– Настоящего? – удивилась Люба. – Гонишь.
– Настоящего. Не гоню. Слушай, ну ты молодец… А чем ты печку топила? Как соседи, главное, не увидели… Ну да, всем все равно…
– Я дрова нашла, там, за домом, целый сарай, – начала серьезно объяснять мне Люба. – Сначала здесь было холодно и грязно.
– Ага, а теперь чисто, да? – засмеялась я.
– Я тряпкой вытерла немного, где спать… Снега набросала и вытерла… И стул один нашла несломанный. Здесь можно жить. Всегда. Будешь со мной жить?
– Непременно. Матрасом окно закроем и будем жить. Свет здесь не включается?
– Не-а… – Люба помотала головой. – Лампочек нет. И розетка почему-то не работает. Вон там есть розетка… У меня телефон не заряжен…
– Я в курсе. А деньги у тебя откуда? И зачем ты сигареты хотела покупать?
– Деньги… – Люба отвернулась. – Оттуда. Скопила.
– Ясно.
Я не стала продолжать эту тему. Любе скопить не с чего. У нее родственников нет, шефа тоже. В детдоме можно выиграть как-нибудь деньги у тех, кому их присылают. Деньги, которые ежемесячно выделяет ей государство, копятся на ее счету, но таким маленьким их не выдают. Буду думать, что Люба деньги не украла где-то, а выиграла перед тем, как сбежать, сейчас не время заниматься ее воспитанием.
– Ты начала курить? – Я принюхалась. Да, мне не показалось. Пахнет табаком. – С ума сошла?
– А что мне одной здесь было делать? – огрызнулась Люба.
– А сигареты где взяла?
– Там. Угостили.
– Ясно. – Я дала своей маленькой подружке легкий подзатыльник и погладила Машку, которая как-то незаметно подобралась ко мне под бок. – Моя собака… Живая… Я так и знала, что ты жива…
– Это моя собака! Я ее нашла! – выкрикнула Люба и неожиданно разревелась. – Ты вообще… ты такая… я думала…
– Угомонись. – Я обняла Любу и поцеловала ее в теплую голову. – Я тебя все это время искала. Ты маленькая дура. Понятно? Что мы теперь будем с тобой делать?
– Давай здесь жить. Давай, а? Здесь так хорошо… Печку можно топить, там за домом… это… много мебели… Стулья старые, доски… Окно надо заделать, я матрас поставила…
– Я в курсе, – кивнула я. – Чай здесь можно как-то согреть?
– Ага. – Люба вскочила, в темноте подошла к буфету, взяла какую-то миску. – Щас. Надо только снега набрать. – Она отодвинула палку из ручки двери, на которую та была заперта, через секунду вернулась, снова тщательно закрыла дверь. – Вообще так не войдешь! – объяснила она мне. – Вот так надо запираться, поняла?
– Поняла, – кивнула я.
– Щас… Ветер, ветер… – проговорила Люба.
– Что ты говоришь? – не поняла я.
– Собаку свою зову. Я ей пить даю, она снег пьет. То есть он.
– Как ты ее зовешь? – засмеялась я.
– Ветер!.. – не очень уверенно повторила Люба.
– Это Машка. Это моя собака. И это девочка. Так что ты в пролете.
Люба подбежала ко мне, обняла, крепко-крепко прижалась.
– Я всегда знала, что ты самая лучшая, Руська. Я тебя люблю. Я тебе сначала звонила. Но у тебя телефон был выключен.
– Я в больницу же попала.
– Я знаю, тебя увезли тогда из кафе… А потом я хотела на вокзал в Москву поехать…
– Правда? А я тебя как раз искала в Москве. Не зря, значит.
– Я шла по улице, вообще не знала – куда… увидела этот дом, залезла…
– Ну ты даешь!.. Если бы я не видела тебя здесь, никогда бы не поверила в такую историю… А Машку ты где нашла?
– Ветер сам за мной пошел. Я сначала испугалась, но посмотрела – у него такие глаза… У меня был хлеб, я дала ему. И все, он уже все время за мной шел. И сюда прямо в дом пришел за мной…
– Пришла, – поправила я. – Как ты смогла печку растопить? Ты топила когда-нибудь?
– Нет, – пожала плечами Люба. – Сначала дыму было много, а потом нормально. Вот, тепло же! – Она прислонила ладони к печке. – Класс… Будем здесь жить…
Я покачала головой, обняла девочку.
– Нет. Собирайся, если тебе есть что собирать. Что с чаем у нас?
– А, сейчас! – Люба вскочила, открыла дверцу, поставила кастрюльку прямо в топку.
– Вон там место для готовки, – показала я. – Туда нужно поставить.
– Там – нет… там всякое… сама посмотри…
Я включила фонарик и посветила внутрь печки, где обычно готовят еду. Там был всякий металлический хлам – старый чугунный утюг, сковорода, какие-то детали непонятно чего. Я вздохнула.
– Надо было это убрать.
– Там… череп! – прошептала Люба.
– Что?
– Череп… кажется…
– Череп бы горел и вонял, если бы он там был. Кости же обугливаются. Ладно. Теперь-то уж что. Кипятка попьем и пойдем. Из чего ты пьешь?
– У меня все есть! – похвасталась Люба. – И чашки есть, и сахар, и чай.
– Молодец, не пропадешь. – Я погладила ее по спине. – А что на тебе надето? Что это?
– Я нашла здесь шубу…
В темноте видно не было, но я чувствовала под рукой жесткий мех и запах овчины.
– Люба… Здесь жить нельзя. Это ведь чей-то дом.
– Ты меня отдашь? Руська, Руська… Давай здесь вместе жить…
Я промолчала. Какая странная ситуация. Когда придуманные человеком законы входят в противоречие с тем, как должно быть. Вот есть дом. В нем много лет никого не было – у него провалился пол, сам он почти лежит на боку, на веранду вряд ли можно выйти, она наклонилась к земле. Но жить здесь в принципе можно, если совсем жить негде. Можно и… нельзя. Потому что он чей-то. Дальше. Люба нужна на этом свете только мне. Но мне ее не отдадут. Любу отправят в детский дом, где ей будет одиноко и плохо. А со мной ей было бы хорошо и тепло. Но так нельзя. Если пытаться как-то обойти это, мы будем нарушать закон. У дома есть какой-то хозяин, а если все хозяева умерли, то он отойдет государству. У государства много чего есть, будет еще эта халабуда с провалившимся полом. Прятать Любу я не могу. Она должна учиться, ходить в школу. И еще, скорей всего, я не смогу ее прокормить. Не получится прятать.
– Не получится, – сказала я, поцеловала ее в лоб. – Пошли. В общежитии я сварю что-то теплое. Если я не поем нормально, просто упаду. У меня был такой день, ты даже не представляешь. Все тебе расскажу. Обещаю, что сразу тебя не отдам.
– Ты – меня – отдашь? – спросила Люба, начала плакать, потом вскочила и хотела убежать. Я поймала ее, вернула, силой заставила сесть около себя.
– Я буду всегда тебя любить. Я буду к тебе приезжать. Я постараюсь, чтобы тебя не отправили далеко. Ты будешь расти. Ведь время идет вперед, правильно? Может быть, я выйду замуж…
