Только турки, которым в этой войне не везло фатально, презрев советы французского посла Шуазеля «обратить всю силу против России», решили нагрянуть именно на австрийцев! Саксонский принц Кобург, узнав, что на него движется 30-тысячная армия Осман-паши, просил Суворова помочь: «Дабы неприятеля, столь накопившегося, опровергнуть в дерзком его намерении».
Суворов действовал на лично разведанной им местности (Д II. 518), четко представляя себе расстановку сил неприятеля до Дуная
и заранее разработав схемы победоносных боевых построений (Д II. 519). Принятое построение дивизии в одно большое каре он считал гибельным, «его фаланга была бы тяжела». «Одно каре или нестройно, или неподвижно», — объяснял Суворов союзникам на французском языке. По хорошо отработанному еще в кубанском и Крымском корпусах методу, полководец заменил неповоротливое большое каре динамичным строем полковых каре, наступающих в шахматном порядке, с кавалерией в резерве и легкой конницей, предназначенной только для преследования, в тылу.
«Всякий иной порядок будет малоподвижным, — писал Суворов. — Варвары беспорядочной колонной в виде свиной головы его прорвут». Сила каре — в движении: «Войска идут вперед, не останавливаясь». Генерал-аншеф отменил пикеты, патрули и действовавших за строем стрелков-фланкеров, которые бессмысленно гибли под лавинами турок. Его резервы стояли внутри каре, а разведку проводил сам командир каре или младший офицер, выезжавший для обзора противника: в случае опасности такие «смельчаки» могли «отступить крупным галопом».
«Наступление, ярость, ужас! — так Суворов характеризовал стиль предстоящей кампании. — Изгнать слово ретирада!» Тактическая разведка не важна — командир сам должен быть впереди и оценивать обстановку. Цели боевых действий должны быть стратегическими. Видение полководца простирается в глубину неприятеля, к его главным силам. «Сведения о неприятеле получают… через надежных агентов. Надо уметь бить, а не царапать!» «Не развлекаться мелкими стычками, наносить сильные удары, проходить массами через дефиле, атаковать стремительно, бить с быстротой!» — таковы были установки, сформулированные Александром Васильевичем по прибытии к войсками четко выполненные им в кампании 1789 г. (Д II. 519).
Хладнокровие, предвидение и точный анализ деталей Суворов показывал в рапортах своему непосредственному командующему Репнину и главнокомандующему Потемкину. Но полководец не отрицал и быстро сложившуюся вокруг его новых побед легенду. Зная, какая реальная работа за ней стоит, мы можем насладиться легендой в полной мере.
Сквозь непогоду и вздувшиеся реки русские прилетели на помощь австрийцам стремительно, как на крыльях. Принц удивился. Захотел встретиться с Суворовым для выработки плана — и удивился еще больше. Ему отвечали, что генерал занят, потом — что молится, затем — что спит! Тем временем русские отдохнули и построили переправу через реку, за которой стояли турки.
Кобург получил от Суворова записку: «Войска выступают в два часа ночи тремя колоннами; среднюю составляют русские. Неприятеля атаковать всеми силами». Чтобы австрийцы не колебались, высчитывая численное превосходство неприятеля, полководец отписал: «Говорят, что турок перед нами тысяч пятьдесят, а другие пятьдесят дальше; жаль, что они не все вместе, — лучше бы было покончить с ними разом».
Позже Суворова спрашивали, почему он не захотел встретиться с Кобургом? «Нельзя было, — отвечал полководец, — он умный, он храбрый, да ведь он тактик, а у меня был план не тактический. Мы заспорили бы… а неприятель решил бы спор тем, что разбил бы нас. Вместо того — ура! С нами Бог! И спорить было некогда!»
Плечом к плечу русские и австрийцы форсировали две реки, сбили турецкие заслоны. Построились в каре, ощетинились штыками, катили пушки в боевых порядках. Яростные атаки турецкой кавалерии отражались огнем, прорвавшиеся всадники гибли на штыках. «Шли мы по телам турецким, — писал Суворов, — на 2-х верстах более часу».
Турки засели в лесу, но союзники обошли его с двух сторон. Неприятель бежал к главным укрепленным позициям. Оттуда ударили пушки — русская артиллерия «принудила почти всюду их к глубокому молчанию». Суворов опрокинул слабейшее левое крыло турок и обрушился на правое: окопы взяли в штыки. В каменных укреплениях монастыря св. Самуила турки бились насмерть, но были сокрушены тяжелой артиллерией; последние смельчаки взорвали себя на пороховых складах.
Основная масса турок бежала стремглав, погибая под саблями союзной конницы. Врага не стало, русские потеряли убитыми человек 15, ранеными до 70 (из них тяжело 7, легко 63). Интересно, что Суворов с 1780-х годов точно различает в документах тяжело и легко раненных, получая соответствующий доклад от своей медицинской службы. Тяжело раненные в то время вполне могли умереть — и полководец следил за их лечением сам, зная даже характер ран. Австрийцы, по их данным, потеряли до 400 человек. Турки потеряли армию, 16 знамен, 10 пушек
[70] и 100 человек пленными. Всего 1, 5 тысячи их погибло — прекрасный образец суворовского человеколюбия! В отличие от Кинбурна, противнику было куда бежать — и полководец постарался, чтобы бегство велось врассыпную. 30-тысячная турецкая армия испарилась без ужасных человеческих жертв.
Донесение Суворова Потемкину было кратким: «21 июля 1789 году. Фокшаны. Мы здесь одержали победу!» (Д II. 522). «Невозможно довольно превознести похвалами… мужество, храбрость и расторопность всего союзнического войска», — написал он в подробном рапорте светлейшему (Д II. 526). «Наша маленькая армия жила по-братски и соревновалась в доблести, — хвалил он союзников в другом письме, — двоедушие, лукавство, недомолвка строго возбранялись» (П 313).
Легенда о гениально-порывистом Суворове и глупых союзниках разбивается о простые факты: Фокшанская операция длилась с 16 по 29 июля (боевая стадия 20-го и 21-го); она была с первого дня согласована с Репниным (Д II. 520); австрийское войско сражалось предписанным Суворовым строем каре, в одном с русскими «ордере баталии»; принц Кобург сам вел войска, ни разу не отступив от «победительной тактики» (Д II. 522. С. 467–468). Времени для точного согласования действий — условия победы — союзникам хватало. Суворов сам предложил объединить войска; они подготовились и сражались как единый «могучий одушевленный организм», каким великий полководец представлял себе настоящую армию.
16 июля 1789 г. Александр Васильевич уже знал о наступлении турецкой армии на принца Кобурга с целью, отбросив или разбив его, двигаться на Яссы. В очередном письме к Суворову принц указал, что не сможет сдержать турок, стремящихся своим наступлением прервать связь между союзными войсками. Кобург, доложил Суворов Репнину, «требует решительного на это ответа, чтобы неприятеля, столь накопившегося, опровергнуть в дерзком его намерении и устоять в своих пунктах, предпринимая свою атаку с правой стороны, соединенными действиями от меня — с левой». Суворов с радостью воспринял идею совместного удара, но не справа и слева, а в «общем соединении». Докладывая Репнину, он уже запланировал, что войска будут наступать через один мост. Кому принадлежала идея совместного форсирования реки Путна, неясно. Но первым шагом Суворова стало соединение с принцем Кобургом. Карт-бланш на наступление заранее дал Потемкин, приказав генералам, в духе старика Румянцева, «скопищ неприятеля (перед собой) не терпеть»!
