Я пару раз подходила к театру, но входная дверь была еще закрыта. Уже стемнело. День был не ветреный, если бы я была абсолютно здорова, я с огромным удовольствием погуляла бы по центру Москвы, тем более что на домах включилась очень красивая подсветка, и самые обычные здания теперь выглядели как волшебные замки – маленькие и побольше. Высотных домов вокруг не было, в основном только старинные здания.
Но я чувствовала себя не очень, и больше всего мне сейчас хотелось попасть в тепло. Я понимала, что до общежития я сегодня не доберусь, где буду ночевать – непонятно. Раз или два бес, гостящий сегодня у меня в голове (я решила, что неумный голос – это бес, вдруг заместивший моего обычного умника), говорил мне: «Позвонишь Анне Михайловне, скажешь, что ночевать негде!» Я лишь отмахивалась от него: «Уйди от меня! Бред. Я лучше замерзну на улице, чем унижусь перед Анной Михайловной». «Позвони…Через унижение не стыдно пройти…» – нашептывал мне бес, из чего я сделала вывод, что это очень продвинутый бес, интересующийся проблемами добра и зла, морали и нравственных поисков.
Я брала как-то в библиотеке «Справочник врача-психиатра», где кратко описывались симптомы всех известных науке психических заболеваний, а также тех, о причинах появления которых известно мало, но о поведении больных сведений предостаточно. Я дочитала до половины, обнаружила у себя, у Лены, у Виктора Сергеевича, само собой у Тетёрки, у Паши кучу подозрительных симптомов…
Паша, например, вскакивает среди ночи и бежит проверять, не уехала ли я ночевать к Виктору Сергеевичу. Это началось еще в детдоме, но там проверять было легче – мы жили в одном корпусе. Сейчас ему нужно преодолеть несколько кварталов, прорваться сквозь нашу хилую охрану и добежать по этажам до моей комнаты. Когда он поймет, что я мирно сплю, некоторое время он отдыхает, по ночам спит и с внезапными проверками не появляется ни днем ни ночью. Может даже что-то мирное и приятное написать, например: «Привет! Ты где?»
Виктор Сергеевич думает одно, говорит другое, при этом слушает тебя, запоминает и еще ведет машину, переговариваясь с радио, с проезжающими водителями, хотя они его не слышат, с Богом, с самим собой в водительском зеркальце…
Лена накручивает и накручивает волосы на палец, а когда устает, начинает выдергивать невидные никому, кроме нее, волосы на руках. Может просидеть целый вечер с пинцетом. В справочнике это описывалось как трихотилломания – синдром ненависти к своим волосам, которые нужно уничтожить – все до единого, чтобы стать голым, как моллюск… Может быть, это генная память о тех временах, когда мы жили в воде и у нас не было волос? От одной мысли об этом что-то сворачивается даже в нормальной голове…
Тетёрка, задумавшись, может съесть что-то несъедобное. Сколько раз уже это было. Она ела бумажную салфетку, фантик, карандаш, ластик. Может быть, она дома всегда грызет семечки и ей не хватает этого на работе? Еще она говорит одно и то же по многу раз. Но это, кажется, профессиональный недуг педагогов. Ведь на самом деле трудно запомнить, кому, какой группе или классу ты это уже говорил, а кому еще нет.
Я сама разговариваю с некой сущностью, то дающей мне неожиданные мудрые советы, то вот, как сегодня, провоцирующей меня на странные, не свойственные мне действия. Я удивляюсь неожиданным мыслям, «не моим», и в то же время свыклась с этим… Это тоже описано как начало очень опасных заболеваний.
Дочитывать книгу по психиатрии до конца я не стала, отнесла обратно в библиотеку. Библиотекарь, вкладывая формуляр, иронически улыбнулась:
– Нашла?
– Что?– удивилась я.
– Симптомы. Ты думаешь, ты первая, кому кажется, что он сходит с ума? Раз кажется, то не сходишь. Вот такая закономерность.
И я тогда немного успокоилась.
Сейчас про ночевку в Москве надо было думать. Но я решила – если Ростовцева в спектакле не будет, я посмотрю одно действие и уеду, я еще успею на электричку. А если он будет играть, то я постараюсь переночевать на вокзале. Сохраню билет, в случае чего покажу, что была на спектакле, не успела на поезд… Одна ночь – как-нибудь переживу. Главное, поскорее выздороветь.
Я в третий раз вернулась к театру, подергала дверь. Нет, закрыто. Можно было бы уже и впускать – самых нетерпеливых зрителей. Около подъезда, на небольшой стоянке, где было написано «Только для автотранспорта сотрудников театра», припарковалась темно-синяя машина, чистая, похожая на внедорожник, но аккуратнее и меньше. Я, сама не зная почему, засмотрелась на нее. Наверно, потому что мир нелинеен и непрост. И иногда мы знаем то, что произойдет через несколько минут или даже часов. Точнее, не знаем, не понимаем, а что-то чувствуем. Что-то заставляет вдруг поменять маршрут. Остановиться, вернуться…
Мужчина, вышедший из машины, захлопнул дверь, пикнула сигнализация, машина мигнула фарами… Он шагнул к служебному подъезду, не глядя на меня. Я же его узнала и смотрела во все глаза. Уже открывая дверь, мужчина повернул на меня голову. Я очень надеялась, что моих рваных рукавов не видно. Я шагнула к нему.
В этот момент из служебной двери вышла какая-то женщина, поздоровалась с Ростовцевым (а это был точно он!):
– Здравствуйте, Алексей Игнатьевич! Вы, как всегда, рано.
– Да, Людочка, – ответил тот и… ушел в дверь, чуть оглянувшись на меня.
Я растерянно стояла около служебной двери. Женщина, видя, что я не ухожу, крикнула мне от машины, которую она уже открыла:
– Что, Козлова ждешь? Первая сегодня будешь? Он раньше половины седьмого не приходит, не мерзни зря! – Она говорила довольно доброжелательно, но все равно мне стало неловко.
Я не Козлова жду, а Ростовцева… Ему в три раза больше лет… Козлова я уже нашла в Интернете… Сладкий, красивый, не очень похож на мужчину… Но при чем тут он… И не жду, а просто пришла на спектакль… То есть не просто…
Черт, как иногда трудно разговаривать с самой собой честно. Очень неудобная получается правда.
Я решила больше никуда не ходить, терпеливо ждать, пока откроют дверь для зрителей. Ну и что, если очень холодно. Потерплю.
Еще подъехала машина к служебному входу, еще… Стали съезжаться актеры и другие сотрудники театра, которые приезжают только на спектакль. Я отошла немного от двери, чтобы еще кто-то не подумал, что я жду Козлова и хочу броситься ему на шею. Он, кстати, сам это провоцирует. Только я набрала в Интернете его фамилию, мне сразу вышло: «Прямой эфир с Козловым».
Он ехал куда-то в машине, сам был не за рулем, включил свой телефон, прикрепил его перед собой и говорил в камеру: «Приве-ет..» и опять: «Привет… Ребят, привет…» На экране бежали сообщения от его поклонниц – все только девушки, разумеется: «Костик… привет… Костик… ты куда едешь? Ты за рулем? Привет… как дела… Когда твой новый фильм выйдет? Я «Пожарников» семь раз смотрела… Костик… передай мне привет, я Алина… А я Настя… Костик… прикольно выглядишь… А я Лиза… А я Даша…» Ну и так далее.
Минут через десять из служебного входа вышла молодая девушка, чуть старше меня, держа телефон в руке, огляделась, прямиком направилась ко мне и спросила:
