– Манечка, скажи бабушке, что я ей пришлю переводом деньги на комбикорм.
– Нам не надо.
– Я знаю. Пусть раздаст недовольным читателям. В качестве возмещения морального ущерба.
– А? Скажи по-осетински, мам, я не понимаю.
– О господи! Внучка главного редактора плохо понимает по-русски. Все, я вешаю трубку.
Бабушка прививала мне уважение к профессии насильственными методами. До школы я по утрам работала на почте – разносила газеты и письма.
Родительские амбиции, или Адронный коллайдер в квартире
В школах прошли родительские собрания. Мамы и папы детей, которые сдают в этом году ОГЭ (так теперь называются ГИА – экзамены после девятого класса) и ЕГЭ, собрались чуть ли не в полном составе.
Василий сдает ОГЭ, и, если честно, я поддалась массовой истерии. Нужен срочно репетитор по русскому, иначе не сдаст. Я смотрела тесты – не сдала бы. Нужно следить на специальных сайтах за новостями и обновлениями. Никаких внеканикулярных поездок. В классе паника, особенно у мам девочек.
– А можно перевестись на другое направление? Тогда какие экзамены нужно сдавать?
Подросткам по четырнадцать-пятнадцать лет. Еще вчера они хотели стать физиками, а сегодня передумали. Это ведь нормально. Я вообще в этом возрасте хотела стать музыкальным работником в детском саду. Но современная школа предполагает раннюю специализацию – или ты ботаник-химик, или физик-математик, или гуманитарий, что, конечно, совсем плохо и не престижно. Всех троечников, хоккеистов, футболистов и танцоров, которые не потянут учебу в вузе или уже заточены на профессиональную карьеру, отправляют на социально-экономическое отделение. Считается, что там вообще можно не учиться.
Многие родители настроены на перевод детей после девятого класса в специализированные гимназии и школы при институтах и сидят с видом «мой ребенок – гений, а ваша школа ему не соответствует». Некоторые уже ходят на подготовительные курсы и весной будут сдавать плюс к четырем обязательным экзаменам ОГЭ дополнительные – в спецкрутую мегашколу из первой десятки рейтинга. Что будет с детьми – я даже представить боюсь.
У меня тоже был такой период. Я мечтала, чтобы мой сын учился в знаменитой школе, где преподают лучшие педагоги Москвы, где учатся дети известных родителей. Мечтала дать ему то, чего не было у меня.
Детские комплексы живут долго. Я хотела, чтобы мой сын с гордостью говорил, что окончил такую-то школу и учился у такого-то педагога. Мы с мужем подняли на ноги половину знакомых и записали сына – на тот момент четвероклассника – на подготовительные курсы. Познакомились с директором и учителями, я возила сонного и дурного от перегрузок ребенка на дополнительные занятия и вместе с ним готовилась к экзаменам. Света белого не видела.
Другие мамы мне завидовали – я ведь была знакома с директором. Я стала нервной и раздражительной – завидовала другим мамам, у которых в этой школе учились старшие дети и поэтому они имели преимущество. Они знали самых важных учителей и поэтому первыми обо всем узнавали. Я даже с ними начала дружить, чтобы тоже все узнавать первой. Изводила мужа, чтобы он кому-то позвонил, попросил, договорился, подстелил соломку.
Где-то к зиме у Васи начались тики. Он тряс головой. Один мальчик из его группы часто моргал глазками, девочка расковыривала заусенцы на пальцах до крови. Она была победительницей всех мыслимых олимпиад, и у нее всегда была идеальная коса.
К экзаменам уже у меня начал дергаться глаз. Василий прилично сдал математику, написал диктант. Оставался английский, за который я вообще не волновалась. И Вася его завалил с треском. Там даже двойки не было. Я не посмела идти к директору и включать связи. Запихивать правдами и неправдами. Мне было стыдно. Не сдал – значит, не сдал. На это у меня хватило мозгов.
Только недавно я узнала, что Вася специально завалил тот английский. Он не хотел переходить в ту школу, но боялся мне об этом сказать.
А теперь говорит:
– Мам, не волнуйся, все будет нормально. Только не вмешивайся. Если мне нужен будет репетитор, я тебе скажу. Если я захочу перейти в другую школу, я тебе скажу. Обещаю. Только не заставляй меня.
На собрании я сидела за одной партой с мамой Димы – Вася с ним дружит.
– Дима хочет перевестись на другой профиль, – сообщил мне Василий, – ему надоела физика. Он хочет заниматься химией, но не может – там ведь только те, кто хочет в медицинский поступать. Он не знает, что делать.
– А его мама об этом знает?
– Ты что? Он не может ей сказать! Она же расстроится! Только не говори ей!
– И что он будет делать?
– Не знаю. Наверное, останется на нашем профиле. Правда, у него с геометрией не очень. Наверное, репетитора наймут.
И я опять вспомнила про Васину одноклассницу Лизу, которая часто ломала ноги и руки. Девочка была с незаурядными математическими способностями. Но сейчас она учится в гуманитарном классе. Так решили родители. За Лизу они давно все решили – куда будет поступать, как поступать, каких людей подключать.
Счастье, что дети еще верят в собственные силы и в то, что можно чего-то добиться, если очень захотеть. Они верят в олимпиады, которые позволят им войти в какой-то рейтинг. Они сами находят эти олимпиады и в них участвуют. Но они боятся сказать родителям о своих желаниях.
Еще один Васин друг, Сашка, футболист, в четырнадцать лет понял, что не сделает профессиональную карьеру. Подавал большие надежды, но сгорел. У него зрение минус четыре, и ему до смерти надоело играть в футбол. Однако родители уже построили ему жизнь под эту профессию и слышать не хотят о том, что он уже наигрался. Они подделывают ему медицинские справки, и он ездит на сборы. Этот мальчик хочет писать статьи про футбол, мечтает стать журналистом, но родители об этом, естественно, не знают.
Есть столько форумов про ЕГЭ, ОГЭ, за которыми нужно следить, изучать и бегом покупать новейшие учебники с вариантами решений. Но нет форума, на котором родители узнали бы об истинных желаниях детей. Я не могу сказать маме Димы, что он хочет перевестись на химический профиль, хотя бы попробовать. Не могу сказать маме Сашки, что он тайком пишет роман про футбол. Не могу, потому что это – страшная тайна. И мне остается только надеяться на то, что мой сын найдет в себе смелость сказать мне о своих желаниях. Я мечтаю, чтобы Вася стал физиком, поступил в МФТИ – и он об этом знает. Но скажет ли он мне о том, что вдруг решил стать лингвистом, медиком или криптологом? Да хоть актером, в конце концов. Или об этом будет знать мама Сашки и тоже поклянется хранить тайну?
Кстати, про физику. Как оказалось, эта наука подразумевает опыты, проекты и эксперименты. Ну я догадывалась, но плохо себе представляла, как это выглядит в реальности. Да я и адронный коллайдер плохо себе представляю. Так вот, сначала Василий потребовал емкость – прозрачную, с крышкой, достаточно большую. Я с восторгом опустошила контейнер, где хранились лекарства, и выдала сыну для опытов. На следующий день начал звонить домофон и косяком пошли курьеры: один принес упаковку с чем-то непонятным, какими-то проводками, которые (судя по чеку) стоили сто рублей, а их доставка – триста. Но для науки ничего не жалко, так что я приняла заказ и оплатила. На коробочке было написано: «Вольфрамовые неплавящиеся электроды». Десять штук. Для меня это словосочетание – «вольфрамовые электроды» – звучало словно музыка, пролилось бальзамом на материнское сердце, которое екнуло, когда очередной позвонивший в дверь курьер принес бутылку с надписью «Изопропанол». За доставку я опять отдала больше, чем за бутылку, но исключительно ради науки. Вася был в школе, поэтому я послала ему смс-вопрос:
