А теперь и небо Квинты заполнилось страшным блеском.
«Это “Гермес” открыл огонь по антенным мачтам за космодромом, навылет пробил тучи. Дождь мгновенно прекратился, улетучиваясь белым кипятком, взошло лазерное солнце. Термический удар в широком радиусе сорвал мглу и тучи с верхней части склона, покрытого, насколько мог видеть глаз, скоплением голых беззащитных бородавок, и, когда вознесённая к небу паутинная сеть вместе с антеннами, ломающимися в пламени, упала на него, он (Марк Темпе. — Г. П., В. Б.) понял, что увидел квинтян».
17
«…понял, что увидел квинтян».
Какая страшная, какая безжалостная концовка.
Какое трагическое, какое глубокое разочарование.
После публикации романа «Фиаско» Станислав Лем объявил, что не будет больше заниматься беллетристикой; и действительно в дальнейшем он ограничивал себя исключительно публицистикой или малыми формами.
Глава восьмая.
КРАКОВСКИЙ ОРАКУЛ
1
В 1988 году Станислав Лем вернулся из Вены в Краков.
Здоровье и годы были уже не те, чтобы работать вдали от дома, да и события в Польше обнадёживали. Эпоха коммунизма, кажется, начала сдавать свои позиции. Генерал Войцех Ярузельский, последний коммунистический лидер Польши, ушёл из власти сразу после первых демократических выборов, проведённых в Польше в 1989 году. За время правления Ярузельского многие оппозиционеры попали в тюрьмы, был распущен Фронт единства нации, правда, некоторые реформы всё же были проведены. Восстановили Государственный трибунал, восстановили Верховную палату контроля, должности воевод и бурмистров, создали заново Конституционный суд, вместо Фронта единства народа действовало Патриотическое движение национального возрождения. В сентябре 1988 года в Варшаве начались (на правительственном уровне) встречи сЛехом Валенсой, лидером «Солидарности», а 5 февраля 1989 года был проведён исторический круглый стол, на котором прошли многие, как бы сейчас сказали, судьбоносные обсуждения.
Участие в заседаниях круглого стола принимали как члены действующего правительства, так и деятели «Солидарности» (в присутствии наблюдателей от костёлов и лютеранских обществ).
Стоит напомнить имена людей, кардинально изменивших течение событий в стране, повернувших её ход в ином направлении.
Со стороны правительства в переговорах принимали участие:
Чеслав Кищак — член политбюро ПОРП (с августа 1989 года — премьер-министр);
Станислав Чосек — член политбюро, секретарь ПОРП;
Владислав Бака — вице-премьер по экономике;
Марианн Ожеховский — член политбюро ПОРП, партийный куратор образования; Лешек Миллер — секретарь ПОРП по молодёжной политике и социальным вопросам (в 2001–2004 годах — премьер-министр);
Александр Квасьневский — председатель госкомитета по делам молодёжи и спорта (в 1995–2005 годах — президент Польши);
Альфред Миодович — председатель ВСПС;
Юзеф Олексы — министр по сотрудничеству с профсоюзами (в 1995–1996 годах — премьер-министр);
Гжегож Колодко — экономист;
Влодзимеж Чимошевич — агробизнесмен (в 1996–1997 годах — премьер-министр).
Со стороны «Солидарности»:
Лех Валенса — председатель профсоюза (в 1990–1995 годах — президент Польши);
Тадеуш Мазовецкий — лидер католической интеллигенции (в 1989–1991 годах — премьер-министр);
Збигнев Буяк — руководитель подпольных структур профсоюза;
Богдан Лис — активист гданьского забастовочного центра;
Владислав Фрасынюк — председатель вроцлавского профцентра;
Яцек Куронь, Адам Михник и Анджей Стельмаховский — эксперты профсоюза;
Бронислав Геремек — историк;
Ян Ольшевский — журналист (в 1991–1992 годах — премьер-министр);
Лех Качиньский — юрист (в 2005–2010 годах — президент Польши);
Ярослав Качиньский — юрист (в 2006–2007 годах — премьер-министр).
И независимые наблюдатели:
Алоизий Оршулик — епископ Седльце;
Бронислав Дебовский — настоятель костёла Святого Мартина;
Януш Нарзыньский — епископ евангелической (лютеранской) церкви в Польше.
Переговоры проходили трудно и не раз оказывались под угрозой срыва. Правительственная сторона с трудом шла на компромисс, а некоторые представители «Солидарности», напротив, считали чрезмерными даже те вполне разумные уступки, на которые соглашались Лех Валенса, Яцек Куронь и Адам Михник.
Всё же согласие было достигнуто, и 5 апреля 1989 года все документы были подписаны.
В соответствии с ними в стране:
учреждался институт президентства;
пост президента Польши на ближайшие шесть лет резервировался за генералом Войцехом Ярузельским (в руководстве ПОРП его заменил Мечислав Раковский);
учреждалась верхняя палата парламента — сенат;
при избрании нижней палаты — сейма — устанавливались заранее совместно определённые квоты.
Ко всему этому:
деятельность «Солидарности» и других самостоятельных профсоюзов признавалась легитимной;
29 декабря 1989 года в Конституцию ПНР было вписано прежнее историческое название государства — Rzeczpospolita Polska (Польская Республика; по-русски — Республика Польша).
Неудивительно, что на президентских выборах 1990 года Лех Валенса одержал убедительную и неоспоримую победу.
2
Лем внимательно следил за происходящим в Польше.
Возвращение на родину стало обдуманным решением, и он никогда в нём не раскаивался. Тем более что ещё в 1978 году Станислав Лем начал строить в Кракове новый, более удобный дом. За время пребывания Лемов в Австрии дом так и не был достроен, но теперь работы возобновились.
Общий присмотр за домами (за новым и старым) взяли на себя сестра пани Барбары и её женатый сын. Кстати, жена племянника оказалась архитектором, так что дом начал быстро принимать положенный ему вид. Просторная веранда, подвал и гараж, отдельная библиотека, отдельный кабинет. В пристройке к теплице стоял дизельный электрогенератор — на случай отключения электричества, что в те времена было не редкостью.
«Конечно, по возвращении родителей в Польшу не всё оказалось таким уж прекрасным, — вспоминал Томаш, сын писателя. — Иногда в подвале появлялась вода, иногда крыша протекала, электрогенератор не хотел запускаться. Двигатель электрогенератора был снят с рыбацкого бота, так что при его работе земля дрожала, а в соседней теплице от высокой температуры сохли бабушкины помидоры. Следует признать, что соседи проявляли тактичность и никогда не жаловались. Они догадывались, что отец питает какие-то особенные чувства к этому агрегату. А вот мать и её сестра не радовались шумному прибору. Они выросли при керосиновой лампе, поэтому говорили: “Керосиновая лампа создаёт уют и прекрасное настроение, зачем от этого отказываться?” Они прилагали все усилия к тому, чтобы отец не заметил очередного отсутствия электричества, но это не всегда удавалось. Узнав о случившемся, отец поспешно доставал заветный ключик, открывал пристройку к теплице и в помещении, напоминавшем внутренности “Наутилуса”, включал двигатель, громыхание которого сразу разносилось на сотни метров. А когда генератор был запущен, отец уединялся в кабинете, устраивался там в кресле с книжкой и — независимо от времени суток — включал настольную лампу. Каждые четверть часа он спускался в кухню, включал электродуховку и внимательно к ней присматривался. Непосвящённому такое поведение показалось бы странным, однако всё объяснялось просто. Из соображений экономии генератор следовало выключать, когда в сети появлялось обычное электричество, а по непонятным причинам именно кухня была единственным помещением в доме, куда ток от генератора не поступал…»
