В первый момент после чтения стихов она в панике даже бросилась собирать и уничтожать экземпляры переписанных стихов, но быстро поняла, что это сделать невозможно. Стихи, как ветром, несло по всей России. В голове у любящей бабушки уже проносились сцены солдатчины, чуть ли не сибирской каторги, успокоилась только, когда узнала, что государь изволил приказом от 27 февраля 1837 года перевести лейб-гвардии корнета Михаила Лермонтова тем же чином в Нижегородский драгунский полк, воюющий на Кавказе. К тому же по просьбе бабушки отъезд разрешили отложить, несколько дней поэт провел в любимой Москве. Елизавета Алексеевна писала 6 марта А. И. Философову: «Мишенька по молодости и ветрености написал стихи на смерть Пушкина и в конце написал не прилично нащет придворных… Государь изволил выписать его тем же чином в Нижегородский драгунский полк в Грузию; и он на днях едет».
Сам Михаил Лермонтов такому решению был даже отчасти рад. Вначале, на самом деле, боялся более сурового наказания, многих провинившихся в ту пору и впрямь отсылали на войну простыми солдатами. К тому же Кавказ с детства любил, чувствуя в горах свою прародину. Не случайно и другу Раевскому писал: «Прощай, мой друг. Я буду к тебе писать про страну чудес — Восток. Меня утешают слова Наполеона: Les grands noms se font a l’Orient
[40]…» Он уже ехал туда с первой заслуженной славой поэта, с множеством замыслов и недописанных стихов и поэм, ехал «за лаврами».
Из Петербурга поэт выехал 19 марта 1837 года. Путь лежал через Москву, где он задержался на три недели до 10 апреля. Так и остается до конца неизвестным, как и многое в судьбе Лермонтова, но бытует мнение, что свое знаменитое «Бородино» он закончил в Москве.
Вслед за стихотворением «Смерть Поэта», сделавшим его знаменитым, но опальным, последовало другое, столь же ныне классическое и включенное в школьную программу, хотя его уже опальным никак не назвать. Позже государь говорил, что было бы хорошо, если бы Лермонтов продолжал писать такие стихи, как «Бородино». Хотя, как считает П. А. Висковатый, именно кавказская военная жизнь, «вдохновив поэта, кажется, побудила его вновь переделать стихотворение „Бородино“, которое и было послано в Петербург и напечатано в 1837 году, в 6-м томе „Современника“. Весьма может статься, что поэт в кавказских, „суворовским“ духом проникнутых войсках и подслушал разговор старого солдата, очевидца бородинской битвы, с рекрутом. По обычаю своему, всё, что писал, брать из жизни, облек свое стихотворение в форму диалога между стариком-солдатом и рекрутом…».
Существует и другое мнение, к которому стоит прислушаться. Ведь у Михаила Юрьевича Лермонтова, молодого корнета, в том же Санкт-Петербурге, в том же 1837 году служил его троюродный брат, старше его на добрых два десятка лет, Михаил Николаевич Лермонтов — капитан 1-го ранга Гвардейского флотского экипажа, «двойной» георгиевский кавалер — вполне героическая личность.
Вряд ли в первой половине XIX века, да еще в среде офицеров Гвардейского корпуса, забывались семейные связи: в то время члены одного лермонтовского рода просто должны были быть очень близки. Наверняка молодой корнет Миша Лермонтов встречался со своим старшим родственником и мог слушать его рассказы о Наполеоновских войнах.
Их отцы были кузенами, они были троюродными братьями Лермонтовыми. Даже на основании этого факта можно предположить их знакомство. Присмотримся к этому дальнему родственнику именно по лермонтовской линии поближе. Как пишет историк Александр Смирнов:
«1812 год. Мичман Лермонтов в строю Гвардейского флотского экипажа участвует в Смоленском сражении. Затем следует Бородино. Экипаж флотских гвардейцев после битвы уменьшился почти наполовину. Михаила Лермонтова хранил Бог. Через село Бородино протекает речушка Колоча. 30 матросов-гвардейцев вызвались под командой мичмана Лермонтова прикрывать отход арьергарда наших войск через эту речушку. Дождались, пока по деревянному мосту прошли последние русские егеря. Затем пробежал французский линейный полк. И только тогда матросы подпалили заложенные под мостом пороховые заряды! Авангардная часть наполеоновской армии была уничтожена. А на груди у отчаянного мичмана засверкал новый крест, уже офицерский — орден Святого Георгия IV класса…»
Вполне мог молодой корнет Михаил Лермонтов называть своего старшего (на 22 года) троюродного брата и дядей. «Скажи-ка, дядя…»
По крайней мере, они вполне могли беседовать о Бородинском сражении.
Заодно брошу еще одну шпильку в адрес новоявленных «подлинных отцов» поэта — чеченца, еврея или крепостного кучера. Смирнов опубликовал и портрет лермонтовского родственника. Поразительное сходство. Глаза, овал лица, губы, да и сам профиль головы удивительно схожи. Да и характеры у обоих — лермонтовские.
Читаем далее у Смирнова: «Михаил Николаевич Лермонтов участвовал в сражениях под Бауценом, при Кульме. Был ранен. Входил с победоносной русской армией в покоренный Париж. Воевал ветеран и с турками. В 1828 году брал штурмом черноморскую крепость Варну. За доблесть был произведен в чин капитана второго ранга и отмечен боевым орденом Святой Анны.
Михаил Николаевич не стал „сухопутным моряком“…»
После завершения войн командовал боевыми кораблями, под его началом совершал дальние плавания фрегат «Россия». И только в середине 1830-х годов, уже капитан 1-го ранга, начал служить в Петербурге, вот в эти годы он и мог регулярно встречаться со своим юным родственником, рассказывая ему о битвах морских и сухопутных. В 1848 году М. Н. Лермонтов был произведен в вице-адмиралы и назначен командиром порта и губернатором Свеаборга. Скончался Михаил Николаевич Лермонтов в 1866 году в Петербурге в чине полного адмирала флота.
Такое развитие бородинского стихотворения под влиянием разговоров с М. Н. Лермонтовым вполне могло бы быть. Шестая книжка «Современника» с «Бородино» была одобрена цензурой 2 мая. За это время вряд ли Лермонтов добрался из Москвы до Кавказа, написал стихотворение и успел отослать его в журнал. Скорее всего, идея обновить свое прежнее «Поле Бородина», написанное в 1830 году, возникла в Москве, как раз готовившейся отмечать 25-ю годовщину сражения. Тут и пригодились беседы с троюродным братом, одним из героев Бородинского сражения.
Полемика по поводу этого блестящего стихотворения продолжается до сих пор. Наша либеральная интеллигенция не желает отмечать достоинства стихотворений, проникнутых державным патриотическим чувством. Нынешние «перестроечные» историки и саму Бородинскую битву ставят под сомнение. Их корежит всё, употребление поэтом слов «бусурманы» или «драгуны», «уланы» и даже ворчащие старики. Мол, не было в войсках тогда мусульман, и не было никаких «драконов»-драгун, не было тюрок-улан. И не могла мешать ядрам гора кровавых тел.
Во-первых, искать дословное историческое подтверждение той или иной битвы в художественной литературе бессмысленно. Даже если бы Лермонтов и сам участвовал в этой битве, в стихах он бы создал лишь художественный образ. Не надо изучать биографию Наполеона по «Войне и миру», не надо изучать Бородинскую битву по стихам Лермонтова, а Полтавскую битву по стихам Пушкина. Хотя и саму Полтавскую битву те же либеральные историки ставят нынче под сомнение. Может быть, и Сталинградской битвы не было? И Берлин мы не брали в 1945 году?
