертву, ставшую проводником стуков или своего «острого языка». Дама почувствовала неловкость от создавшегося положения, вскочила на ноги и, чувствуя себя «публично осмеянной», поспешно вышла из помещения, сопровождаемая насмешливыми улыбками окружающих.
Глава 32
Важный экзамен
О том, что, как правило, родственники, живущие рядом с непризнанным гением, не всегда осознают свое счастье прикоснуться к «гениальности», испытывая в основном неудобства. То ли дело, когда «гений» будет признан! Сразу окажется, что «они» – часть «его».
Среди гостей были и «главные скептики» показываемых Еленой «чудес», перед которыми она держала экзамен – ее отец и брат Леонид. Отец, как известно, слыл в обществе убежденным материалистом. Он никогда не воспринимал серьезно увлечение своей дочери потусторонними силами, философией религии, разными феноменами, а особенности ее чувствительности относил к необыкновенно развитой фантазии и актерскому таланту. Брат придерживался того же мнения. Поколебать их уверенность было невозможно никакими убеждениями.
Отец, выйдя в отставку, постоянно критиковал современную жизнь, все новое было ему не по вкусу. Ему даже казалось, что человечество, если и не остановилось в своем развитии, то движется как-то спотыкаясь, зигзагом, словно пьяный с помутневшим рассудком. Человечество не уверено в выбранном направлении, и ничего путного из этого движения не выйдет. Насмотревшись на бестолковую, по его мнению, молодежь, наслушавшись всяких толков, он не спорил ни с кем, считая это бесполезным занятием. Он просто чувствовал, что с него довольно, оставаясь при твердом убеждении:
– Да, так и есть, зигзагом, одни бесплодные метания, а истинного прогресса нет! – говорил он. – В наше время было лучше, более целенаправленно и по-другому.
– Батюшка, да ведь то было ужасное время – восстание, заговоры, почти революция! – пытался возражать Леонид.
– Да, восстание, ну и что. Я был среди этого кошмара. Ужасное время! Но дело в том, что жизнь-то была тогда настоящая, честная, а теперь жизни нет – одни чудеса да мороченье мозгов. Что ж, подожди, опять будет заваруха, и не только восстание, но и революция, да уж не такая… Мелко как-то все стало, измельчали люди, нет прежней силы, нет прежних умов, нет талантов… Одни феномены.
Леонид знал, что спорить с отцом и доказывать обратное бесполезно. Он не возражал, в чем-то был с отцом согласен, но оставался при своем мнении о пытливых умах и патриотизме современной молодежи.
Елена же, в отличие от брата, не могла пассивно наблюдать за скептической улыбкой отца и всяческими способами пыталась его переубедить. Верочка была сторонницей признания неординарных способностей сестры. Она всячески ей помогала, тщательно записывала все, что наблюдала на сеансах Елены, или просила кого-нибудь из собравшихся записать увиденное в специальную тетрадь. Об одном из таких вечеров существует следующая запись:
