На машине от нашего города до большого поселка, где была моя школа и где живет Виктор Сергеевич, было совсем близко. Автобус шел, объезжая полгорода, собирая людей из разных мест, а с Виктором Сергеевичем мы сейчас доехали минут за двадцать. Может, и правда, ходить в молодежную группу танцевать? Тем более я солистка… В прошлом году я об этом даже не думала – очень боялась первой сессии и второй, потому что рассказывали, что на первом курсе многих отчисляют, особенно тех, кто учится на бесплатном, и на их место берут знакомых или кого-то за деньги. Но я сдала все отлично. Тем летом я видела Виктора Сергеевича пару раз. Мне казалось, что у него есть какая-то новая женщина. Что-то в нем изменилось. Несколько раз он звонил, мы ездили вместе на реку, он по-прежнему обращался со мной как очень добрый старший… четвероюродный брат. Как-то так.
В квартире Виктора Сергеевича я была один раз, в девятом классе, когда еще жила в детском доме. Мой тренер тогда спросил меня, чего бы мне больше всего сейчас хотелось, а я ответила – посидеть в ванне, как когда-то сидела дома. И я потом долго грелась в его огромной черной ванне, рассматривая узоры на стенах. Большая плитка на них была тоже черная. На каждой плитке был свой блестящий узор, но вместе получался повторяющийся затейливый рисунок. Я думала тогда, что, наверное, Виктор Сергеевич принимает душ по утрам и, глядя на эти диковинные узоры, придумывает нам танцы. В ванной его было красиво и мрачно, но танцы, которые ставил Виктор Сергеевич, всегда были веселые и позитивные. Мы в них никогда не умирали, не страдали, не изображали муку и боль.
Я бы и сейчас, наверное, ездила заниматься, если бы дорога не была такой неудобной и не занимала полтора часа в один конец, занятия ведь идут в школе. А до нее мне надо добираться на двух разных автобусах, которые ходят очень редко. Виктор Сергеевич предлагал мне отвозить меня обратно, но я пока это не решила.
– Заходи, заходи, Брусникина. Я помню, как ты тогда оглядывалась с прищуром, все своими прекрасными глазами сразу поняла… И как я, как последний дурак, сидел около тебя на полу…
– Вы на корточках сидели, – ответила я и зачем-то добавила: – И потом поцеловали меня в лоб.
– А сейчас ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал? – с ходу спросил Виктор Сергеевич, бросив все и подойдя ко мне.
Я пожала плечами и отступила от него на шаг. Странный вопрос.
– Не знаю, – искренне ответила я. – У меня ноги мокрые. Я ходила по городу два часа с лишним, искала собаку.
– Собаку? – Виктор Сергеевич внимательно на меня посмотрел и опять придвинулся. – Искала собаку… Ты бы хотела иметь собаку… Я – тоже. Представляешь? А давай совместим эти два желания в одно, я куплю собаку… – Говоря это, Виктор Сергеевич одной рукой обнял меня за шею, а другой провел по волосам, свою промокшую от влажного снега шапку я стянула еще в машине.
Как-то незаметно для себя я оказалась у него в руках. Мне было неловко и хорошо одновременно. Хорошо, тепло, приятно. Я бы так и стояла рядом с ним, прячась в его объятиях. Но Виктор Сергеевич приблизил ко мне свое лицо и провел губами по моей щеке.
– Молчи сейчас, хорошо? – прошептал он.
Не знаю, как бы я повела себя, если бы у меня не был такой день сегодня… Но сейчас я отступила от него на шаг. Он вопросительно посмотрел на меня.
– Ты – хочешь – погреться – в ванной. Так?
Я видела, что мой тренер, которого на самом деле я прекрасно знаю, видела в самых разных ситуациях, заставил себя улыбнуться. Взъерошил волосы, которые он стал стричь короче, и это не очень ему идет, открывая высоковатый лоб и не самые красивые уши.
– Нет, я бы выпила горячего чаю.
– А у меня есть, знаешь… – Виктор Сергеевич, крепко-крепко обняв меня, повел из «прихожей» на «кухню» – на самом деле это части одной довольно большой комнаты, в которой есть все – и вешалка для верхней одежды, и плита с холодильником, и огромные зеркальные шкафы, и низкие креслица. – У меня есть такая вещь… Тебе ведь уже можно спиртное, правда? Вообще время так пролетело… И статья за совращение малолетних…
– Еще действует, – подсказала я.
– Да не выдумывай! Сколько тебе лет? И потом, я же не собираюсь тебя… – Виктор Сергеевич замолчал, остановился, опять обнял меня, теперь уже двумя руками за шею. И поцеловал.
Не могу сказать, что мне это было противно. Я чувствовала вкус мятной жевачки, знакомый запах его одеколона – резковатый, но приятный, его теплые и сухие губы. Но я отстранилась.
– Что? – спросил Виктор Сергеевич. – Что не так?
– Всё не так, – ответила я.
– Ладно! – весело ответил он. – С тобой ведь всё не так, как с другими, правда, Брусникина?
– Правда.
Когда он назвал меня по фамилии, как обычно называл в группе, я почувствовала легкую грусть. Да, наверно, я бы очень хотела опять танцевать. Когда танцуешь несколько раз в неделю по два-три часа, мир кажется другим. Даже не знаю, как это объяснить. Я думаю, что это где-то глубоко в природе человека – двигаться под музыку. Одному или вместе с кем-то.
– О чем думаешь? – Тренер обернулся на меня. Он уже отошел и, быстро вскипятив воду, бросил по пакетику чая в чашки.
– О танцах.
– О, вот это правильно. Да ты даже не представляешь, что мы с тобой сделаем, если… – Он долгим взглядом посмотрел на меня.
– А если не сделаем? – уточнила я.
– Какая ты… – покачал головой Виктор Сергеевич. – И ведь никто не учил тебя этому, правда?
– Чему? – спросила я, не двигаясь с места. Как-то мне стало совсем не по себе у своего бывшего тренера дома.
– Да вот так пацанами вертеть.
– Вы не пацан.
– Разницы никакой. Что твой этот бешеный мачо, на которого, я помню, тоже девки все бросались…
– Тоже – в том смысле, что они и на вас бросаются?
Виктор Сергеевич смотрел на меня, смеясь, и закусив губу.
– Чай перелился, – кивнула я. – Залили весь свой стол.
– А и ладно. Нет, слушай… Что-то в тебе не так, честное слово. – Сказав это, тренер снова подошел ко мне, снова поцеловал. Теперь уже он целовал меня как-то по-другому, долго, обнимая, даже что-то пришептывая.
А я, к своему ужасу, ничего не чувствовала. Никаких горячих токов в теле, никакого удовольствия. Может, так и должно быть? Или нет… Или вообще никто не знает, что должно, а что нет… Побежавшие мысли как-то неожиданно расстроили меня. Я сняла его руки.
– Ясно. Да. Ладно. Так, а у нас есть чай. И… что тут моя маман принесла мне? Хочешь, кстати, с моей мамой познакомиться?
Я пожала плечами.
– Вряд ли ей это интересно.
– Зря ты так говоришь. Она тебя очень хвалила, когда ты у меня танцевала.
– А она знает про скандал в поселке?
– А кто же про это не знает! – усмехнулся Виктор Сергеевич. – И ведь самое обидное, что все думаю, что мы с тобой… А ты вот даже и поцеловать меня не хочешь. Почему?
