Как-то раз Юсупов обедал с царицей. На обед полагался гусь. Екатерина спросила князя, вспоминая его европейские привычки:
– Известно ли вам, князь, как следует разрезать столь важную птицу?
– Мне ли не знать, – отвечал Николай Борисович с легкой надменностью на лице. – Эта птица давно нам знакома и очень дорого обошлась нашему роду. Моему предку пришлось поплатиться за нее половиной своего имения!
– Как так? – удивилась царица.
– Да пригласил как-то прадедушка Дмитрий Сеюшевич патриарха Иоакима на обед. А дело происходило в пятницу на Страстной неделе. На стол подали жареного гуся, а день-то был постным. Патриарху было неловко отказываться от угощения, и чтобы не обидеть гостеприимного хозяина, вот он и согрешил, а затем обо всем рассказал царю. Это угощение от мусульманина приняли как религиозное оскорбление. Царь Федор Алексеевич в тот же час приказал забрать у прадедушки половину имущества. Проступок свой Дмитрий Сеюшевич решил загладить принятием Православия, и царь, соответственно, возвратил ему отнятое.
Выслушав сей исторический анекдот, Екатерина долго смеялась, после чего, улыбаясь, спросила:
– Ничего, князь, у тебя и без этого немало осталось. В случае чего и меня и мое семейство сможешь прокормить.
В действительности, денег в конце царствования Екатерины Второй у Юсупова оставалось не столь уж много. Финансовая сторона дел князя оказалась порядком запущена и в некотором смысле запутана. Николай Борисович все больше и больше занимался рассмотрением дел государственного характера, нежели своих собственных проблем.
По возвращении на Родину, князь уже не застал в живых тяжело болевшую мать, княгиню Ирину Михайловну. За пару месяцев до смерти, 20 января 1788 года, Ирина Михайловна написала и отправила Николаю Борисовичу последнее письмо, наполненное самыми теплыми чувствами и материнской любовью, а также гордостью за обожаемого и единственного сына, которого, как она сама и предполагала, увидеть ей больше не удалось. Очевидно, что приехать из Италии в Россию на похороны матери Юсупов физически не мог – дорога потребовала бы не менее месяца. Даже дипломатическую почту доставляли не без трудностей.
Николай Борисович, которого современники называли не иначе как «западник, вольтерианец или татарский князь», также как именовали его за спиной и завистники, приказал каждый год в день памяти святой мученицы Ирины в приходском московском храме Трех Святителей у Красных ворот отмечать «День памяти Ея Сиятельства покойной княгини Ирины Михайловны» положенной заупокойной службой. В московском Богоявленском монастыре, находящимся поблизости от Кремля между Никольской и Ильинкой, где тогда тоже имелись родовые захоронения князей Юсуповых, по указанию Николая Борисовича ежегодно в мае-июне Московской домовой канцелярии заказывали «…поминовение родителей Его Сиятельства и служение ранних обеден». Когда же Юсупов переехал в Москву, то сам обязательно присутствовал на ежегодных панихидах по своим любимым и почитаемым родным. Согласно народной мудрости: «Живы родители – почитай, умерли – поминай!». Вот такой сплав «западничества и вольтерьянства» Юсупова, о котором так много и охотно сплетничали современники, а потом и потомки князя, достаточно плохо представлявших себе и его религиозные взгляды, и домашнюю жизнь.
В октябре 1792 года Юсупов возглавил Императорский Фарфоровый завод, который в скором времени прославлял императорскую фамилию, а также и русское искусство. Николаю Борисовичу удалось так замечательно организовать фарфоровое производство, что на протяжении первой половины девятнадцатого столетия у завода даже не было достойных и серьезных конкурентов среди многочисленного числа частных предприятий во всей России. Не мог выдержать конкуренции с Императорским заводом и собственный, князя Юсупова, появившийся уже в следующем веке.
Князь Николай Борисович также был известен как блестящий «организатор производства». Ему мастерски удавалось определять и расставлять на самые ответственные посты компетентных, грамотных и проверенных людей. Безусловно, не обходилось и без ошибок, но это случалось редко. Николай Борисович с годами прекрасно познал человеческую природу, легко определял сильные и слабые стороны того или иного собеседника, был снисходителен к недостаткам ближнего. Результат работы он всегда отслеживал лично. Непосредственно «процесс производства» его практически не интересовал. Своими «доверенными лицами», как говорится, князь очень дорожил, всячески помогал им, просил для них чины, звания, пенсии, казенные квартиры, дрова и даже свечи и многое другое. В ту эпоху такие столь «заботливые» отношения между начальником и подчиненными казались более, чем странными. Чаще они удивляли младших современников Николая Борисовича в девятнадцатом веке, когда он проживал в Москве и командовал чиновниками кремлевскими.
Дать оценку задаткам чиновника, организатора и исполнителя для князя Юсупова не поленилась императрица Екатерина Великая. Без ненужных рассуждений она просила князя исполнять одно должностное поручение за другим, по мере выполнения последнего, а именно: по степени наведения порядка в той или иной области петербургской художественной жизни. После того как Юсупов решал основные проблемы шпалерного производства и театрального дела, а они доставляли царице довольно много хлопот, курьер из Зимнего дворца доставил Юсупову еще один Высочайший Рескрипт: «Купленный Нами у наследников покойного Князя Потемкина Таврического стеклянный завод поручаем Мы в управление Ваше и желаем, чтоб вы употребили всемерное старание о приведении онаго в цветущее состояние».
Примечательно, что для «возрождения» этого малоприбыльного производства Николай Борисович использовал способы, очень напоминающие плановую социалистическую экономику. Он проводил аттестацию каждого мастера, присваивая всем определенный государственный чин и класс, что давало основание не только для текущего жалованья, но и было гарантией пенсиона в старости. К каждому аттестованному мастеру, а это были чаще всего иностранцы, была прикреплена группа русских учеников, чтобы всегда имелись собственные опытные и квалифицированные кадры на случай замены. Все работники фабрики получали прибавку к жалованию. Эти простые меры по улучшению материальной заинтересованности постепенно привели к тому, что состояние дел на Императорском Стекольном заводе улучшилось, тем самым приведя фабрику в самое прекрасное состояние.
Глава 9
«Жизнь в искусстве…»
Можно сказать, что князю удалось прожить не одну, а несколько жизней. Он был аристократом, вельможей императрицы, богачом, государственным сановником, прекрасным экономистом. Однако самая счастливая и продолжительная была Юсуповская «жизнь в искусстве». Она была невероятно многогранной и вмещала в себя концентрирование внимания на музыкальных, драматических и балетных театрах, симфонической музыке и музыкальных сочинениях. Николай Борисович был чрезвычайно увлечен коллекционированием произведений художественной культуры, представляющих такие жанры как живопись, скульптура, декоративно-прикладное искусство, разработка садово-парковых ансамблей, литература, работа с переводами деятелей античности, книги. И в этот уже не короткий список вошли далеко не все увлечения князя, которым он уделял основное свое внимание и чем увлекался вполне профессионально.
