Зара надувает губки – и у нее это получается куда лучше, чем гримаска, которую много лет назад тренировала перед зеркалом Оля.
– Я буду по тебе скучать, – говорит она, – а я не хочу. Поехали вместе. Если не нравится, можешь с мамой не знакомиться, поживешь в гостинице, будешь у нас инкогнито.
– Не поеду, – говорит Андрей. – Да и вообще… я хотел с тобой поговорить.
В общем-то, это неправда: Андрей вовсе не хочет говорить с Зарой, он бы с радостью оставил все как есть, потому что Зара – молодая, красивая и влюбленная, с ней круто приходить на пати, и трахается она просто потрясающе, а после того, что Андрей собирается сказать, у них больше не будет ни пати, ни секса, это он отлично понимает, но все равно у него вырываются эти слова – «я хотел с тобой поговорить», и когда в ответ Зара недоуменно поднимает густые округлые брови (как бы приглашая давай уж, говори!), он подходит к ней, садится на широкий подлокотник, обнимает за плечи и, глядя в сторону, говорит, словно ныряя в ледяную воду:
– Я люблю другую женщину. Прости.
Когда он начинает рассказывать, Зара сбрасывает его руку с плеча, а чуть позже встает и ходит по комнате, а Андрей сидит на подлокотнике пустого кресла, говорит сбивчиво и путано, а сам думает, что главное ему сейчас не разрыдаться, и даже не потому, что мальчики не плачут, – глупости все это, – а просто не он должен плакать сегодня вечером, не его любовь отвергли, а Зары, и, сам себя перебивая, он говорит, какая Зара на самом деле прекрасная и дело вовсе не в ней, и она так резко машет рукой – прекрати! – и Андрей снова рассказывает про Аню, про их переписку, разговор по скайпу, что он все время о ней думает и что Зара достойна мужчины, который будет любить ее так, как она этого достойна, и от двух «достойна» в одной фразе у самого Андрея сводит скулы, хотя тут уж не до стилистических тонкостей, особенно если учесть, что его колотит, он сидит весь бледный и жалкий, на лбу сверкают капли пота, шея нелепо вывернута, будто Зара все еще сидит рядом и он боится на нее посмотреть. И когда Андрей в третий раз говорит: я чувствую себя таким виноватым перед тобой, Зара обходит его, обнимает сзади, прижимается всем телом, унимает его дрожь и шепчет:
– Успокойся, я все поняла. Пойдем, потрахаемся напоследок.
Господи, какая она все-таки сильная, восхищенно думает Андрей, я бы так не мог. И вот они идут в спальню, Андрей хочет включить свет, но Зара говорит: не надо, и они раздеваются в темноте, а потом, почти без всякой прелюдии, начинают заниматься любовью, и это очень странный секс: Андрей знает, что это – в последний раз, и его наслаждение только сильнее от стыда и горечи, сильнее и болезненней; и Зара тоже знает, что это – в последний раз, и потому трахается исступленно и яростно, словно хочет напоследок взять все, что ей причитается, но когда Андрей тянется ее поцеловать, она раз за разом отворачивается, и он тыкается в густые спутанные волосы, а когда пытается повернуть ее голову, Зара ударяет его по щеке, и дальше Андрей уже позволяет ей делать все, как она хочет, и только в самом конце, перед финальным содроганием, наваливается всем телом, все-таки добирается губами до лица и понимает: оно все соленое от слез.
Потом они лежат, обессиленные и несчастные, и Зара говорит:
– Помнишь, ты мне в первую ночь читал стихи?
Ее голос звучит так нежно, что кажется Андрею чужим, почти незнакомым. Он молча кивает в темноте.
– Почитай еще – в последний раз, на прощание.
Он встает, зажигает свет, достает томик Пушкина… лежит там, куда Андрей его бросил в их первую ночь, все эти месяцы ни разу не открыл. Пролистывает содержание, находит то, что хотел, начинает: Я вас любил: любовь еще, быть может, в душе моей угасла не совсем – и, подняв глаза, видит, что Зарино лицо каменеет, пропадает мягкость контуров, исчезает плавность черт, в глазах вспыхивает сухой блеск… кажется, я промахнулся со стихотворением, думает Андрей, но все равно не может остановиться. И вот наконец, после финального …любимой быть другим Зара отворачивается и говорит холодно и безразлично:
– Спасибо. А теперь вызови мне, пожалуйста, такси.
Много лет Аня верила, что если не сможет забыть свою детскую любовь, то никогда не полюбит новую жизнь, которая ей предстоит. Той зимой она поняла, что все эти годы ошибалась. Даже теперь, после того как она полтора месяца непрестанно думала про Андрея, написала ему сорок с лишним писем и, закончив разговор по скайпу, полчаса прорыдала на парковке, для нее ничего не изменилось: Америка оставалась лучшей страной на свете, ее дом – лучшим домом, Лена – ее любимой девочкой, а Саша… а Саша, наверное, по-прежнему был самым прекрасным мужем.
На каникулы они поехали в Вермонт кататься на горных лыжах. В их комнате, как всегда в американских гостиницах, стояло две кровати, таких больших, что Леночка терялась в складках одеяла и утром ее приходилось выкапывать, как машину из-под снега. Ночью Саша шептал на ухо: я хочу тебя! Давай попробуем совсем тихонько? Аня шипела: нет, не хочу тихонько! – и отодвигалась на край, благо места в кровати хватало.
Они вернулись после Нового года, и в первую же ночь Аня первой потянулась к мужу. Сашино тело привычно откликалось на прикосновения, он делал все, как любила Аня, но впервые за эти годы она не смогла ни возбудиться, ни кончить. Имитировать оргазм всегда казалось Ане унизительным и для нее, и для партнера, но в этот раз она все-таки несколько раз застонала, скорее обозначая, чем изображая возбуждение. Когда Саша дернулся последний раз, Аню охватили стыд и апатия. Надеюсь, он ничего не понял, подумала она, а если понял – ну что я могу поделать?
В первый день после каникул, проезжая мимо заснеженных домиков субурба, Аня сказала себе: я обычная женщина, никакого модного полиамори. Я не могу любить двух мужчин одновременно, это ненормально.
Но ведь я не люблю Андрея. Я любила его когда-то, я помнила его все эти годы, но сейчас я люблю Сашу. Он мой муж, отец моей дочери, самый лучший, самый нежный и заботливый мужчина в моей жизни. Андрей – просто призрак из прошлого, blast from the past, я не должна… он не должен разрушить мою семью и мою жизнь.
Приехав на работу, она не стала отвечать на имейл Андрея сразу, как в прошлом году, а дождалась следующего дня и написала очень светлое, дружеское письмо, рассказав, как они втроем с Сашей и Леночкой прекрасно провели время в горах. Следующий ее ответ тоже задержался, и на этот раз там не было ничего, кроме обсуждения фильма, который они с Сашей посмотрели на выходных. Фильм, с ее точки зрения, Андрею обязательно понравится!
Так раз за разом она увеличивала промежутки между письмами. Сперва отвечала через день, потом – через два, к концу февраля писала раз в неделю, по вторникам или средам. Игнорировала любые воспоминания и не реагировала на повторяющиеся раз за разом «я люблю тебя», «ты все еще меня любишь?», «я скучал все эти годы», зато подробно рассказывала о Леночкиной учебе, Сашиных успехах и своих проблемах на работе. Постепенно Андрей принял новые правила: вместо приглашений к скайп-коллу и признаний в любви он теперь присылал легкие и остроумные зарисовки современной московской жизни, для Ани загадочной и непонятной.
