Паркет в парадной зале был навощен до блеска, но, несмотря на обилие гостей, отражалась в нем только разлапистая люстра, утыканная свечами. С них время от времени срывались горячие капли воска и падали кому-нибудь на макушку, вызывая вопль негодования.
Обнаружив в толпе тех знакомых, с которыми они все еще разговаривают, вампиры разбились на группки и упоенно предавались злословию. Старшее поколение развалилось на плюшевых кушетках вдоль стены. Молодежь подобралась поближе к хрустальным чашам, в которых темнел эквивалент пунша, и от нечего делать перебрасывались овечьими глазами, выполнявшими роль коктейльных луковок.
Настроение царило не то что бы подавленное, но и весельем не искрилось. Обычное, так сказать, настроение на сборищах, куда приходишь исключительно попресмыкаться перед начальством. Но нельзя сказать, что в атмосфере не чувствовалось ожидания чуда. Вот только чудо заключалось в том, чтобы уйти с вечеринки в чистом платье, на которое так никто и не опрокинул кубок с кровью. Или даже так — чтобы вообще уйти, а не коротать следующий год в казематах, разгневав Мастера неловким словом. И такое случалось.
Празднества длились до новогодней ночи, которую вампиры ждали с тем же нетерпением, с каким дети ждут рождественское утро, пританцовывая перед дверью гостиной, прежде чем ринуться к елке и распотрошить подарки. В этом году, как и во всех предыдущих, кровопийцы вели себя очень плохо. Если бы Дед Мороз ошибся адресом и спустился по их каминной трубе, они бы даже не заглянули в его мешок. Посетовали бы только, что из-за окладистой бороды трудно сразу добраться до горла. Но именно в новогоднюю ночь истекал срок их поста.
Прямиком из Дарквуд Холла они отправлялись на охоту. Горе тем забулдыгам, что проводили эту ночь не в семейном кругу, а в кабаке. Когда они выходили на улицу и удивлялись, отчего номера домов превратились в десятизначные числа, их настигал неприятный сюрприз. А поутру они просыпались с сильнейшей головной болью.
Если вообще просыпались.
И если оставалось, чему болеть.
Лорд Марсден вступил в залу и зорко оглядел свои владения. Как и следовало ожидать, недруг из Ирландии пробрался сюда одним из первых. На трон Мастера он пока что не посягал. Держался в сторонке и беседовал с леди Томазиной Рутлесс о ее призовом паучонке. Говорила в основном леди Рутлесс, нахваливая экзоскелет и особо изящную форму головогруди, Рэкласт же только кивал. Паучонка он держал на вытянутой руке. Пока суть да дело, тот почти отгрыз запонку с его манжеты.
Изумрудные запонки да шэмрок в петлице — этим и ограничилась его национальная самобытность. Зато уж свита Рэкласта отразила в своих нарядах все те сорок оттенков зеленого, которыми славится Ирландия. Особенно расстаралась Табита, его сенешаль. Назвать ее ирландкой можно было лишь с натяжкой, ибо она была мулаткой и родилась в Ливерпуле. Но учитывая ее умение залпом опустошить бочонок виски, а потом без запинки пропеть все куплеты баллады «Каррикфергус», к ее происхождению никто не придирался. Шелк ее платья казался застывшим абсентом, а на голове Табита намотала тюрбан из зеленого муара. Лорд Марсден подумал, что под конец вечера гости спьяну примут ее за елку и попытаются водить вокруг нее хоровод.
Рядом стояла пухленькая Доркас. Платье на ней тоже было зеленым, но неравномерно, пятнами, и казалось сшитым из мха, а не бархата. Когда-то девушка ползала в нем по грядкам, да так и забыла постирать. А вместо бальных перчаток она по привычке натянула садовые.
Третьим был незнакомый Марсдену юнец, высокий, нескладный и рыжий, как киноварь. Из новообращенных, наверное. Его пиджак, серовато-зеленый с черными разводами, Марсдену сразу не понравился. На балу такой костюм смотрится нелепо, зато в нем удобно бежать по пересеченной местности, подбираясь к укреплениям врага.
Ирландцы о чем-то ожесточенно спорили и даже не заметили появления главного империалиста.
— Эйдан, уймись ты наконец! — одергивала юношу Табита.
— А ты мне рот не затыкай! — запальчиво огрызался тот. — Что думаю, то и говорю! Англичане это нация напыщенных снобов и пользы от них вообще никакой. Зря только кислород поглощают.
— Опять на драку нарываешься? Ведь от Дублина до Лондона ты устраивал потасовку на каждом постоялом дворе. Как тебя Мастер только терпит?
— Ну так потому, наверное, что сам придерживается того же мнения.
— Но не орет на каждом углу. Слишком хорошо воспитан.
— И зря! Давно пора показать зарвавшимся паразитам, кто нам самом деле хозяин на Островах.
— Только не начинай о племенах богини Дану, — взмолилась Доркас.
— Пусть только попробует! Раз не умеешь вести себя в обществе, пусть и враждебном, — Табита с неприязнью посмотрела на собравшихся, — так проваливай отсюда.
— Нашла дурака. Я и с места не двинусь до Нового Года. Подумать только — город, битком набитый англичанами! Не все же мне давиться протухшей кровью лендлордов. Узнаю, каков на вкус ихний молодняк.
Когда лорд Марсден прошествовал мимо, едва сдерживаясь, чтобы не рявкнуть на непрошеных гостей, все трое посмотрели на него с вызовом. Да, разбаловал Рэкласт свою свиту, на длинной цепи их держит. Настолько длинной, что они, похоже, и вовсе позабыли о ее существовании.
К своему трону Мастер Лондона походил уже в прескверном настроении, а когда уселся и оглядел подданных, то тоска его сделалась еще гуще, словно ее сдобрили ложкой крахмала. В противоположном конце залы он заметил виновницу торжества. Она растерянно крутила головой, как индейка в одном вольере с грифами.
Настал момент произнести классическое «Приведите ко мне девушку!», но во-первых, она давным-давно переросла эту категорию, а во-вторых Мастеру не хотелось, чтобы ее приводили к нему вот так сразу. Надо еще свыкнуться с неизбежным. Дать себе время.
В конце концов, он принял суровый вид и махнул рукой, подзывая к себе отступников. Возле Найджела и его сестры тут же расступилась толпа. По зале пробежал злорадный шепоток. Самые предприимчивые гости начали заключать пари о том, как именно надругается над злополучной девицей их Мастер, чей буйный нрав был знаком им не понаслышке.
Новообращенная никому не понравилась. Ведь известно, что вампирами становятся:
1. За необыкновенную красоту
2. За выдающиеся умственные способности
3. За особые заслуги перед Мастером
4. Потому что так получилось.
Учитывая, что большинство собравшихся обрели этот статус именно в силу последней причины, можно догадаться, сколь неприятным было напоминание о роли случая в их собственной судьбе.
Согласно общему мнению, Найджел Пинкетт напоминал побритого хорька, а мисс Джорджиану Пинкетт местные острословы сразу окрестили «Найджелом в юбке.» Как и у брата, у нее были негустые волосы ржавого оттенка, невнятный подбородок и такой острый нос, словно она ежедневно совала его в точилку для карандашей. С ее внешностью гармонично сочетались твидовые жакеты и плоские соломенные шляпки, но никак не вечернее платье, открывавшее ее угловатые, с россыпью родинок плечи. Так откровенно мисс Пинкетт, которая даже ванну принимала в сорочке, не обнажалась еще никогда.
