— Что за бред… — презрительно сказал Токарев.
— Это не бред — с трудом скрывая торжество, сказал Копань — это показания.
— Чьи?
Но Токарев уже вспомнил. Веселовский, сотрудник налоговой. В общем-то, все было так… и в то же время не так. Взятка действительно была, и он действительно встречался в том ресторане с Шанибовым, и действительно получил от него пятьдесят, передал Веселовскому пятнадцать, а себе забрал тридцать пять — хотя мог бы и все забрать, и, наверное — надо было. Дело было так — Веселовский и его непосредственный начальник, будучи новичками и не имея силовой крыши — решили наехать на Шанибова, не зная, что того крышуют чеченцы. Составили левый акт налоговой проверки и потребовали пятьдесят тысяч. Шанибов обратился к крыше, чеченцы вышли на Веселовского и его начальника и пообещали голову отрезать. Начальник бзданул и сказал Веселовскому, что его не знает, предоставив ему выпутываться самому. Веселовский, которого чеченцы не били, а только хорошо попугали — прибежал в полицию как в ж… клюнутый и начал кричать спасите. Тут как раз случился он, Токарев — он отвел незадачливого налоговика в сторону, все выяснил и обещал помочь. И помог — и даже пятнадцать штук ему отдал — хотя мог бы не отдавать. Веселовский чуть ли не на коленях валялся, благодарил. А теперь вот… показания дал. Не делай добра…
— Это показания Данила Веселовского, из Управления по налогам и сборам Киева и Киевской области…
М… сволочи. Понятное дело, никто из одесских показания против него не даст — им еще жить в этом городе. Нашли того кто перебрался в Киев. Как нашли? Или сам трепанул лишнего, или в разработке он давно или взяли за что-то другое, и он предложил следаку рассказать интересное. И рассказал. Понятно, ему подсказали, как вывернуть ситуацию так чтобы он тут невинным агнцем предстал, а Токарев — исчадьем ада. И никто проверять не будет — показания пойдут в дело именно в таком виде.
Как же мерзко… как же мерзко все. Мерзко. Кто-то сказал — бывали времена и хуже, но не было подлей. Вот — как раз про сегодняшний день. Ты челу помог из-под чеченов выбраться, а он тебя сдает — как это?
Мерзость… мерзость… мерзость…
— Что делать будем, Владимир Петрович?
…
— Показания действительности соответствуют?
Токарев молчал.
— Вы временно отстранены от работы, на время служебной проверки. Сдайте оружие и удостоверение.
Токарев усмехнулся, смотря в глаза Резницкому.
— Да пошел ты.
Пошел к двери. Открыл. Там — двое, из спецназа. Смотрят в пол.
— Оружие — сказал Резницкий.
Токарев вернулся к столу, положил оружие. И удостоверение.
— Всё?
…
Токарев снова пошел к двери. Спецназовцы расступились. Повернулся в дверях.
— Тебе — жить.
* * *
Из кабинета начальника — он заглянул к себе. Пацаны были там — ждали.
— На пару слов.
Они вышли в туалет, там не слушали…
— Значит, так. Шеф наш у меня ксиву забрал.
— Вот, с. а!
— Падаль киевская… состряпали дело о взятке. Левое, но его сто пудов попытаются довести до суда.
Токарев осмотрел пацанов.
— Он вас вербовать сейчас будет. Кому-то предложит мое место.
— Да нет, Владимир Петрович, мы…
— Соглашайтесь.
…
— Кому бы не предложил — соглашайтесь. Разбираться потом будет. Главное — чтобы со стороны наседку не подсадили.
Пацаны молчали.
— А если подсадят — сказал, наконец, Божа.
— Вы знаете, что делать. Пусть по…тся, один. Посмотрим, как он с преступностью на Поскоте справится…
— А вы куда?
— Разберемся, пацаны. Думаю, эта козлина мутная тут ненадолго… это Одесса, рога он тут обломает.
— Мы ему обломаем.
— Ша!
…
— Я сказал — ша, пока тихо будьте. Помните — мы, как и воры, сильны единством. У них свое — у нас свое. Будете вместе — никакие варяги вас не возьмут. Ссучитесь, начнете стучать друг на друга — вас поодиночке передавят.
…
— Все, расход, пацаны. Я погнал.
Обнявшись с каждым, Токарев направился на выход, насвистывая незатейливую одесскую мелодию.
* * *
Нельзя сказать, что Токарев не был обеспокоен предъявленными ему обвинениями — корпупция дело такое, разбираться не будут. Попал — остальные затопчут, ответишь и за себя и за того парня. А твои темы — разберут другие, именно потому и действует правило: упавшего — затопчи.
Именно потому — Токарев и забил стрелку Фишману, прокурору Одессы. Он был в курсе всего…
Встретились они в заведении за пределами Одессы… чужих туда не пускали, входной билет — двадцать тысяч долларов в год, девочки каждые три дня осматриваются у врача, так что шансов что-то подцепить — нет. Внешне все пристойно — фитнесс-клуб, красивые девочки — инструкторши. Еще есть танц-клуб. Если заинтересован — просто повесь свое полотенце рядом с ее, все полотенца подписанные — и поднимайся на второй этаж, в номера. Она придет чуть позже.
Токарев членского взноса не платил — но его пустили, потому что информация о том, как ему по ушам дали еще не разошлась. Он спросил, тут ли Фишман, ему сказали, что тут, наверху. Токарев представил себе как жирный Фишман фитнессом занимается и едва не заржал в голос. Сказал, что внизу подождет…
Фишман появился через полчаса — жирый, распаренный. Розовый как поросенок. Довольный…
Плюхнулся за стол.
— Привет, Сема…
— Привет…
Появился официант.
— Зеленого чая с медом — приказал Сема.
Официант уставился на Токарева.
— Черного и без меда.
Официант исчез.
— Ты знаешь такого Веселовского из налоговой? Он в Киев переехал.
— Кто такой? — одышливо сказал Сема.
— А что, не знаешь? Плохо, Сеня. Какой ты нафик прокурор, если город не контролируешь.
— Я что, всю шоблу должен знать? Он кто такой?
— Начальник отдела в Приморской. Перевелся в Киев, в Киеве написал заяву. На меня.
Фишман присвистнул.
— Ну, дела…
— Как сажа бела. Ты меня знаешь, Сема, в долгу не останусь. Мне нужен материал на Приморскую налоговую, я там дальше сам найду концы. Харэ?
Сема кивнул. Он понимал главную суть — сегодня ты, а завтра — я.
— Без вопросов.
— Ну и ладненько. Завтра заберу…
