— Так у нас все общее.
— Общее, скажете тоже. Ваш супруг полновластный хозяин дома. А вы никто.
— Но ведь… дом куплен на мои деньги, — и Эвике смущенно посмотрела на мужа, терзаясь, что лишний раз напомнила об их финансовом неравенстве.
Уолтер так низко опустил голову, словно хотел заглянуть себе за пазуху.
— После брака все имущество переходит в распоряжение супруга! — догадался Генри. — Вы же лишь его придаток. Известно ли вам, что вы даже в суд без него не явитесь? Вот стащат у вас кошелек, а, согласно букве закона, судить вора будут за кражу собственности мистера Стивенса с персоны миссис Стивенс.
— Такого быть не может.
— Добро пожаловать в прогрессивное общество конца 19го столетия, мэм.
— Ну что, Эвике, довольна этой Англией? Небось даже в услужении у отца и то вольнее было, — прошипела сквозь зубы разгневанная Гизела, которая уже устала тарабанить кулачками о воздух, ставший непроницаемым и жестким. — А с вами, мистер Штивенс, я еще непременно поговорю, и не думайте, что это будет разговор из приятных.
— Ничего не получится, Жизель. Тебе до него не добраться. Он отозвал приглашение.
— Что значит отозвал?
— Пригласить вампира в дом может любой, хоть поваренок на кухне, но последнее слово всегда за хозяином. Только он всецело властвует в своих чертогах. Таковы правила. Наши правила, установленные лордом Марсденом. Он свято блюдет права отцов семейств. В какой-то момент все мужчины начинают думать одинаково, — горько добавила леди Маргарет. — Если мистер Стивенс не захочет, ты не войдешь.
— Но почему бы мистеру Стивенсу не захотеть, а? — ввязалась Эвике, дергая Уолтера за рукав. — У тебя что, язык к гортани примерз? Скажи что-нибудь, порадуй нас красным словцом. Например, «проходи, Гизела» — посоветовала она, — или «уходи, Томпсон.»
— Уходите оба.
— Что? — переспросила Гизела. — Я не ослышалась? Так ты платишь нам за гостеприимство, которые мы с отцом оказали тебе в Трансильвании? Это… это не вежливо! — она топнула ножкой.
— Ты и меня прогоняешь, Стивенс? Ну-ну.
Уолтер еще раз посмотрел на Эвике. Когда они поженились, то дали зарок, что будут на равных. Раз они столько вытерпели вместе, столько раз спасали друг друга, то просто не может быть иначе. Но сейчас, глядя на ее выступающий живот, Уолтер понял, что никакого равенства между ними не получится. Кто-то должен принимать решения. Единовластно.
На ум нежданно-негаданно пришли строки из средневековой поэмы про короля Орфео, чью жену вознамерились похитить эльфы. И какие бы меры ни принимал король, какую бы стражу ни выставлял, они все равно умчали ее в Волшебную Страну. Но то сказка, а здесь — реальность. И он не позволит нечисти прикоснуться к Эвике. Не позволит!
— Да, я прогоняю вас всех! — взревел он, прижимая к себе женщину, которая опустила руки и одеревенела в его объятиях. — Потому что хочу, чтобы моя жена выносила моего ребенка в спокойной обстановке! Без вампиров. Без охотников на вампиров. Без нервотрепки. Ну не нужны ей сейчас такие потрясения, как же вы все не можете этого понять? Если понадобится, я очерчу дом кругом из мела, лишь бы ни одно чудовище не напало на нее! И на моего ребенка!
— Мне очень жаль, милый, но одно чудовище сюда уже пробралось, — прошипела Эвике, вырываясь, — и это чудовище ты!
Всхлипнув, она бросилась прочь с крыльца и было слышно, как она грузно топает по лестнице, поднимаясь в спальню.
— Прощай, Штивенс, я была о тебе лучшего мнения, — бросила Гизела, разворачиваясь и уверенным шагом направляясь прочь.
Ей хотелось плакать, но сейчас она не могла себе этого позволить. Маргарет обняла ее за плечи и увлекала за ворота. Томпсон, которому Уолтер, прежде чем убежать вслед за Эвике, позволил задержаться на минуту, усмехнулся им вслед.
Уже у самых ворот под ноги Гизеле упала фарфоровая вазочка. К горлышку красными нитками был наспех примотан клочок бумаги. Осторожно, чтобы не пораниться об осколки, вампирша подняла его и прочла объявление о завтрашней выставке скульптур из масла. Эвике смотрела на нее из окна спальни и торопливо выводила пальцем на заиндевевшем стекле «Я приглашаю».
Гизела пыталась сдержаться, но, в конце концов, она была всего лишь слабой девушкой, поэтому независимо от нее самой слезы побежали по щекам. Она не придумала ничего лучше, как уткнуться в плечо Маргарет и разрыдаться, приговаривая что-то про жестокость и несправедливость этого мира, про то, какой негодяй этот Стивенс, и как она хочет вернуться домой к отцу. Все это она пыталась говорить одновременно, так что до Маргарет долетали лишь отдельные слова.
Сначала вампирша просто слушала, потом начала ее целовать. Резкие и болезненные, как укусы, ее поцелуи сыпались на лоб Гизелы, на ее щеки, даже на подбородок.
— Бедная Жизель! Как же мне тебе помочь? Будь ты джентльменом, я бы поцеловала тебя в губы — как жаль, что ты женщина, а женщины так не целуются. Будь ты… будь… Но я все равно тебя очень сильно люблю. Ты само совершенство, Жизель! Вот ты делай что-нибудь, а я стану тобой любоваться!
Лицо Маргарет вновь осветила улыбка, умиротворенная и неподвижная, как у античной статуи.
И глаза у нее были такими же пустыми.
Гизела улыбнулась сквозь слезы, обретя поддержку там, где совершенно не ожидала. Но тут же ее посетила мысль, заставившая злиться еще сильнее.
— Где же черти Берту носят?! Ее никогда нет рядом, когда она нужна!
* * *
Виконтессе было невдомек, что еще прошлой ночью, выпорхнув из Дарквуд Холла, ее подруга понеслась в Ист Энд. Долго бродила по трущобам, шарахаясь от случайных прохожих. Опамятовалась она, лишь когда по узкой улочке уже растекались первые лучи солнца, как ручейки, предвещающие прорыв плотины. В панике вампирша постучалась в дверь первой же гостиницы.
— Ознакомьтесь с правилами, — сказала старуха в бесформенном платье и рваных митенках. На голове у нее был неопределенного цвета чепец, который она, вероятно, использовала в качестве прихватки, половой тряпки и решета.
Берта протянул ей три соверена.
— Все, что у меня есть.
— Вот и хорошо, мисс, вот и славно, — сразу подобрела хозяйка гостиницы, сметая монеты себе в фартук. — Но от знакомства с правилами вам не увильнуть. Наш отель недаром зовется «Без Вопросов.» Я не спрашиваю, откуда вы к нам с утречка пораньше, растрепанная вся, в обмен на ваше обещание неукоснительно следовать правилам.
— Хорошо, хорошо!
Берта толкнула хозяйку плечом и заскочила в гостиницу, прежде чем на нее обрушился поток губительного света. В прихожей было сыро и прохладно, а зеркало на стене настолько засижено мухами, что в нем не отражались даже люди. На кривой вешалке висели плащи, такими помятые, словно сотни лет пролежали в торфяннике. Трости и зонты стояли в выдолбленной слоновьей ноге, сморщившейся и почерневшей. Убранство гостиницы казалось ветхим донельзя — чихнешь и рассыпется. Наверное, даже здешние клопы приползают не пить кровь, а жаловаться на свою подагру и прочие старческие недуги.
