– Да черт с ним, лишь бы дали.
– Дадут… Придумаю что-нибудь. Я никогда не брала внеплановый отпуск. А номер в пансионате одноместный?
– Нет. Двухместный. Одноместных не было.
– Ну хорошо. Вдвоем даже веселее. Лишь бы соседка адекватная попалась! Надеюсь, мне повезет.
– Конечно, повезет, мам. Я тоже очень надеюсь.
Гоша опустил глаза, отвел их в сторону, чуть прикусил губу. Юля глянула на него с удивлением – довольно странная, несвойственная ее сыну мимика, девчачья какая-то… Но удивление тут же и ушло, сменившись нахлынувшей вдруг душевной удовлетворенностью – все-таки приятно, черт возьми, когда о тебе сын заботится! Хоть и напоследок, пусть… Может, это вообще последняя проявленная забота о матери? Хотя потом обратно приползет, это ж очевидно. Прибитый семейной жизнью, издерганный… Но это же будет – потом! А пока… Пока пусть будет так, как есть.
Шагнув к Гоше, встала на цыпочки, чмокнула его в щеку. Протянула ладонь, стерла следы помады, проговорила тихо:
– Спасибо, сынок.
* * *
– …Спасибо, доченька, конечно… Вот обрадовала, так обрадовала! И не столько путевкой в пансионат, сколько проявленной заботой! Какая же ты у меня добрая душа, доченька…
– Да ладно, мам. Пустяки. Съездишь, отдохнешь, свежим воздухом подышишь.
– Ой, я уже представила себе… Сижу на скамье, смотрю, как листья с деревьев осыпаются… Буду Цветаеву читать… Ах, прелесть какая! Книжек с собой наберу, буду по лесу гулять! Читать и гулять, читать и гулять! А номер одноместный, да?
– Нет, мамочка, двухместный. Одноместных не было.
– Ну, это ничего страшного. Лишь бы соседка душевная попалась, вдвоем даже веселее. Буду ей стихи читать.
– Знаешь, мам… Ты осторожнее со стихами, ладно? Не увлекайся особо. Осторожнее, мам, осторожнее.
– Что значит – осторожнее?
– Ну без фанатизма, что ли. Есть люди, которые вполне нормально себя чувствуют без ежедневной поэзии. Ты спрашивай, нужны ли соседке стихи, ладно? Может, она элементарно спать хочет? Ну и вообще, подстраивайся к ней как-то. К ее настроениям. А то знаю я тебя! Запоешь, как глухарь на токовище, не остановишь!
– Хорошо, Варенька. Я учту. Только все равно не понимаю, хоть убей, как может не нравиться Цветаева? Или Ахматова, например? Неужели такое возможно?
– Мам, все люди разные. Один любит арбуз, а другой свиной хрящик. Не надо пропускать людей через свое восприятие мира.
– Хм, интересно. А стихи ты к чему относишь, к арбузу или к свиному хрящику? Ладно, шучу, шучу! Не смотри на меня так сердито.
– Да я и не смотрю… Я о своем думаю. Тем более чего мне на тебя сердиться?
Голова у Вари и впрямь была занята другими мыслями, немного тревожными. Закопошились вдруг сомнения – правильно ли они с Гошей сделали, решив столкнуть двух совершенно разных женщин в одном общем пространстве? И ладно бы чужих женщин… Это ведь их матери. Как-то оно все получится… С одной стороны, то есть технически, вроде бы все предусмотрели. Гоша везет свою маму в пансионат рано утром на машине, а она свою в этот же день, но позже, на послеобеденной электричке. Вроде никто ни с кем не сталкивается, инкогнито соблюдено. А там… Там уже будь что будет. Или победителей не судят, или виновных расстреливают. Но хочется все-таки надеяться на лучшее. В конце концов, мама же не монстр какой-нибудь… Ну, стихи. Почитает и перестанет. В конце концов, она собеседник интересный, может вполне забавно спорить и философствовать на любые темы. И в остальном наивна и безобидна, как дитя.
– А в лесу как сейчас хорошо, наверное! – восторженно бормотала Люба, помешивая ложкой в чашке с горячим чаем. – Листья под ногами шуршат… Ветер осенние паутинки гоняет… А речка там есть, Варенька?
– По-моему, речки нет, но есть большой пруд.
– С лодочками?
– Наверное.
– Ах, прелесть какая. Непременно на лодочке прокачусь! Сто лет не каталась на лодочке!
– Да, мам, конечно. Я даже тебе завидую.
– А может, со мной поедешь? Тебе тоже не мешало бы отдохнуть, вон какая бледненькая!
– Мам, ты же знаешь, я не могу.
– Ах да, ты же замуж выходишь… А ты что, именно поэтому отправляешь меня в пансионат, да? Я приеду, а тебя здесь уже не будет?! Чтобы я таким образом привыкла к новому для себя жизненному обстоятельству?
– Мам… Не начинай, а?
– Да, да… И все-таки это как-то неправильно… Да, именно с моей стороны неправильно. Дочка замуж выходит, а я… Как последняя эгоистка, сбегаю в пансионат…
– Мам, ты не сбегаешь. Это я тебя туда отправляю. Все нормально, отдыхай спокойно, без паники и чувства вины. Оставь это все там, в осеннем лесу. Приедешь отдохнувшая, поздоровевшая, с новыми душевными силами!
– Одна… В пустую квартиру…
– Ма-а-ам!..
– Все, доченька, все, больше не буду! Прости… А как ты думаешь, одежды много с собой надо брать? И какую одежду брать, нарядную или спортивную?
– Бери всякую, мам.
– А можно я твое красное платьице возьму, все равно ты его не носишь!
– Какое платьице?
– Которое давно в шкафу висит. Трикотажное, модненькое такое… Ты говорила, оно тебе велико. Висит и висит без дела.
– Ой, не помню я никакое красное платьице! Да бери что хочешь, мам, чего спрашиваешь? Лишь бы все с твоим отдыхом получилось!
– А что может не получиться?
– Нет, нет, это я так… Все получится, не волнуйся. Я сама тебя в пансионат отвезу, ладно? На электричке.
* * *
Утром в день отъезда в пансионат Юля поднялась в хорошем настроении. Представила, как за городом хорошо, и улыбнулась своему отражению в зеркале ванной. Впервые, наверное, за эти дни. На завтрак приготовила любимые Гошины сырники. Он вышел на кухню сосредоточенный, глянул на нее исподлобья:
– Ты уже собралась? Через пятнадцать минут выезжаем.
– А чего такая спешка? Можно и позже, ты же с работы до обеда отпросился!
– Ну, у меня еще дела. Лучше пораньше, мам.
– Дай хоть позавтракать спокойно! Какой ты нервный стал в последнее время! А что дальше будет, Гош?
– Ладно, закрыли тему. Давай и впрямь поторопимся, иначе на выезде из города в пробке застрянем.
– Да ладно, ладно… Я готова, мне только одеться. Торопыга.
Из города выехали быстро. Гоша поддал газу, и у Юли, как всегда, захватило дух от быстрой езды. Казалось, изнемогающие в осеннем буйстве деревья вдоль дороги слились в одну желто-красно-багряную полосу, и музыка из радиоприемника звучала разрывающими душу гитарными аккордами. Никогда она не понимала, что Гоша находит в роке. Все эти «Мановары» и «Назареты», «Металлики» и «Рамштайны»… Не понимала, но вкусовые пристрастия сына уважала и, когда сидела с ним рядом в машине, молча терпела это безобразие. Он же ее везет, а не она его. Вот если б наоборот…
