В дверь позвонили, и Жанна бросилась на звонок, будто в нем было ее спасение. Самый проверенный метод спасения — это бегство. Всегда ведь можно сбежать, хотя она и сама не поняла, от чего бежит — от искушения, от отчаяния или от собственного трусливого духа.
Открыла дверь, улыбнулась дежурно, глядя в незнакомое мужское лицо — ошибся дверью, наверное.
— Здравствуйте… — задумчиво проговорил мужчина и замолчал, со странной улыбкой ее разглядывая.
— Вы кого-то ищете, наверное? — вежливо уточнила она.
— Вы Жанна? Или… Я ошибаюсь? — неуверенно переспросил мужчина.
— Да, я Жанна. А вы?..
— А я Марк. Ты меня не узнала, конечно же. Столько лет прошло.
— Марк?! Вы — Марк? Нет, нет… Этого не может быть.
— Да отчего же? — вдруг развеселился мужчина, видя ее смятение. — Отчего же не может быть? Вот он я, Марк Сосницкий, могу паспорт показать! Хотя я тоже бы тебя не узнал, Жанна… Никогда бы не узнал.
Она уже пятилась от двери, мотая головой и прижимая ладони к горлу. Проснулся внутри и дал о себе знать установленный с детства запрет на произнесение этого имени — Марк Сосницкий. А к запретам она привыкла. Если нельзя, значит, нельзя. Значит, никакого Марка Сосницкого в природе не существует.
Хотя тут же встряхнулась, взяла себя в руки. То есть переместила их от горла под грудь, сплела нервной кралькой, выдавила из себя первое, что пришло в голову:
— Какими судьбами, Марк? Проездом? Да вы заходите… Ой! То есть… Ты заходи, Марк…
— Нет, я не проездом, Жанна. Я целенаправленно и по делу. И я не один, я с семьей.
— У тебя есть семья?
— Да… Почему ты так удивляешься?
— Нет, что ты… А где твоя семья?
— На скамеечке, у подъезда. Я решил один зайти… Мало ли, как наша встреча может сложиться.
— Да… Мало ли… — эхом повторила за ним Жанна.
— Вообще, мы в гостинице планировали остановиться, у нас и номер забронирован… А в субботу дядя Коля позвонил и сказал, что тетя больна… Вот я и решил…
— Какой дядя Коля? Папа, что ли? — в ужасе уставилась на него Жанна.
— Ну да… Твой папа.
— Ты что, разве общался с папой? Все эти годы?
— Да… Где он, кстати? Он дома?
— Папа умер, Марк.
— Как — умер? Когда?
— Вчера… Он под машину попал. Сегодня мы его похоронили.
Марк молча смотрел на нее, пытаясь принять горестное известие. Потом кивнул головой, хотел сказать что-то… В эту неловкую секунду ворвался прилетевший в прихожую голос Елены Максимовны:
— Жанна, кто пришел? С кем ты там разговариваешь? Это Юлик вернулся, да?
— Нет, мам, не Юлик! — ответила громко Жанна, указывая Марку ладонью, куда можно повесить пальто.
— А кто?
— Сейчас увидишь, мам!
И скомандовала заговорщицки, чуть злорадно:
— Иди к ней, Марк… Она сама не встает, ноги отказали. Ты иди, иди…
Злорадности было совсем чуть-чуть. Но было. Потому что хотелось посмотреть, как мама выкрутится из положения. Это ж не кто-нибудь, это Марк явился. Живой укор совести. Воплощенное, можно сказать, мамино согрешение. То, что мама когда-то с Марком сотворила, за давностью лет не изживешь и перед богом не вымолишь. Хотя на эту историю и наложено было в семье табу, но папа ей когда-то рассказывал…
Она поспешила вслед за Марком по коридору, тенью проникла в комнату, встала в сторонке. Глянула маме в лицо…
Мама глядела на Марка с ужасом. У мамы дрожали щеки. Дрожал рыхлый второй подбородок. И даже турмалиновые бусины на шее, казалось, немного подрагивают. Пальцы подхватили край пледа, потянули его вверх, будто мама хотела закрыться им с головой. Марк подошел ближе, сел в кресло, проговорил спокойно, даже приветливо:
— Здравствуйте, тетя… Надеюсь, вы меня узнали? Жанна, к примеру, не сразу меня узнала.
— Конечно… Конечно, узнала. Ты очень изменился, Марк. Столько лет прошло… Да, я тебя узнала, конечно же.
— Что ж, и на том спасибо, тетя.
— Позволь спросить, с какой целью явился? Хочешь по старым векселям получить? Говори сразу, что ты хочешь от меня, Марк.
— Ничего не хочу. Вернее, помочь хочу.
— Мне? Помочь?!
— А что такое, тетя? Или вы, кроме вексельных, никаких отношений между людьми не признаете?
— Да почему… Просто это довольно странно слышать… Ты! Мне! И помочь?! С чего ради?
— Мне позвонил дядя Коля, сказал, вы больны. Вот я и решил предложить свою помощь.
— Ах, вот оно в чем дело… Ты думал, я умираю, да? И решил прийти, чтобы посмотреть на меня — умирающую? Так сказать, удовольствие получить? Но ты ошибся, Марк, ошибся! Я вовсе не умираю, и не собираюсь даже! Ноги у меня отказали — это да, с этим ничего не поделаешь. А в остальном… Глаза видят, уши слышат, голова работает, и сердце бьется, как пламенный мотор. Я еще долго проживу, Марк!
— Да на здоровье, тетя. Живите, ради бога.
— Да, я долго проживу, ты ошибся… А Коли уже нет… Сегодня Колю похоронили.
— Да, мне Жанна сказала, я не знал.
— Погоди… Ты сказал, тебе Коля звонил, да? Или я что-то не поняла?
— Да, мы с дядей Колей общались все эти годы. Он мне очень помогал, когда отчаянно трудно было. Поддерживал добрым словом. Прощения просил. За вас, тетя, прощения просил…
— Надо же! А мне он ничего не говорил. Значит, Коля тебе позвонил, сказал, что я слегла, и ты приехал…
— Да, тетя, именно так.
— Мам… Он не один приехал… — тихо прошелестела из своего угла Жанна. — Он со своей семьей приехал…
— С семьей? — удивленно приподняла бровь Елена Максимовна. — И где же твоя семья?
— Они на улице, у подъезда на скамейке сидят! — опережая Марка, торопливо пояснила Жанна.
— Да, я приехал с женой и дочерью. Они не поднялись, внизу меня ждут.
— Я позову! — резво кинулась в коридор Жанна, даже не глянув на мать. Та проводила ее недовольным взглядом, но промолчала.
— Женат, значит… А где живешь? Откуда приехали-то?
— Ну, название населенного пункта, где мы живем, ничего вам не скажет, тетя. Это небольшой городок в Сибири, на берегу Иртыша. Меня после колонии на поселение отправили в глухую таежную деревушку, а после я в этот городок перебрался. Ничего, живу… Природа там просто шикарная, дух захватывает. Ни на какие блага те места не променяю.
— Понятно… Что ж, рада за тебя.
Они замолчали, не глядя друг на друга. Оба чувствовали, как повисла в неловкой паузе фальшивая последняя фраза. Было слышно, как в прихожей хлопнула дверь, как Жанна тараторила суетливо:
