Дворянин в таком полку, как Суздальский, не мог выдвинуться лишь благодаря дворянству. Он обязан был лично пройти все ступени солдатской службы, делом доказав свое право командовать. Выходец из крепостных мог подняться на уровень власти обер-офицера, став старшим сержантом роты и даже штаб-офицера, сделавшись адъютантом полка. Сын солдата имел привилегию ускоренного производства в офицеры. Наконец, система полка была чрезвычайно прочна, так что каждый добрый солдат, от рядового до полковника, мог наслаждаться чувством защищенности, устойчивости и предсказуемости бытия.
КОМАНДОВАНИЕ
«Содержать себя во всегдашней исправности, наблюдать свою должность в тонкость, жертвовать мнимым леностным успокоением истинному успокоению духа, состоящем в трудолюбивой охоте к военной службе, и заслужить тем себе бессмертную славу!»
Идеальная организация русского пехотного полка выражалась прежде всего в продуманной структуре командования. На первый взгляд она была проста, но система обязанностей многократно перекрывалась, обеспечивая высочайшую устойчивость управления в мирное время и в бою, где офицеры гибли первыми. В идеале убитого полковника, подобно Суворову, ведущего полк в атаку «впереди, на лихом коне», должен был сменить подполковник, того — возглавлявший штаб премьер-майор, а его, в свою очередь, четвертый штаб-офицер — секунд-майор.
Но на деле или полковник с подполковником, или подполковник и майор сами наступали на вышеозначенных «лихих конях» во главе батальонов: построений, как хозяйственные организации не существовавших и в «Полковом учреждении» упоминаемых только при описании церемоний в летних лагерях. На учениях в Красном селе Суворов командовал батальоном сам. Поскольку штаб-офицеры были целью весьма заметной, гибель в бою всех четверых не была такой уж невозможной.
Однако ранения или смерть всех штаб-офицеров не разрушали военной машины, поскольку обязанности полковника по управлению полком и его хозяйству дублировал полковой адъютант. Он выслуживался во времена Суворова из старших сержантов, а старший сержант — из рядовых. Т.е. в армии крепостнического государства, каким была Россия во второй половине XVIII в., рекрут из крепостных мог дослужиться до управления целым полком! — Открытие, даже для меня, профессионального историка, неожиданное.
То, что в старшие сержанты и адъютанты выслуживались также рядовые из дворян, только подчеркивает особую социальную ситуацию, сложившуюся в полку суворовских времен: она в корне отличалась от организации остального российского общества, основанного на четком сословном разделении. Очевидно, что полк сам был обществом со своими внутренними законами, по которым личные способности и усердие в службе играли необычно большую роль в социальном продвижении. Самое интересное, что это укладывалось в представления сословного общества, если весь «воинский чин» рассматривать, вслед за Суворовым, как особое сословие.
Кроме адъютанта, видную роль в штабе играл квартирмейстер, ведавший перемещениями и расквартированием полка, казначей, отвечавший за деньги и все полковое имущество, начиная с формы и вооружения, провиантмейстер, комиссар и аудитор (также выраставшие из нижних чинов), наконец, лекарь (невоенный человек в должности обер-офицера) с двумя подлекарями. При штабе состояли писари, барабанщик, капельмейстер и 4 музыканта, священник с двумя помощниками
[26], двое обозных с 15-ю погонщиками, мастеровые (кузнец, слесарь, изготовитель ложек), 4 профоса (палача и надзирателя), а также 21 денщик.
Полковая артиллерия (как и лазарет, в котором для перевозки медикаментов, больных и раненых имелись 8 подвод) была приписана к штабу. При небольшом штате в 32 человека, — сержант, капрал, канониры, возницы-фурлейты и для защиты орудий фузелеры, — она могла быстро перемещаться (для чего, помимо колесных пушечных лафетов, имела 8 колесных ящиков, а также 30 лошадей) и весьма эффективно использоваться в бою. Две 3-фунтовые полевые пушки довольно точно били прямой наводкой, а два 8-фунтовых единорога одновременно служили гаубицами и палили картечью. К ним полк имел по 240 ядер и разрывных гранат, плюс 120 зарядов картечи. Всего полковой унтер-штаб насчитывал 113 человек, из которых больше трети могли сражаться.
Солидный запас прочности имела и рота: в Суздальском полку их было 2 гренадерских и 10 мушкетерских. Согласно приложенной к «Полковому учреждению» «Табели, сколько в роте и полку каких чинов по штату содержать определено», в гренадерской было 165, в мушкетерской — 145 человек, из них 136 рядовых гренадер и 116 мушкетеров.
Каждую роту возглавлял капитан: единоначальник, отвечающий за все. Этот «слуга царю, отец солдатам», обязанный помнить всех подчиненных по именам и свойствам, проводил учения и вел роту в бой со шпагой (символом своего статуса) на боку и фузеей (солидным оружием) в руках. В случае гибели или при отлучке капитана его мог мгновенно заменить один из субалтерн-офицеров в чине поручика, а его — подпоручик (в роте гренадер их было два, в мушкетерской — подпоручик и прапорщик). Это было тем легче сделать, что каждый суворовский субалтерн должен был командовать капральством, причем один из них — капральством самого ротного
[27].
Суворов — удивительный случай — не нашел субалтернам специальных занятий, чтобы их детально прописать. По его словам, субалтерн-офицер «примером благородного своего поведения, полным знанием службы и попечительным исполнением оных ободряет и поощряет всякого из своих подчиненных к наблюдению своей должности, содержанию себя в непорочных поступках и делает вообще всех на себя надежными» — как на возможного заместителя ротного, «чего ради ему о должности ротного командира на всякий час весьма сведущим быть должно». Для этого субалтерн должен всегда иметь при себе (в копиях) ротные документы, какие были у командира.
Однако если вражеский снайпер вдруг выкосит, целясь по нагрудным бляхам-горжетам, всех ротных обер-офицеров (от капитана до прапорщиков), для полка и даже пострадавшей роты это не станет катастрофой: всеми вопросами управления, предписанными «Полковым учреждением» капитану, включая командование в строю, ведал и старший сержант. Он имел в точности тот же круг текущих обязанностей и ту же документацию, что у командира, только зачастую более свежую, ибо получал сведения первым и передавал распоряжения в войска сам (лично или через вестовых). Именно он «ведает ротные письменные дела и правит ими один», «наряды делает поспешно во все места, куда повелено, а именно кого куда нарядить — рапортует своего капитана».
Старший сержант, заботящийся в роте обо всех, включая больных в лазарете, помнит местоположение и занятие каждого «наизусть», и контролирует все, включая сферы деятельности ротных обер-офицеров. В отличие от них, старший сержант, «по его многоделию, капральством не правит». Он является авторитетом во всех экзерцициях, идет на парад и в бой с фузеей, повесив трость — знак своей власти — за специальную петельку на пуговицу мундира. Но настоящее место старшего сержанта — в ротной квартире, где недельными сменами сидят, прислонив к стене фузеи без штыков, вестовые от каждого капральства. Компанию им составляют два ротных барабанщика, флейтист, цирюльник, мастеровой, плотник и 4 извозчика с лошадьми, готовые везти, куда нужно, колесный ящик с ротными палатками и ящик с 6-дневным запасом продовольствия.
