Он полюбил сербку.
Войну начинали не они — вообще не они. В восемьдесят девятом — праздновали шестисотлетие битвы на Косовом поле, этот день один в один совпадал с днем падения Берлинской стены. За два года до того — на Косово поле, отпраздновать пятьсот девяносто восьмую годовщину битвы приехал Слободан Милошевич, высокопоставленный функционер Компартии Югославии. Встав на холме, чтобы его было видно и протянув руку в сторону Албании, он произнес несколько слов, положивших начало войне. Он сказал «Они никогда больше с вами такого не сделают. Никто больше не победит вас.».
И толпа отозвалась восторженным ревом.
Так было положено начало легенды о Слобо. И так было положено начало войне.
Сепаратистские процессы начались не на юге страны. Они начались в Словении, самой можно сказать цивилизованной и самой развитой югославской республике. Это была маленькая, очень развитая территория, с одной стороны у нее была Италия, а с другой стороны — Австрия, обе капстраны, так что жили там всегда очень хорошо. Словенцем был Стане Доланц, серый кардинал последних лет титовского режима. Сам опытный контрразведчик, он сделал так, что в югославских спецслужбах большинство важных постов занимали словенцы. Понятно, что про своих они не забывали, контрабанда цвела пышным цветом…
И стоит ли удивляться тому, что когда Словения захотела «на выход» — причины были в основном экономическими, осознание того что в одиночку они проживут гораздо лучше, богаче, плюс негласная поддержка некоторых соседних стран. Руководство Югославии попыталось решить проблему сначала политически — словенская делегация ушла с пленума ЦК КПЮ, а затем танками — эта затея позорно провалилась и надо ли говорить почему? А дальше на выход была огромная по югославским меркам Хорватия с ее криминальным режимом генерала-диссидента Франьо Туджмана.
Что же касается Боснии — в произошедшем там сербы виноваты не меньше, чем боснийцы, кроме того — сыграли свою роль и провокации, устроенные неизвестно кем (возможно, теми же самыми хорватами, которые стремились ослабить давление на собственное новосозданное государство, открыв для сербов второй фронт). Была расстреляна сербская свадьба, что было явной провокацией. Но надо сказать, что именно сербы — первыми перешли от парламентских методов борьбы к массовому вооруженному насилию
[42], и именно сербы первыми начали применять на территории Боснии незаконные националистические вооруженные формирования. Бошнякам — оставалось только отвечать.
Что же касается Ибрагима — то войну он встретил в кооперативе, главой которого был его дядя. В семидесятые — они неплохо зарабатывали на том, что поставляли продовольствие странам Ближнего Востока. Потом они начали еще лучше зарабатывать — за счет того, что посадили на землях кооператива опиумный мак. Ибрагим в кооперативе отвечал за безопасность, у него был собственный БМВ, подержанный, правда, и автомат Застава. Он уже построил для своей семьи, приличный особняк в окрестностях Сараево.
Когда все это началось — он рванул на машине в Сараево, чтобы вывезти семью в горы. Он думал, что там будет безопаснее. На дорогах уже стояли блокпосты, увидев красный БМВ — бородатые сербские четники открыли огонь. Отстреливаясь, Ибрагим сумел уйти, хотя и был легко ранен. Когда же он сумел навести справки — оказалось, что семья забрала Драганку с совсем еще маленькой дочерью из его дома и вывезла в Белград — дед девочки жил там, был депутатом Скупщины. Ибрагиму и его людям ничего не оставалось, как брать в руки оружие и воевать за своих. Сербская армия вместе с националистами — установила на окружающих столицу олимпийских игр 1984 года холмах артиллерийские орудия и открыла по городу огонь. Среди тех, кто обстреливал город, был и брат Драганки, сербский офицер. Позднее — он погиб.
Война в Боснии прекратилась согласно Дейтонским мирным соглашениям 1995 года, но мира не наступило. Босния оказалась фактически разделена на две части, причем ее государственное устройство было устроено так, что какое-то решение можно было принять только по общему согласию. Американцы думали, что это сподвигнет стороны конфликта искать согласие — но это сподвигло стороны конфликта не принимать никакие решения. Ибрагим потерял свою семью — потеряв брата, Драганка, подстрекаемая семьей, возненавидела его и дочь воспитала в ненависти к родному отцу и его народу. Ибрагиму ничего не оставалось, как вернуться к тому, чем он занимался и до войны — выращивать опиумный мак и продавать его. Постепенно к этому добавилась торговля угнанными машинами и оружием. Потом он научился получать крупные партии боеприпасов с патронного завода Ингман, расположенного в Боснии и продавать их заинтересованным лицам — а это была уже политика. Постепенно он начал заходить и в легальный бизнес — открыл несколько крупных магазинов, автомастерские.
Продавая оптовые партии боеприпасов — он познакомился с ЦРУ США.
Потом было 9/11, войны в Ираке и Афганистане. Американцы поставляли на Ближний и Средний Восток своим клиентам огромные партии оружия, а к ним нужны были боеприпасы. Потом — кому то в ЦРУ пришла в голову гениальная идея использовать в Ираке и Афганистане наемников из мусульманских стран — вроде как это должно было снизить градус конфликтности и лишить Аль-Каиду одного из аргументов для продолжения борьбы — нашу землю топчут неверные. Если нашу землю будут топтать «верные» это будет намного лучше. Самым удобным местом для вербовки мусульман — наемников оказались Балканы, где у ЦРУ со времен войны остались обширные связи. В Боснии было полно людей, у кого руки привыкли к оружию, и нет никакой работы. Так — Ибрагим оказался в Ираке со своими людьми и своими интересами.
Потом — Ибрагим вернулся из Ирака… и вот тут то начались процессы, которые ему стали сильно не нравиться. Очень сильно…
Произошла Арабская весна — он имел к ней косвенное отношение, поставляя оружие и боеприпасы в Ливию
[43] — но при этом он видел, что там происходило, кто и с кем рука об руку воевал — и ему это сильно не нравилось. Теперь знакомые ему сотрудники ЦРУ и знакомые ему еще по Ираку исламские экстремисты — воевали рука об руку. А потом — проповедники «чистого ислама» появились в родной Боснии и стали объяснять молодежи, что местный ислам — неправильный, что надо принять правильный ислам и устроить джихад. Многих из этих проповедников и амиров Исламского государства, которые сейчас по телевизору говорили о джихаде, и о пути к Аллаху Ибрагим хорошо знал — по Ираку. Они являлись на багдадские, мосульские, тикритские явки ЦРУ США, чтобы встретиться со своими кураторами из американской разведки. Ибрагим и его люди — стали бороться с проникновением агрессивного ислама на Балканы. Правительство Боснии тоже боролось, арестовывало и сажало людей в тюрьмы — но от этого было только хуже — попав в тюрьмы, проповедники Исламского государства получали готовый, восприимчивый к пропаганде контингент, часто озлобленный, изверившийся, ничем не занятый. Начали создаваться тюремные джамааты, радикальный ислам стали принимать боснийские сербы и хорваты, потому что был выбор — или национализм или это. Так же через бывшую Югославию в Европу потоком хлынули беженцы, якобы из Сирии. Ибрагим разговаривал кое с кем из них — они рассказали, что они не из Сирии, а из Ирака, и до транзитного лагеря в Турции им помогли добраться какие-то христианские миссионеры. В лагере — другие миссионеры, между собой говорящие на английском языке — выдали им документы, из которых следовало что они граждане Сирии, и деньги на дорогу в Европу. В этом лагере — обязательным было посещение каких-то курсов, где другие миссионеры рассказывали им про демократию и обучали, как этой демократии добиваться — то есть учили организации массовых беспорядков.
