– Девять этажей, – произнес старик. – Боюсь, путь неблизкий.
– Я не спешу.
Кларк не стремился завязать разговор. Они просто медленно шагали вверх по темным ступенькам. Раздавался мерный стук трости. Кларк шумно дышал. На каждой площадке они останавливались, чтобы передохнуть. Однажды Кирстен даже чуть не заснула, пока дожидалась Кларка. Во время каждой подобной паузы пес укладывался на пол и театрально вздыхал. Несмотря на открытые на всех этажах окна, безветренной ночью внутри было душно.
– Я читал интервью, которое вы дали несколько лет назад, – произнес Кларк на шестом этаже.
– Газету Нью-Петоски?
– Да. – Он вытирал лоб носовым платком. – Хочу завтра поговорить с вами об этом.
На девятом этаже Кларк по-особому постучал тростью в закрытую дверь, и их впустили в восьмиугольное помещение со стеклянными стенами и рядами темных экранов, где за терминалом, темными очертаниями огородов и забором наблюдали четверо вооруженных биноклями людей. Пес принялся что-то вынюхивать. Находиться так высоко было непривычно. Концерт в зале «С», кажется, уже закончился.
– Посмотрите туда, – сказал Кларк, – на юг. Вот, что я хотел показать.
Кирстен проследила за его пальцем и увидела место у горизонта, где звезды смотрелись более тускло.
– Появилось неделю назад, – пояснил Кларк. – Необычайно. Не знаю, как они добились таких масштабов.
– Кто чего добился?
– Сейчас покажу. Джеймс, можно нам телескоп?
Джеймс подвинул к ним треногу, и Кларк направил линзу на точку чуть ниже тусклой части неба.
– Понимаю, что вы устали. – Он настроил фокус непослушными пальцами. – Но надеюсь, сейчас вы согласитесь, что не зря проделали такой путь.
– Что там?
Кларк отошел в сторону.
– Все готово, ничего не двигайте, просто смотрите.
Кирстен послушно глянула в телескоп, однако не сразу поняла, что открылось ее глазам. Она отшатнулась.
– Невозможно.
– И все же. Посмотрите еще.
Сеть из ярких точек вдалеке. Четко видный на склоне холма город или деревушка, где улицы освещены электричеством.
52
Кирстен смотрит в телескоп на поселение с электрическими огнями.
В здании терминала Чарли и Август сидят у постели Саида в лазарете и рассказывают о концерте. Саид улыбается, впервые за многие дни.
В тысяче миль к югу от аэропорта Дживан готовит хлеб в уличной печи. Теперь он редко вспоминает былую жизнь, хотя иногда ему снятся сцена и лежащий под блестящим снегом актер, а еще как он сам толкает магазинные тележки сквозь метель. Маленький сын играет с щенком у его ног. Мальчик, появившийся уже в новом мире. Его мать в комнате, отдыхает с новорожденным ребенком.
– Фрэнк, – обращается к сыну Дживан, – спроси у матери, голодна ли она.
Он достает форму с хлебом из печи, которая в прошлой жизни была бочкой для нефти. Сын бежит в дом, щенок следует по пятам.
Стоит теплая ночь. Неподалеку смеется сосед. Ветерок приносит аромат гардении. Дживан вот-вот спустится к реке, чтобы забрать охлаждающееся в воде в старой банке из-под кофе мясо, приготовит бутерброды для своей небольшой семьи, предложит немного хлеба соседям. Но пока он медлит, наблюдая за силуэтами жены и детей сквозь тонкие занавески комнаты. Дария берет из колыбельки ребенка, потом задувает свечу. Силуэты тут же исчезают. Первым на траву выбегает Фрэнк.
– А ну-ка, проверь, что вышло, – зовет его Дживан, и сын сосредоточенно тыкает пальцем в хлеб, вдыхая теплый аромат.
– Кажется, ему лучше, – произносит Дария.
Вчера у Фрэнка был жар. Она тихонько пела ему колыбельные, а Дживан прикладывал ко лбу холодные компрессы.
– Выздоровел, – соглашается Дживан. – Ну как тебе хлеб?
– Он слишком горячий.
– Тогда мы немного подождем.
Мальчик поворачивается к родителям и в сумеречном свете на мгновение становится похож на своего тезку, брата Дживана. Но краткий миг проходит, и Фрэнк уже возле родителей. Подняв его на руки, Дживан целует шелковистую макушку. Воспоминания, как всегда, держатся где-то под поверхностью.
А севернее, так далеко, что в мире без самолетов эти места кажутся другой планетой, в аэропорт Северн-Сити въезжают повозки «Дорожной симфонии».
Часть девятая
Станция Одиннадцать
53
В свое последнее утро на этой земле Артур ощущал усталость. Он не сомкнул глаз до рассвета, а потом, ближе к полудню, еле проснулся от дремы с пульсирующей головной болью, вялый и мучимый жаждой. С последней мог бы справиться апельсиновый сок. Однако, заглянув в холодильник, Артур увидел, что в упаковке осталась буквально капля. Ну почему нельзя было купить еще?.. Уже три ночи Артур страдал от бессонницы, и даже такая мелочь привела его в состояние, близкое к ярости, однако он все же с трудом успокоился, глубоко вдохнув и сосчитав до пяти. Затем Артур закрыл дверцу холодильника и приготовил свой последний завтрак – яичницу-болтунью, принял душ, оделся и, причесавшись, отбыл в театр на час раньше необходимого, чтобы почитать газету за чашечкой кофе в любимой кофейне. Из всех этих небольших дел и состояло утро, состояла жизнь.
В прогнозах погоды сообщали о приближающейся снежной буре, и Артур тоже ее предчувствовал, глядя на темно-серое небо. Он уже принял четкое решение: сразу после заключительного показа «Лира» переезжает в Израиль. Задумка вскружила Артуру голову. Он оставит позади обязанности и имущество и начнет все с чистого листа в стране, где живет его сын. Купит квартиру в минутах ходьбы от дома Элизабет и будет видеться с Тайлером каждый день.
– Похоже, снег пойдет, – произнесла девушка в кофейне.
Артур приветливо кивнул торгующему хот-догами парню, который всегда стоял на том же углу на полпути между отелем и театром. Парень просиял. Вокруг его прилавка бродил голубь, явно надеясь заполучить упавшие крошки. Шея птицы красиво поблескивала.
В театр Артур добрался к полудню. Назначенное собрание переросло в спор и затянулось. Артур пытался сосредоточиться, но кофе так и не помог ему проснуться. Под вечер он улегся на диван в гримерке, надеясь подремать, однако, несмотря на всю усталость, так и не заснул. В голове носились мысли. Наконец, Артур сдался и покинул здание театра. Скучающие у служебного входа папарацци щелкали камерами и выкрикивали вопросы о Миранде. Артур не обращал внимания, пытаясь поймать машину. Неужели своим приглашением две недели назад он опять втянул Миранду в сплетни? Артур ощутил укол застарелой вины.
– Музей Спадина, – сказал Артур водителю оранжево-зеленого такси, а затем прижался лбом к стеклу, наблюдая, как за окном проносится Квин-стрит.
В прошлом он жил в этом районе, но не увидел знакомых кафе и магазинов. Артур думал о закусочной, где они с Кларком часто бывали, когда им было по семнадцать. Он долго не мог вспомнить точное место и наконец нашел его, чуть дальше, чем ожидал.
