Для нас лучше, если бы мы не встретили никого. И кригс-комиссар подтвердил бы — мы же не виноваты, что русские успели раньше? Мертвящая тишина, тусклый свет, команда лежит по койкам — мы казались сами себе заживо похороненными. И так четверо суток! Еще три дня — и идем домой.
Но 5 ноября акустик доложил, идет конвой. Русские эсминцы, и что-то под дизелем, сигнал похож на "двадцать первую". Надо было отрываться от грунта и выходить под перископ, но я медлил. В конце концов, мы можем сделать это в последний момент, развив под водой семнадцать узлов и выходя на дистанцию торпедного удара, и после еще останется достаточно энергии для уклонения. Как я после был благодарен Господу, что сделал именно так!
Хороший акустик может примерно оценить расстояние по уровню сигнала. Мы уже могли различить пеленги на отдельные корабли русских. И тут появился еще один контакт, очень слабый, невнятный, на короткое время. Как сказали акустики, похож скорее на турбину, чем на электромотор. И судя по угловому перемещению, достаточно быстрый — словно кто-то, не замеченный нами прежде, сменил позицию в русском ордере, развив большую скорость. Акустик с U-1506 побелел лицом, сказав лишь, "это он". А на Штреля вообще страшно было смотреть.
Мы слушали, как русский конвой проходит над нами, уводя наш трофей. И молились, чтобы нас не заметили. Если Ужас, это подлодка, то его локатор работает лишь на прием, в обычном режиме, но стоит ему хоть что-то услышать… Он быстрее нас, лучше слышит, и метко стреляет торпедами по подводной цели. У нас нет шансов, при попытке подвсплыть для атаки, нас не выпустят даже на глубину в двадцать, тридцать метров, с которой мы могли бы дать залп, даже наугад, в надежде что хотя бы одна из шести торпед найдет цель. Несколько процентов вероятности, что нам дьявольски повезет — но сами мы тогда покойники, без вариантов.
Это было понятно даже кригс-комиссару. Люди из СД тоже хотят жить.
Шум винтов русского конвоя стих вдали, а мы все не осмеливались пошевелиться. Кто знает, как далеко слышит Ужас и как быстро он может атаковать — если у него и впрямь, скорость под водой как у эсминца, обнаружит, развернется, быстро догонит, выпустит торпеды? Как русским удалось сделать такого идеального подводного убийцу? Где были германские конструктора?
И только когда стало ясно, что русские ушли, мы поднялись со дна и направились на юг. Сначала под моторами, затем подняли шнорхель, чтобы зарядить батарею. Оттого, наш ход не превышал шести узлов, и через сутки мы услышали шум винтов за кормой. Вспыхнувший было страх сразу исчез — русским не было никакого смысла возвращаться назад, с ценным трофеем, ну а Ужас, преследующий нас в одиночку, мы услышали бы в самый последний момент. Значит, это был кто-то другой? А кораблей Рейха и его союзников тут быть уже не может!
Британцы. Легкий крейсер, тип "колони", и четыре эсминца. Идут курсом зюйд-зюйд-вест, 190, скорость пятнадцать узлов. Ну вот вы сейчас за все и ответите! Ведь лучше будет вернуться хоть с такой победой, чем ни с чем, и объясняться с гестапо? "Двадцать первая" не "семерка", она гораздо быстрее может занять исходную позицию для атаки, даже если цель изначально проходит в стороне. И у нас в боекомплекте есть новейшие торпеды Т-5, умеющие "слышать" — вот только, вопреки ожидании, совсем не вундерваффе: стрелять надо с кормовых курсовых углов цели, при ее скорости не больше восемнадцати узлов, и надо попасть в радиус два кабельтова за ее кормой, на котором система самонаведения захватит шум винтов. Они должны хорошо работать по транспортам, или тихоходным корветам и фрегатам охранения, но не по эсминцам, которым достаточно лишь увеличить ход.
Так что, раз атака по быстроходным военным кораблям, идущим навстречу, я бы стрелял старыми добрыми "угрями" без всяких изысков. Но согласно инструкции, приказываю готовить залп из четырех проверенных G7e, и двух акустических. До крейсера двадцать кабельтовых, пеленг 290, скорость 15. Стреляем, и ныряем на глубину сто пятьдесят. Слышим два взрыва, затем еще один. И шум винтов крейсера, и одного из эсминцев, прекратился!
Эсминцы ходят кругами. Слышать работу их сонаров достаточно неприятно. Мы очень осторожно отползаем к югу, до "подранков" совсем недалеко. Один из эсминцев маневрирует там малым ходом, снимает команду? Второй только что прошел в полумиле впереди нас, и за кормой должен слышать плохо. Третий ведет поиск где-то в стороне, нам не опасен.
Чисто теоретически, удалась бы атака, быстро подвсплыть и полный залп в сторону цели? Особенно если цель стоит без хода?
Четыре взрыва! А вот после было жарко, эсминец успел нас засечь и вцепился, поначалу как бульдог. Будь на нашем месте "семерка", ее скорее всего бы потопили — но "двадцать первая" была быстрее и тише, сумела оторваться. И лишь два британца нас преследовали — выходит, крейсер и два эсминца можно записать на наш законный счет? Надеюсь, это послужит заменой не потопленной нами 1506й?
Не послужило. В Тронхейме нас встречали гестаповцы, прямо на пирсе. И первым вопросом было, U-1506 потоплена? Нет? Арестовать!
И тогда я впервые усомнился в гениальности нашего фюрера, дозволяющего такое отношение к своим верным солдатам.
Лондон, 12 ноября 1943
Ночью снова выли сирены воздушной тревоги. Джерри теперь наведывались в гости почти каждую ночь, малым числом, или даже одиночками, высыпали бомбы и спешили удрать — принося мало вреда, эти налеты очень нервировали лондонцев, не давая спать. Впрочем, кто-то уже уходил на ночь в подвал или погреб, а кто-то не реагировал никак, философски рассудив, что вероятность попадания бомбы невелика. Большую опасность представляли осколки зенитных снарядов, падающие стальным дождем, оттого к запрету перемещения по улице во время тревоги относились более серьезно.
Отчего Королевские ВВС не могли прекратить это безобразие? А вы можете представить радар на одномоторном истребителе? Наведение же с земли имело свои проблемы. Зенитный огонь по радионаводке не мог быть метче, чем днем — немцы предусмотрительно летали не ниже двадцати тысяч футов, когда цель Лондон, куда-нибудь попадешь все равно. И поставить в ночном небе непроницаемый забор было невозможно, хотя кого-то конечно, сбивали. Причем пленные джерри, когда их вели по лондонским улицам, держались нагло, так что полиции приходилось защищать их от разозленной толпы. Хотя шел пятый год войны (уже дольше чем та, прошлая Великая Война), победы не было видно — напротив, за последние месяцы все изменилось к худшему. Были потеряны Индия, Египет, Мальта, Гибралтар, велик был и урон, нанесенный Королевскому Флоту. И с лета над Ла-Маншем шли ожесточенные воздушные бои, иногда напоминающие сороковой год, "фокке-вульфы" и Ме-109G были страшным противником для Спитфайров старых моделей, и лишь "девятки", появившиеся в строевых эскадрильях этим же летом, могли драться с новыми немецкими истребителями на равных. После событий в Атлантике так и не удалось обезопасить конвои от "волчьих стай" U-ботов, потери оставались недопустимо высокими, хотя и с немцев удавалось брать настоящую цену. Единственно, не надо было бояться вторжения — у Еврорейха не было во Франции сильной десантной группировки, напротив, гунны спешно сооружали вдоль всего побережья систему укреплений, Атлантический Вал. И по воскресным дням улицы английских городов заполняли бравые и веселые парни в американской форме, уже миллион их был переброшен на Британские острова, и прибывали новые. В войне сложилось равновесие, однако немцы владели всей Европой, а Британия даже не сумела остаться при своих. И конца этому не было видно.
