Первым соскользнул в воду Мирбах, за ним — Фак. Держась за линь, который был привязан к бую, аквалангисты стали медленно опускаться. Фак опускался в черную бездну, пока не мигнул фонарик Мирбаха: нужно было остановиться и включить вентиль следующего отсека — поменять газовую смесь.
Максимилиану никогда прежде не приходилось спускаться под воду ночью. Он чувствовал себя как слепой, и движения его были неуверенными. Было условлено, что во время спуска Иоганн будет зажигать фонарик в необходимых случаях.
Им приходилось для этого останавливаться несколько раз. После очередной смены газа, как только они двинулись дальше, Максимилиан сел на голову Иоганну, инстинктивно оттолкнулся в сторону и стукнулся обо что-то скользкое и длинное. Фак не выдержал, резко, насколько это было возможно в воде, повернулся и включил фонарик. Сильный луч пробил черноту и высветил что-то белое, продолговатое. Вглядевшись, он понял, что это — топляк. По натянутому тросу Мирбах почувствовал, что Фак удалился от линя в сторону. Он дернул за трос, включил фонарик, и Фак подплыл к нему. Мирбах достал дощечку, карандаш и написал: «На глубине от сорока до шестидесяти метров будет попадаться много топляков. Надо спускаться медленнее. Как самочувствие?»
Максимилиан ответил: «Нормальное».
Снова держась за линь, они продолжали спуск. Теперь затонувшие деревья попадались так часто, что приходилось обоим пользоваться фонариком и поминутно останавливаться, буквально продираться сквозь скользкие стволы. Водолазу работать здесь было бы невозможно: шланги непременно запутались бы в этих джунглях.
Немудрено, что здесь в сорок пятом погиб американский водолаз. Максимилиан вспомнил о нем, о других, погибших в озере, и о том, что некоторых из них так и не вытащили. И хотя утопленники не могли плавать, как плавали топляки, на глубине сорока — шестидесяти метров и уже давно разложились, Факу в каждом появляющемся продолговатом белесом пятне чудился утопленник.
Постепенно он заставил себя думать о другом.
Наконец они достигли дна. Оно было твердым, каменистым. Максимилиан почувствовал озноб. Сказалось не только нервное напряжение — вода здесь была значительно холоднее. Видно, неподалеку били подземные источники.
К грузу, который лежал на дне, Мирбах привязал тридцатиметровый фал. Взяв конец фала в руку, Иоганн, а за ним и Максимилиан двинулись на поиски ящиков, освещая путь фонариками. По расчетам Мирбаха, они должны были находиться где-то вблизи, на расстоянии пятнадцати — двадцати метров.
Аквалангисты обшарили дно по кругу радиусом тридцать метров и ничего не обнаружили.
«Тут что-то не так, — написал Мирбах на дощечке. — Мне кажется, что и место не то».
Они подошли к краю пропасти. Она разверзлась перед Иоганном совсем неожиданно. Он шел уверенно, так как ничего не знал об обрыве и чуть не свалился вниз; он уже сделал этот последний шаг и свалился бы, если бы Максимилиан не потянул за трос и не вытащил его.
«Здесь кто-то побывал до нас», — написал Фак.
«Несомненно, — согласился Мирбах. — В том месте, где мы работали, топляков было меньше и обрыва не было».
«Нам приготовили ловушку?» — подумал Фак и написал на дощечке: «Давай возвращаться».
Наверх шел первым Максимилиан.
Мирбаху приходилось ежеминутно тянуть за трос и буквально силой удерживать друга. Слишком быстрый подъем даже в аквалангах Кеслера все же грозил им кессонной болезнью.
Наверху было по-прежнему тихо. Но теперь, когда журналисты узнали, что кто-то побывал здесь до них, каждый шорох настораживал их.
Неожиданно раздался выстрел, за ним — второй, третий. И все снова стихло.
С полчаса еще Мирбах и Фак посидели в лодке, вслушиваясь в каждый звук, вглядываясь в темь. Потом Максимилиан сел за весла и повел лодку к берегу.
Без происшествий они высадились на берег и поднялись наверх.
Облачность значительно рассеялась, и лунный свет лучше освещал лес. Часы показывали три.
Вскоре они нашли дерево, под которым стоял «фольксваген». Машина была на месте, но стекла и фары разбиты, баллоны порезаны, аккумулятор выведен из строя.
— Негодяи! Скоты!
— Тише! Они могут быть поблизости.
Эти слова Мирбаха заставили Фака замолчать.
— Надо одному из нас идти в Бадль Креуц, — сказал Мирбах.
— Может, подождем до рассвета?
— Уже светает.
Действительно, деревья уже были различимы. Они проступали на фоне посветлевшего неба. Темнота рассеялась, и под кронами деревьев на земле были видны трава и сосновые шишки.
…Мирбах вернулся часа через два с комиссаром Клуте. Они приехали на полицейской машине и привезли аккумулятор и камеры.
Клуте обошел «фольксваген» Максимилиана и покачал головой. Решено было заехать по пути к Шроту и расспросить его. Возможно, он видел машину бандитов, изуродовавших «фольксваген» Фака.
Они застали Шрота на скотном дворе: лесник готовил корм свиньям.
На полицейскую машину, которая подъехала прямо к сараю, он не обратил никакого внимания. Можно было подумать, что к нему каждый день приезжает полиция.
— Господин Шрот! — сказал Клуте. — Нам нужно поговорить.
Шрот скользнул взглядом по низенькой фигуре Клуте, потом посмотрел на Мирбаха и Фака.
— О чем, господин комиссар? — спросил он, размешивая пойло.
— Не могли бы вы оторваться на несколько минут от своего занятия? — с некоторой ехидцей спросил Клуте.
Шрот вытер руки о фартук.
— Пройдемте в дом, — сказал он и, не глядя ни на кого, пошел по дорожке.
— Так о чем вы хотите поговорить? — вновь спросил Шрот, когда они расположились в одной из комнат.
— Сегодня ночью мимо вашего дома никто не проезжал?
— Господин комиссар, я так крепко сплю, что, если даже танк пройдет мимо моего дома, я не услышу.
— А ваша мать?
— Вы же знаете, она совсем глухая…
— Скажите, а к вам никто не приезжал вчера?
— Нет, господин комиссар, никто.
— А ваша машина в гараже?
— Она на ремонте, в Бадль Креуце.
— А как давно она там?
— Дней семь, наверное, восемь…
— А что в ней неисправно?
— Разное… А зачем это вам?
— И все-таки, что неисправно в вашей машине?
Фак все еще не мог понять, зачем действительно это нужно знать комиссару?
— Я же сказал — разное. Тормоза плохо держат…
— А еще что?
— Не пойму, чего вы хотите!
— Хочу, чтобы вы сказали, кто приезжал к вам вчера или сегодня ночью?
