Пустив на самотек эту коварную, но до ужаса приятную мысль, она вздохнула коротко, будто всхлипнула, и Саша, согнувшись, глянула на нее удивленно:
— Я вам больно сделала?
— Нет-нет, Сашенька. Что ты. Все хорошо. Работай спокойно, я вся до остатка твоя.
Кивнув, Саша выпрямилась, и Марина снова глянула в холл. Девица, поставив перед Ильей дымящуюся чашку, удалилась, скромно, но красиво виляя задом. Достойно так виляя.
«Вот интересно, к примеру, как бы Машка отнеслась к Илье?» — подумала, глядя на девицу, Марина. Ей семнадцать, ему двадцать семь. Опасное пограничное состояние, между прочим. Не любила Марина пограничных состояний, всегда сознавала в себе это качество. Муж должен быть старше жены, от свекрови надо жить отдельно, ребенка надо заводить вовремя. Ага. Все правильно. А Волга впадает в Каспийское море. А Москва — столица нашей родины. И все-таки! Зачем им с Машкой оно нужно, это опасное пограничное состояние? Нет, точно все бабы — дуры… Стоит их обласкать, они уж и на будущее всякие планы начинают строить.
— Ну вот, с прической мы справились, — довольно проговорила над ее ухом Саша. — Отлично получилось, между прочим. Класс. Все-таки есть во мне чувство образа.
— Посмотреть-то можно? — спросила Марина и попыталась развернуть кресло к зеркалу.
— Нет. Погодите. Рано еще. Сейчас макияж будем делать.
— Да я одним глазком, — прохныкала Марина заискивающе.
— Нет. Потерпите. Это недолго…
— Ладно уж. Потерплю. Прямо издевательство какое-то над человеком.
— Ага… Над всеми бы так издевались. А вам Илья кем приходится? Он так за вас просил. Мне пришлось отзваниваться, чтоб очередную клиентку на более позднее время записать.
— А что, очередь большая? — преувеличенно-заинтересованно спросила Марина, чтобы увести опасный диалог в сторону.
— Ну да… — явственно скользнули в голосе девушки горделивые нотки. — Я вообще одним из лучших мастеров в городе считаюсь. Да сами скоро увидите. Вам с этой стрижкой больше двадцати пяти не дашь. Обалдеете просто!
Марина хмыкнула, и сама не поняла отчего — то ли аванс на омоложение одобрила, то ли сильно в словах девушки засомневалась. Снова расслабившись и подняв лицо к солнцу, как молодой подсолнух, она отдалась легким прикосновениям кисточек-щеточек. Ощущение было странным — одновременно щекочущим и аппетитно возбуждающим. Наверное, опасная эта штука — предвкушение предстоящего чуда собственного преображения. А вдруг преображение не состоится? Вдруг эта Саша настригла ей на голове невесть что — ирокез какой-нибудь немыслимый?
— Ну, вот и все… — довольно проговорила Саша, отходя на два шага и любуясь своей работой. — Да погодите вы, пеньюар сниму.
Ловким движением сдернув с нее желтую накидку, Саша развернула кресло к зеркалу, и Марина глянула на себя настороженно…
Она даже не поняла поначалу, чье лицо увидела в зеркале. Уж точно не свое. Даже оглянулась назад растерянно: не стоит ли кто за спиной? За спиной стояла только улыбающаяся, довольная Саша, да и то в некотором отдалении. Стало быть, это ее собственное лицо там, в зеркале? Но этого просто не может быть. Там девчонка какая-то. До боли знакомая. Лихие светлые вихорки приятного медового оттенка — под цвет глаз — красиво клубятся надо лбом, кожа светится матово и празднично, оттененная румянцем, и губы блестят незнакомой округлой припухлостью. А еще — брови вразлет. У нее что, от природы такие красивые брови? Надо же… И шрамик на виске трогательный. Удачно вписался в образ. Как тут и был.
— Ну? Нравится? — не выдержав ее молчания, чуть обиженно спросила Саша.
— Не то слово…
Марина повертела осторожно головой, будто попыталась удостовериться в том, что в рамке зеркала находится именно ее лицо. Как-то не верилось, и все тут. Слишком уж хорошенькая девчонка в зеркале сидела. Молодая, кокетливая. Такие девчонки работой бумажной не занимаются, по дому с уборкой не носятся, щи да котлеты на обед не готовят. Они другую какую-то жизнь ведут. Гламурную, тусовочную, телевизионную. Во! Точно! Утром по телевизору точно такую девчонку показывали, она музыкальную программу на молодежном канале вела…
— Надо же… — снова повертела Марина головой, с трудом привыкая к своему новому образу. — А я всегда считала, что моя прическа очень мне идет. Средняя длина волос…
— Ну да, идет! — язвительно хмыкнула Саша. — Отвратительная была у вас прическа. — И добавила менторским тоном: — Запомните раз и навсегда: не бывает у нормальных женщин средней длины волос! Они должны быть или короткими, или длинными, и все! Третьего не дано.
— Хорошо. Я запомню. — Послушно кивнула Марина, все еще находясь в шоке.
Вообще она бы сейчас согласилась со всем, что бы ей ни сказали.
— Ой, спасибо вам, Сашенька… — будто устыдившись своей запоздавшей реакции, развернулась она на кресле. — И правда здорово! Мне нравится. Непривычно только.
— Ничего. Привыкнете. К новому образу несколько дней приспосабливаться надо, — довольно улыбнулась ей Саша. — Первое время от зеркала шарахаться будете с непривычки. Ну что, пойдем, покажемся Илье?
— Ага… Пойдем…
Илья тоже ее не узнал. Смотрел обалдело, пока Марина приближалась, моргал длинными ресницами. Потом произнес тихо:
— Ну, Сашка, ты даешь. Да у тебя и впрямь талант.
— Да ладно, сама знаю! — махнула рукой Саша небрежно, как фея, потерявшая интерес к сотворенному ею чуду. — Иди в кассу, оплачивай. Только там в обморок не падай, ладно? У нас тут все дорого…
Последнее обстоятельство, однако, Илью вовсе не смутило, потому что он сразу после салона потащил Марину в магазин. Почти силой заволок. Непременно захотелось ему обрядить ее в модные джинсы. Девчонки-продавщицы натаскали Марине в примерочную кучу штанов, и среди них, конечно же, нашлись такие, которые сели как надо. Марина сама это почувствовала. Раньше она джинсы вообще за одежду не признавала. А тут застегнула, посмотрела… Да, действительно, новый образ требовал, буквально настаивал именно на этой легкомысленной тряпочке! Чтоб с заниженной талией, чтоб щиколотка в облипочку. Как у той девчонки, музыкальной ведущей из телевизора. И нога в босоножке на шпильке смотрелась правильно и сексапильно. И захотелось спину выпрямить, а грудь выпятить. Благо, Марине было что выпятить. Правда, пришлось к этим джинсам еще и майку прикупить. Чтоб завершить образ.
— Ну вот, а ты за свой пуп боялась… — с удовольствием осмотрел ее Илья.
— Так его ж не видно! Видишь, майка как раз до пояса джинсов!
— Ну да, не видно. И не надо. Зато другое видно. Молодость, красоту, сексапильность, блеск в глазах. Сама-то как себя чувствуешь?
— Не знаю, Илья. Не поняла.
Лукавила, лукавила она, конечно же, что «не поняла»! Все она прекрасно поняла и прочувствовала. В тот еще момент прочувствовала, когда продавщицы дружно начали величать ее «девушкой». А их, продавщиц, не обманешь. По их интонациям всегда слышно, как они эту «девушку» произносят — или искренне, или просто чтоб покупательнице угодить…
