Суворов прекрасно понимал революционность своего открытия. Сообщая И.П. Салтыкову о победе, он старался поменьше упоминать о неуставной колонне, описывая построения отрядов как каре. Колонны он, согласно уставу, описывал как походное построение, разворачиваемое для боя в каре. Колонну, которой майор Ребок атаковал турецкий лагерь, тот «своей командой построил». Суворов, всегда избегавший лжи, вовсе не кривил душой. Ведь в реляции Салтыкову он упомянул об удачной атаке в колонне, а в ходе боя действительно использовался и строй каре. Просто информировать начальство о ставке, которую он в диспозиции, данной командирам отрядов, сделал на новый строй, было не обязательно (Д I.550).
Итак, выдвигающиеся войска Суворов описал начальству как каре. Войско, по его словам, включало авангард (2 роты гренадер стрелки), «каре из четырех мушкетерских рот при господине полковнике Батурине», «второй каре из четырех же Астраханского пехотного полку рот и двухсот нынешних рекрут Копорского пехотного полка при господине секунд-майоре графе Мелине», «третий каре Астраханского карабинерного полку спешенных триста двадцать карабинер с пехотными ружьями со штыками при… полковнике князе Мещерском», наконец, фланговый отряд казаков и арнаутов и небольшой резерв. Суворов уточняет, что «выйдя на вражеский берег, сделал колонны в шесть рядов». Войска на вражескую стрельбу «отвечали храброй молчаливостью и, тотчас пристав к берегу и построясь в колонны, вступили в поход и шли до самой крутизны горы».
Как всегда, позиции и силы врага были заранее тщательно разведаны. Авангард майора Ребока в колонне, с россыпью егерей, сбил врага с горы, но оба «каре» подошли и… построились на хребте в каре. Ребок с двумя гренадерскими, тремя мушкетерскими ротами и 49-ю стрелками в жесточайшем бою взял турецкий лагерь атакой в штыки, не названным строем. Вероятно, он действовал в колонне. Суворов пишет, что, когда лагерь был занят основными силами, «майор Ребок своей командой построил колонну в шесть рядов» и двинулся дальше. Пехотные части образовали один каре с резервом в середине, а спешенная кавалерия — второй каре.
Суворов был с этими построившимися в каре войсками, вероятно, он сам, по обстановке, дал привычную команду строиться в каре, когда единая колонна не сработала и войска завязли в противнике.
В последующих документах его понимание высоких боевых свойств колонны будет связано с необходимостью использовать сочетание всех эффективных видов построения: колонны, каре и линии, — в зависимости от ситуации (местности, характера и активности противника и т.п.). Превосходство суворовской концепции над французской системой, сделавшей колонну главной ударной силой вследствие плохой обученности революционных войск, вытекало из того факта, что его солдаты «в тонкость» понимали все боевые построения и могли по знакомым командам мгновенно менять строй на более полезный здесь и сейчас.
Каре были построены своевременно. Турки, от 3 до 4 тысяч по счету Суворова (они полагали свою численность в 6 тысяч), сражались крайне упорно, смело вступая в рукопашную. «Неприятель… столь сильно повел атаку, что я принужден был на несколько часов остаться в том месте». Лишь «расторопность… офицеров и мужество солдат, — рапортовал Суворов, — восприняли верх в побеждении горделивого неприятеля!» Каре, более эффективные в обороне, чем колонны, отражали бешеные атаки турок, пока на помощь не переправились пушками и конные казаки. Совместным ударом враг был сломлен, выбит со всех позиций и рассеян. Сражавшийся в первых рядах турецкий командующий пал вместе с 800 турками. Противник оставил 14 пушек, 35 судов и большие запасы продовольствия. Россияне потеряли шестерых «верных и храбрых сынов Отечества».
«Произведенное вами храброе и мужественное дело… при атаке на Туртукай, — лично писала Суворову императрица Екатерина Великая, — учиняет вас достойным к получению отличной чести и нашей монаршей милости» (Д I.577). Шею героя украсил орден Георгия II класса, но в душе его царило смятение. Побеждая в боях, русские отступали! Румянцев начал, но вскоре оставил блокаду Силистрии, уведя войска за Дунай. 22 июня 1773 г. славный генерал Вейсман пал, прикрывая отступление. Не утешало, что, отмщая за любимого командира, его солдаты начисто уничтожили целый корпус турок.
ГИРСОВО
«Победа была совершенная».
«Вейсмана не стало, я из Польши один бью; всех везде бьют», — вспоминал это тяжелое время Суворов в Итальянском походе, в последний год своей жизни (П 615). Генералов в Первой армии было с избытком. Но устоять перед турками они не умели и не могли.
Удержать последний на той стороне Дуная Гирсовский посте 3-тысячным отрядом против обученной французами турецкой армии Румянцев мог просить лишь Суворова: «Делами вы себя довольно в том прославили». Командующий подчеркнул, что после подробного разговора с Суворовым «не имеет нужды» предписывать ему «подробные правила»: «предоставляю собственному вашему искусству все, что вы по усмотрению своему… нужным найдете… на вящую пользу». Пост, прямо писал Румянцев, нужен для привлечения ударов на него турок, дабы они не атаковали армию в других пунктах. Командующий уповал, что Суворов сумеет удержать пост и навлечь на него удары турок, поэтому «и на искусство ваше, весьма мне известное, довольствуюсь я возложить сохранение и оборону сего нужного поста и придать делу собственного ж вашего предусмотрения воспользоваться иногда случаем к поиску каковому либо над неприятелем» (Д I.578).
«Для некоторых нужных обстоятельств Суворов переводится из резервного корпуса в главный», — объяснил Румянцев завистникам, не желавшим продвижения полководца (Д I.575, прим.). «Сей важный пост поручил я теперь генералу-майору и кавалеру Суворову, ко всякому делу готовность и способность подтверждающему», — донес командующий Екатерине Великой (Д I.579). Александру Васильевичу была предоставлена полная инициатива, в том числе — совершать «поиски» против неприятеля, буде он не будет сам достаточно активно атаковать Гирсовский пост.
Казалось бы, Суворову были развязаны руки. Но наличных сил было немного: 1-й Московский и Выборгский пехотные полки (по среднему состоянию полков в Первой армии — в сумме до тысячи штыков и десяток полевых пушек) и Запорожская команда казаков. По условиям местности — обширная бездорожная, сильно пересеченная степь — силы были оборонительные. Что ж, «генерал Вперед» сел в оборону, да так крепко, что отборные турецкие войска обломали зубы о возведенные им Гирсовские полевые укрепления.
«Сей задунайский пост надлежало соблюсти, — вспоминал Суворов 17 лет спустя в Автобиографии. — Я починил крепость, прибавил к ней земляные строения и сделал разные фельдшанцы» (Д I.2). Старая крепость, сколько ее ни укрепляй, не отвечала требованиям современной войны. Суворов не ограничился тем, что обеспечил новыми полевыми укреплениями перекрестный огонь, — он сделал ставку на контратаку наступающего противника с разных направлений. В 200 м к югу от нее Суворов возвел редут — квадратное в плане сооружение с валом и рвом для укрытия пехоты и артиллерии. В 650 м к востоку — другой редут, а еще восточнее, в 2 км — укрепил вершину горы фельдшанцем — линией окопов с земляным валом. Это отдаленное укрепление, названное «Московским ретраншементом» (по названию занимавшего его полка), прикрывало тайно наведенную понтонную переправу через речку Боруй — западный приток Дуная. За Боруем, практически на острове между речкой и Дунаем, Суворов скрытно разместил подкрепления, присланные ему Румянцевым: 2-й Московский и Севский пехотные полки с полевой артиллерией и три эскадрона Венгерского гусарского полка. Из казаков он сформировал небольшие команды, расставив их по постам в десятках км от Гирсова.
