— Не надо про чужое горе, прошу тебя, Эмма, — проурчал Портер. — Сегодня мы поминаем Алекса, мир его праху…
С точки зрения манер этот господин выглядел безукоризненно, но раздражал все больше. А Эмма, невзирая на небольшое к тому расположение, неплохо справлялась с отведенной ролью.
— Моя подруга Шелли Рубинштейн и ее супруг Марк. Мы знакомы много лет. Шелли занимается шитьем одежды, у нее свое ателье в Ноттинг-Хилл. Марк — юрист, старший партнер в одной широко известной юридической фирме.
— Ну, ты и скажешь, Эмма… — смущенно пробормотал лысоватый толстяк, стрельнул глазами в Андрея и снова уткнулся в тарелку. — Ума не приложу, что такого известного в нашей скромной фирме. Обычные гражданские иски, административные дела…
— Нам очень приятно, Мартин, — улыбнулась крупнотелая рослая дама с широким лицом. Внушительные габариты не мешали ей выглядеть грациозно и даже женственно. — Мы никогда о вас не слышали, как жаль, что встретились именно в этот печальный день. Вы чем занимаетесь в Престоне, Мартин?
— О, у меня небольшой бизнес, связанный с инвестициями в местную металлургическую промышленность, — приходилось врать «с колес», у Андрея не было ни малейшего представления ни об инвестициях, ни о тяжелой металлургии.
— Что вы говорите? — удивился прилизанный субъект в дорогом двубортном костюме. Корпус очков у него был покрыт золотым напылением. — А меня зовут Дон Лепард — спешу представиться, пока это не сделала Эмма. Я партнер Алекса, мы с ним много лет занимаемся… занимались — недвижимостью…
Оговорка не прошла незамеченной. Вздрогнули плечи Эммы. Дочурка Анна еще ниже наклонила голову.
— Прошу меня простить, — смутился Лепард. — Я живу в Челси, у меня половина дома на Джерси-Лейн. К сожалению, я человек не семейный, всю жизнь в работе, так сказать… — он как-то оценивающе мазнул глазами Андрея, и тот начал проникаться мыслью, что данный персонаж еще менее приятен, чем Портер.
— Вы теперь возглавите фирму, мистер Лепард? — поинтересовался Андрей.
— Ну, что вы, — очкарик смутился, — половина акций нашего агентства в любом случае принадлежит Эмме. Эмма и будет решать, как ими распорядиться. Мы с коллегами не станем возражать, если она присоединится к работе. Не сразу, конечно, ведь нужно оправиться от этого горя…
От внимания не укрылось, как Эмма стиснула зубы.
— И, наконец, подруга нашей Анны — Моника Родригес. — Эмма справилась с собой и представила последнюю участницу застолья — худенькую смуглую девушку с острым носом и вызывающими бусами из черного камня поверх кофточки с вырезом. Она вела себя довольно скромно, сидела рядом с Анной, ела немного, хотя часто прикладывалась к вину. Моника подняла глаза, улыбнулась Андрею. В глазах этой смуглой «старлетки» присутствовало что-то хищное. — Моника с родителями живет через дом от нашего, — пояснила Эмма. — Они переехали сюда два года назад — кажется, из Испании. Поправь меня, Моника, если ошибаюсь. Ее отец работает в административном совете нашего боро. Девочки очень дружны. Моника старше Анны на год, но обучается в том же классе и после окончания хочет поступать в тот же колледж, что и Анна.
— У меня была тяжелая болезнь, — Моника кокетливо улыбнулась, — оттого и потеряла год в школе.
— Что тяжелого в переломе ноги? — фыркнула Анна. — Провалялась все экзамены в кровати перед телевизором, вот и осталась на второй год. Ты даже не хромаешь.
— Я вылечилась, — сказала Моника. — Вот увидишь, Анна, мои оценки на выпускных экзаменах будут лучше твоих.
— Да, Моника способная девушка, — кивнула Эмма. — Мечтает посвятить свою жизнь юриспруденции — стать знаменитым адвокатом. Родители у нее демократичные, отпустили девочку к нам на ужин. Она сама вызвалась поддержать Анну в трудную минуту. Ближе к ночи мы проводим Монику домой.
— Сама дойду, миссис Фридман, — небрежно отозвалась подружка. — Два дома, уж как-нибудь… Скажу вам по секрету, миссис Фридман, я тайно посещаю уроки женской самообороны, которые ведет миссис Хамильтон. Она считает, что я способная и могу постоять за себя. Только маме не рассказывайте, пожалуйста… — Девушка потешно сморщила нос.
— Надеюсь, Анна не посещает те же уроки? — насторожилась Эмма.
— Что ты, мама, — быстро сказала Анна, — мне бы и в голову не пришло. Я ведь так люблю фортепиано, народные кельтские танцы…
Словесные запасы иссякли. Воцарилось неловкое молчание. По лицам сновали сумрачные тени. Бесшумно перемещалась горничная с поджатыми губами. Она меняла столовые приборы, принесла фрукты, бутылку французского монастырского вина.
— Алекс так любил именно этот кагор… — у Эммы задрожали губы. — Он не очень жаловал вино, предпочитал дорогой односолодовый виски. Но если возникала необходимость пить именно вино, он пил только этот кагор — из винограда Мальбек, выращенного в долине Ло…
Гости угрюмо молчали. Горничная наливала вино, оказывая Андрею не больше внимания, чем прочим. Она даже не смотрела на него.
— Давайте выпьем за Алекса… — прошептала Эмма. — Пусть ему там будет хорошо… Не надо чокаться, пожалуйста… Алекс был не очень религиозным человеком, и все-таки я верю, что Господь найдет ему место в раю…
Тост не вызвал возражений. Доктор Портер вознамерился что-то сказать, но встретился взглядом с Моникой Родригес и передумал, нахмурился. Все сидели скованные, чувствовали себя неуютно. Эмме с каждой минутой становится хуже. На нее с растущим беспокойством поглядывала Анна.
— Эмма, ты всегда можешь рассчитывать на нашу поддержку, — пробормотал Дон Лепард. — Мы не оставим тебя, ты должна это знать.
— Да, Эмма, считай, что мы члены твоей семьи, — как-то невпопад буркнул Портер. — Мы всегда поможем. Ты можешь звонить мне в любое время суток, если что-то понадобится…
— Приходи завтра в мое ателье, Эмма, — предложила Шелли Рубинштейн. — Мы подберем тебе новый деловой костюм. Можем сделать на заказ — ты будешь в нем неотразима…
— А давайте устроим барбекю в следующие выходные? — совсем уж невпопад предложил ее супруг Марк — и даже вспотел от собственной глупости. — Нет, серьезно, давайте соберемся у нас на заднем дворике, скромно посидим…
— Только и осталось, — Шелли свысока покосилась на суженого. — Мы усвоили твое предложение, Марк, можешь не продолжать.
Толстяк заерзал, смутно догадываясь, что ляпнул что-то неуместное.
— Анна, а давай завтра съездим в галерею Тейт? — предложила Моника. — Там снова выставили что-то убийственно постмодернистское. Нэнси Крюгер вчера ходила, потом визжала от восторга, хотя разбирается в современном искусстве, как я — в запекании яблок. Или давай сходим на выставку импрессионистов в Национальной галерее. Нэнси там тоже была, ее Серджио водил…
Водил ее Серега на выставку Ван Гога? Пришлось хорошенько сглотнуть, чтобы удержать смешинку. Обстановка не позволяла Монике показать всю свою натуру, но с «изюминкой» у нее все было в порядке. Хотя, возможно, это были тараканы.
