— Но если бы вам грозили рабством, постоянными унижениями, непосильной физической работой?
— У рабов есть хозяева, и я бы стала хозяином.
— Однако вы энергичная женщина, Маргарет.
— Это большой недостаток?
— Нет. Почему же? Во всяком случае, вы цельная натура и мыслите интересно: мне будет любопытно узнать ваше мнение о Бремоне. Насколько мне известно, в оригинальности ему не откажешь.
— Клод Бремон? Это — книгоиздатель?
— Вы слышали о нем?
— Да, шеф. Ведь я — ваш секретарь. А хороший секретарь должен иметь сведения о возможных конкурентах своего хозяина.
— Какой я ему конкурент? Я могу быть только его учеником. Ведь у него за плечами тридцать лет издательской деятельности и огромные деньги.
— Вот именно… Тридцать лет… А у вас все впереди…
* * *
Бремон их встретил у трапа своей баржи. Это был человек лет семидесяти, с круглой, как шар, бритой головой и мясистым носом.
На барже, кроме Бремона, никого не было видно. Он провел Клауса и Маргарет в каюту, которая служила ему кабинетом. Обстановка здесь была довольно скромной: письменный стол, два книжных шкафа, маленькая кушетка, радиотелефон на тумбочке, а на белой стене — большой желтый круг, напоминающий солнце.
— Я жду гостей и рад буду познакомить вас с ними, но пока их нет, мы можем поговорить, — предложил Бремон.
Клаус представил ему Маргарет, и тот окинул ее оценивающим взглядом. Она была очень привлекательна в коротком зеленом платье.
— Мне рекомендовали вас самые уважаемые люди, и потому вы можете располагать мной. В ответ я хотел бы также рассчитывать на вашу откровенность, — начал без предисловий француз.
— Мосье Бремон, я наслышан о прекрасной постановке отдела рекламы в вашем издательстве, — сказал Клаус по-немецки, а Маргарет тут же перевела на французский.
— Если этот вопрос вас так интересует, то завтра я пришлю своего директора, возглавляющего бюро рекламы, и он раскроет вам все наши секреты, ибо у меня такое правило: секреты существуют для того, чтобы скрывать их от врагов, а вы — мои друзья, — перешел Бремон на английский, как бы давая этим понять Клингену, что он хотел бы обойтись без переводчицы.
— Благодарю, мосье Бремон, я непременно воспользуюсь вашим любезным предложением, — ответил Клинген по-английски.
— Как вы находите Париж, мадемуазель? — обратился Бремон к Маргарет по-немецки.
— Париж еще больше помолодел.
— Хороший ответ. — И спросил Клингена: — Как поживает мой друг Зейдлиц?
— На здоровье не жаловался, энергичен, как всегда…
— Вы прямо из Кельна?
— Мы были в Англии.
— Виделись там с Мосли?
— Нет, он был в отъезде. Я встретился с Баркетом и Смигли. Они высоко ценят вашу книгу «Европа под эгидой объединенного флага».
— А как вы ее находите?
— Идея очень интересная.
— Вы полагаете, она реальна?
— Конечно. Нам нужна, и как можно скорее, объединенная Европа, сильная в военном отношении, не зависимая от Америки. Ибо у Америки свои задачи, а у Европы — свои. К трем реально существующим мировым силам — Америке, России и Китаю — должна добавиться четвертая — Европа, — сказал Клинген, стараясь расположить Бремона.
— Гитлер в свое время переоценил роль немецкого национал-социализма, а лозунги «Новый порядок», «Новая Европа» не были конкретизированы и уточнены. Постепенное превращение идеи великого рейха в концепцию объединенной Европы происходило слишком медленно. А мы должны начать с объединения Европы.
— Но объединение должно происходить на новой основе. Ведь в вашей книге речь идет именно об этом.
— Я очень рад познакомиться с вами, — сказал Бремон, вкладывая в эти слова значительно больше, чем могло показаться на первый взгляд.
В это время послышался шум автомобиля.
— Кажется, гости начинают съезжаться, — заметил Бремон. — Вы увидите сегодня пеструю компанию. Надеюсь, что не будете скучать. А наш разговор мы продолжим позже.
Бремон извинился и пошел встречать гостей. Клауса и Маргарет представляли вновь прибывающим. Здесь были журналисты, актеры, мрачный лысый продюсер, приехавший с молоденькой киноактрисой. Все они собрались в салоне.
Вскоре эта пестрая компания разбилась на группки, и общий разговор тоже как бы разлился на ручейки.
На Клауса никто не обращал внимания: он не был знаменитостью, к тому же плохо владел французским. Пил он умеренно, поэтому мог с трезвой головой наблюдать за собравшимися.
Возле Маргарет все время крутился кто-нибудь из мужчин. Когда молоденькая киноактриса, приехавшая с продюсером, предложила устроить что-то вроде американского ночного клуба «Гепард», Маргарет энергично взялась ей помогать. Правда, не хватало музыки и соответствующего освещения. В «Гепарде» играло до шести эстрадных оркестров, а окраска света каждую секунду менялась, потом свет гас и снова зажигался. У Бремона был стереофонический магнитофон. Верхний свет выключили, а нижний — заставили бутылками, и в помещении воцарился таинственный полумрак.
Достали записи современной танцевальной музыки. Желающие стали танцевать, а Клинген пошел разыскивать Бремона и нашел его на палубе в шезлонге.
— А, это вы?.. Садитесь… Захотелось на воздух. Все-таки возраст, знаете…
Клинген устроился в шезлонге рядом. Было очень тихо, и голос Бремона, хотя он и говорил почти шепотом, звучал отчетливо:
— Мы здесь, во Франции, да и не только во Франции, возлагаем на «Союз бывших офицеров» большие надежды. Вы, немцы, должны начинать, как и в тридцатые годы.
— Но у нас мало сил, — возразил Клинген.
— Не так уж мало, — не согласился Бремон. — По моим сведениям, проживает около четырехсот тысяч бывших эсэсовцев и есть такие организации, как «Немецкое социальное движение», «Немецкий блок», землячества, наконец, Национал-демократическая партия… Вы только начните, а мы поможем: в Италии есть «Итальянское социальное движение», во Франции — ОАС, в Англии — «Британский союз», в Голландии — «Нидерландские архивы консервативной революции», в Норвегии — «Северное единение». Если мы объединим свои силы, то можем рассчитывать на успех.
— И тем не менее этого недостаточно, — в раздумье проговорил Клинген.
— Вы забываете о том, что в каждой стране у нас есть мощный союзник — армия. Когда вы будете в Италии, поговорите с полковником Кане. Только случайность помешала военным захватить власть в этой стране, но она помешала сегодня, а завтра…
— Однако военные могут потребовать слишком большую плату за участие в перевороте.
— Они ее получат.
— Власть?
