Я подумала про музыку. Сима занимается музыкой, но всего три месяца. В принципе, в четыре руки, с моим участием в качестве аккомпаниатора, мы могли бы достойно выступить. Но дочь сказала, что мальчик из класса уже играет и пианино занято.
– Ну он сыграет, потом мы.
– Нет, мамам нельзя. Они же зрители.
Тогда решили сосредоточиться на балете. Как бы это объяснить. Маленькие балерины в шесть лет не сбивают ногой люстры в батмане, а учатся держать спину, тянуть стопы и колени и делают бесконечные плие на четыре счета. Танцуют на полупальцах, поскольку вставать на пуанты еще рано. И все это – строго под музыку, под счет, чтобы слышать начало и конец музыкальной фразы. «Бальницы» (девочки, которые занимаются бальными танцами) и «художницы» (те, кто ходит на художественную гимнастику) выглядят в этом возрасте более эффектно.
Сима сказала, что две девочки из класса будут танцевать «ча-ча-ча», а еще одна выступит с номером по гимнастике. Проблема в том, что между шестилетними девочками, как моя Сима, и восьмилетними – как все остальные выступающие – просто колоссальный разрыв в мастерстве исполнения.
Чтобы выглядеть на сцене достойно, пришлось призывать на помощь лучшие силы. Профессиональная балерина, которая занимается с Симой, поставила ей танец Куколки под «Итальянскую польку» Рахманинова. Она же подключила знакомого профессионального звуковика, который отрезал нужный кусок мелодии и перевел музыкальное сопровождение в стиль музыкальной шкатулки. Я решила, что будем «брать» костюмом, и в профессиональном магазине заказала платье для выступления. Платье было роскошным – с пышной юбкой, расшитое стразами так, что глаза слепило. Цвета чайной розы. К платью прилагался бант-заколка. Сима, увидев всю эту красоту, согласилась учить танец. За три занятия выучили движения. Никак не удавалось па-де-буре в сторону. Я кричала: «Держи руки! Только сейчас! Плие глубже! Спина! Уже повернулась! Соте! Забыла! Все сначала!»
Через две недели репетиций я была почти спокойна – «бальниц» мы точно переплюнем. Но гимнастка вызывала опасения.
Вася в это же время метался и кричал, что у него кризис – «говорение» по английскому, долги по физике, в футбол на поле играть нельзя и вообще… Я, не дослушав, что имелось в виду под «вообще», честно призналась, что первый класс его сестры меня волнует куда больше подростковой психологии, в которой я ничего не понимаю. Впрочем, в первом классе я тоже ничего не понимаю, но хотя бы пытаюсь. Василий обалдел и сразу остыл. Попросил найти ему секцию, чтобы куда-то девать адреналин. Начали искать секцию.
Тут я, конечно, голосовала за греблю на байдарках – рядом с домом Гребной канал, ребята там высокие, загорелые, накачанные. Но сын сказал, что там мокро.
– Хорошо, а где не мокро?
– Хочу заниматься стрельбой.
– Из чего? Из лука?
Вася состроил гримасу, означавшую крайнюю степень возмущения.
– Из винтовки?
– Ну можно.
Секция нашлась быстро. Школа ДОСААФ. Дело оставалось за малым – поставить в известность отца семейства, который признает только один вид осмысленной стрельбы – биатлон. Все, что связано с лыжами и коньками, папе нравится. А вот наши с Василием «идеи» – не очень. Точнее, так: муж уверен, что все самые странные «идеи» посещают меня и что Васины метания – это тоже от меня. Наследственность. Тут опять же я бы не стала спорить с мужем. Потому что его любимая теща, моя мама, тоже ходила в секцию стрельбы в юности. И даже метала ножи. В сарае у бабушки в деревне вся дверь была в следах маминых тренировок. Еще она умеет втыкать нож между пальцами – как называется эта странная забава, я не знаю, но выглядит впечатляюще. Маме уже семьдесят, а она растопыривает ладонь и начинает быстро-быстро тыкать ножом между пальцами, чтобы произвести впечатление на внука. В этот момент я стараюсь не думать о том, что она моя мать.
Так вот, про стрельбу. Я как мать и законный представитель поехала записывать сына на секцию. В принципе, я там была не нужна: дети от двенадцати до шестнадцати лет приходили, деловито расписывались в ведомости, шли куда-то, выходили со здоровенными ружьями и направлялись прямиком в тир. Все тихо, спокойно, без суеты. После чего начинали облачаться в форму: здоровенные куртки, ремни, какие-то приспособления на голову. Один мальчик (явно «старенький») гордо ходил одноглазый – левый глаз прикрывала бумажка. Стрелки плюхнулись на коврики и начали устанавливать оптические прицелы.
Естественно, я потопала за детьми в тир – общаться с тренером. Вася делал вид, что со мной незнаком. Тренер мне понравился – судя по выправке, бывший военный. Я даже решила, что непременно офицер. Спокойный.
– Кто? – подошел он ко мне.
– Мать, – отрапортовала я.
– Мать – в угол. Техника безопасности?
– Прочла.
Мне и вправду дали листочек. Там было написано, что я с чем-то ознакомлена – я его подмахнула не глядя. Встала в угол и рассматривала детей. Они мне тоже понравились. Восемь мальчиков, одна девочка. Красотка-блондинка с длиннющими ногами! Молчаливая. Они там все молчаливые. И спокойные, как удавы. У девочки с самооценкой явно все в порядке. Такая сначала пульнет, потом разговаривать будет. Раскидала свои ноги от ушей, волосы стянула резинкой. На ней была куртка с ремешком. Значит, давно занимается. Я догадалась – новенькие просто лежали на коврике и стреляли с подставки. Более опытные были облачены в коричневые куртки, в которые могло поместиться сразу четыре ребенка. Ну а самые крутые и опытные стреляли в бело-голубых куртках, с ремешками и с заклеенным глазом.
Васе все понравилось. Вышел спокойный и с блуждающей улыбкой на губах. Наш папа обшутился по поводу того, что у Васи теперь будет гарантированная работа – в ЧОПе. Вася терпел долго, потом выдал:
– ЧОПам запрещено использовать оружие. А вот в Норвегии все стреляют. Национальный вид спорта, можно сказать.
Папа хотел что-то ответить про Норвегию, но Вася так посмотрел на отца, что тот решил остановиться на ЧОПах.
На следующий день после тренировки Василий пошел в школу в джинсах и рубашке.
– У вас что, Мира Петровна заболела? – спросила я спросонья.
Мира Петровна – директор школы. За появление не в школьной форме отрывает голову. За незаплетенные в косы волосы – тоже отрывает голову. Девочки постарше все ходят с резинками на запястье и владеют уникальным навыком – при появлении на горизонте Миры Петровны за секунду сделать из распущенных волос аккуратный хвостик. Младшая школа поголовно ходит с аккуратными стрижками и косичками и в школьной форме. Раньше была серая с розовым. Покупали прямо в школе. Мне она нравилась – синтетическая до такой степени, что не нуждалась в глажке. И была неубиваемая. Правда, лоснилась сильно. Все мальчики ходили со сверкающими от частого елозенья попами и коленями. Особенно коленями – они разбегались и прокатывались на идеально скользящей синтетике по коридору. Теперь в школе – синяя форма. Покупать можно где угодно. Для старшей школы – черные брюки и сдержанный верх. Классические рубашки. Я была благодарна Мире Петровне за дресс-код, потому что одеть подростка трудно – проще застрелиться.
