Когда свернули с трассы на проселочную дорогу, Гошина лихость сама собой поубавилась. Казалось, и деревья подступили поближе, рисуясь в утреннем солнце желтизной и багрянцем. И ветер в окно подул вкусный и терпкий, с нотой грибных прелых запахов. Сентябрьский день только разгорался во всей красе…
Поднялись на взгорок, и глазу открылась уютная территория пансионата с одинаковыми зданиями корпусов, будто сбегающими стаей к большому пруду, опоясанному по кругу пешеходными дорожками.
– Смотри, вроде достаточно цивильно выглядит, – тихо прокомментировала увиденную картинку Юля. – Никакой тебе замшелости и заброшенности, даже газоны и кусты модно подстрижены. Пастораль!
– Ну так… – вскинул плечи Гоша, довольно улыбнувшись. – Чего ж я тебя в плохое место повезу?
Охранник у ворот улыбнулся им дружески, поднял руку, указывая в сторону главного корпуса. Остановились у белокаменного крыльца, вышли из машины. Одуряюще пахло настурциями из больших вазонов справа и слева и чем-то еще, аппетитно съестным. Похоже, яичницей с жареным луком.
Девушка на ресепшене тоже встретила их с улыбкой. Глянула в экран компьютера, без промедления выдала ключи.
– У вас третий корпус, номер на втором этаже, с балконом. В номере найдете всю нужную информацию – расписание работы столовой, лодочной станции, библиотеки, концертов… Если будут вопросы, приходите, все решим без промедления. Кстати, сегодня у нас будет скрипичный квартет из филармонии, очень рекомендую.
– Спасибо! – с улыбкой поблагодарила ее Юля, забирая ключи.
– Хорошего вам отдыха…
– Слышал? – слегка ткнула она Гошу локтем в бок, выходя на крыльцо. – Скрипичный квартет из филармонии! Вот где-где, а в филармонии я сто лет не была! Окультурюсь тут вся с головы до ног, растолстею на казенных харчах, в местной библиотеке олитературюсь… Будет тебе не мать, а мечта! Не узнаешь меня потом, добрая буду да покладистая!
– Ты и так у меня добрая, Мамьюль.
– Да ладно… Поздно подлизываться, сама про свою доброту все знаю, ага.
– Идем, я тебя до номера провожу.
– Идем…
Двухместный номер тоже оказался просторным, чисто убранным. И мебель была вполне современная, с покушениями на итальянский ширпотреб. Не модерн, конечно, но и на том спасибо. Главное, не постсоветская допотопная обстановка с лаковой полировкой, которую до сих пор можно встретить в других местах.
– А здесь ничего, вполне даже… – удовлетворенно огляделась Юля, присаживаясь на кровать. – Мне нравится, Гош.
– Я рад, мам.
Гоша озабоченно глянул на часы, охлопал себя по карманам в поисках мобильника.
– Ты что, уже опаздываешь? Но мы же рано приехали. Может, сходим, по лесу пройдемся? Тебе, кстати, не повредит, ты какой-то ты нервный сегодня с утра. А потом пообедаем вместе… А потом бы и поехал уже. Как тебе такой вариант?
– Нет, мам… А впрочем, не знаю… Я мобильник в машине забыл. Ты погоди, я сейчас до машины сбегаю, уточню кое-что…
– Ну сбегай. Уточни.
Она видела с балкона, как Гоша быстро дошел до машины, потом ходил вокруг нее кругами, прижимая к уху мобильник. Ага, дела у него. Понятно, какие дела. Наверное, этой своей звонит… Как ее… Варе. Докладывает, наверное, что от мамкиного бдительного ока избавился. Хотя какое там «око», сроду никакого «ока» не было. Нет, невозможно на это смотреть.
Развернулась, ушла с балкона, унося в себе нечаянную досаду. Прямо на ровном месте эта досада вспыхнула, будто спичку к сухому хворосту поднесли! Нет, не избавиться ей от этой досады, наверное… Хотя и надо бы. Надо, надо стараться, потому как неписаные законы материнской треклятой мудрости никто пока не отменял. И вообще… Может, он и не Варе звонил? Может, начальнику на работу?
– Ма-ам… Мам, иди сюда…
Вышла на зов, глянула вниз… Стоит под балконом. Улыбается.
– Спускайся, мам! И правда, пойдем, погуляем! Сто лет просто так по лесу не гулял! И к пруду спустимся, оглядим окрестности… А потом вместе пообедаем!
– Да? Но ты ж вроде торопился!
– Не… У меня время еще есть, как выяснилось.
– Надо же, какое счастье, сынок. Тебе разрешили немного с мамой побыть, да? Какая она у тебя добрая девочка, премногая ей благодарность…
– Ну, если ты хамить собралась, тогда я лучше уеду.
– Ладно, ладно… Иду! Сейчас, только переоденусь.
В лесу и впрямь было сказочно. Хотя это был не совсем лес, очень уж территория ухоженная, ни одной сухой коряги под ногами не попалось. В настоящем лесу так не бывает. Но если углубиться подальше… Да, там уже чащоба, заросли. Там и осень совсем другая. Не кружевная и нарядно праздничная, а суровая осень-старуха, знающая прекрасно, чем этот карнавал скоро закончится – голыми ветками под холодным дождем, вот чем. И настроение сразу испортилось, и неуютно стало, и повеяло холодной сыростью от еловых зарослей.
– Давай повернем обратно, а? Лучше до пруда дойдем, – позвала она Гошу, глядя на вьющиеся по ветру охапки желтых листьев. – Посмотрим, что там за пруд.
Вышли к воде, гладкой и зеленовато-мутной, постояли на берегу. Пахло тиной и рыбой и, как вдруг показалось Юле, немножко зеленой тоской. И ветер опять подул неприятный. Может, с непривычки после городского шума и суеты?.. Всегда бывает секунда неприятного ощущения от нового места, где предстоит провести довольно долгое время. Пока сознание смирится, обустроится в новом пространстве.
Вдали, на дорожке, показались две человеческие фигурки, довольно странные. Пригляделась – ого… Старушки бегут. То есть им кажется, что бегут, на самом деле слегка кандыбают пешей трусцой. Но – обе в шортах с лампасами и кроссовках, все, как положено. Наверняка здесь весь контингент такой… Трусцой кандыбающий. Тоска, тоска!
– Может, зря я сюда приехала, а, Гош? – озвучила Юля свою грустную мысль, глядя в небо. – Что я здесь буду делать целых две недели?
– Отдыхать, мам. Сама ж говорила, на работе устаешь, сил никаких не остается. Вот и набирайся сил, смотри, какая красота!.. Нет, я бы отдохнул тут недельку.
– Так оставайся и отдыхай, в чем дело?
Гоша не успел ей ответить – в кармане заверещал мобильник. Выхватил его молниеносным движением, прижал к уху и, как ей показалось, будто съежился весь, будто колпаком от нее укрылся. Был рядом сын – и нет рядом сына.
– Да, я понял, понял… Отлично. А ты? Ага… Где? Да, понял, понял… Да, я сейчас… Я быстро!
Поговорив, глянул на нее искоса, произнес делово и торопливо:
– Пойдем, мам… Мне ехать пора. Срочно.
– А чего вдруг? Ты же собирался со мной пообедать!
– Нет, не успеваю. Дела у меня, дела… Ну, идем быстрее.
Она проводила его до машины. По привычке потянулась поцеловать, но Гоша дернулся суетливо, заторопился, и поцелуй вышел тоже какой-то неуклюжий и смазанный. И опять нахлынуло то же чувство, что давеча на берегу: был рядом сын – и нет рядом сына… И пробежала холодная змейка внутри, нырнула от солнечного сплетения в самый низ живота, и горло сжалось глотком обиды.
