С первого дня каждый из них имел уже своих приверженцев; но оба условились заметить престарелому и слабому князю, что, по разбитии неприятеля в позиции при Царево-Займище, слава сего подвига не ему припишется, но избравшим позицию. Причина, достаточная для самолюбца, каков был князь, чтобы снять армию с сильной позиции.
18-го армия прибыла за Гжатск. Князь нашел эту позицию также выгодной и приказал приступить к работам некоторых укреплений, производимых 19-го числа с всевозможной ревностью, но ныне представилось новое явление. Генерал Беннигсен, гордящийся похищенной им славой и почитающий себя первым генералом в свете!
Сию мысль старается он внушить при всяком удобном случае, и даже мне объявил он сие в разговорах о разных злоупотреблениях, вселившихся в армии. Все, что не от него происходило или не им было предполагаемо, подвергал осуждению. С самой Вильны питал он против меня злобу, по неудаче его происков для получения некоторого влияния на управление армии.
Он, по обыкновению, нашел Гжатскую позицию невыгодною. Я спросил у него на самом местоположении и в присутствии князя, что находит он неудобного в сей позиции? Он показал мне на обширный лес, находящийся в 1½ пушечных выстрела впереди центра, там, говорил он, скроет неприятель все свои движения, приуготовления к атаке и через него прикроет отступление в случае неудачи.
Я не мог не заметить ему, что таким образом не найдет он во всей России приличной позиции, спрашивая при том, неизвестна ли ему другая удобнейшая, ибо офицеры, посланные мной для осмотра края, за нами находящегося, доехали только до Гжатска, откуда князь их воротил в армию. Он утверждал, что заметил оных несколько в путешествии своем между Гжатском и Можайском.
Но последствие доказало, что он сие дурно замечал, ибо армии скитались, как сыны Израиля в степях Аравийских, от места до места без малейшего устройства, доколе судьба не привела их в позицию при Бородине. В упомянутом разговоре князь совершенно был моего мнения и твердо решился сражаться на сем месте.
Несмотря на то, в ночь с 19-го на 20-е получили мы повеление продолжать отступление; 19-го генерал Беннигсен назначен приказом по армиям начальником Главного штаба, а полковник Кайсаров дежурным генералом при князе Кутузове. В то же время объявлено, что их приказания должны почитаться приказаниями самого князя. Арьергарду предписано было доносить непосредственно генералу Беннигсену и получать от него предписания.
Полковник Толь, генерал-квартирмейстер 1-й армии, был прислан к князю Кутузову; следственно, 1-я армия была без квартирмейстера. Все инженеры и квартирмейстерские офицеры, пионеры и понтоны были отдалены от корпусов и армий и подчинены непосредственному начальству генерала Беннигсена.
При самых командующих генералах не оставлено квартирмейстерских офицеров, могущих сообщить им некоторые сведения о местоположениях, дорогах и позициях; все сие было достаточно к истреблению управления армии, устроенного по новому учреждению, и к уничтожению власти главнокомандующего.
Но сего еще мало: войска часто получали повеление от Беннигсена, Кайсарова, Толя и Кудашева, не только без сведения о том главнокомандующего армиею, но и корпусных командиров. Тогда сделались главнокомандующие армиями совершенно излишними. В самой армии трудно было исследовать, кто в точности начальствовал, ибо очевидно было, что князь носил только имя, под коим действовали его сообщники.
Сие устройство дел возбудило партии, а от оных произошли происки. Сильнейшая партия и имеющая обширнейшее влияние принадлежала князю Кудашеву. Хотя армия и не имела главного сведения о присоединении его к обществу начальствующих, но, в качестве зятя князя Кутузова, сохранял он первенство над прочими.
По совершении трех опасных переходов, прибыли мы, наконец, 22 августа в позицию при Бородине. Она была выгодна в центре и правом фланге; но левое крыло в прямой линии с центром совершенно ничем не подкреплялось и окружено было кустарниками на расстоянии ружейного выстрела.
Для прикрытия некоторым образом сего фланга построен был редут. В день нашего пришествия осмотрел я единственное место, занятое 1-ю армиею, для прикрытия правого фланга приказал генералу Трузсону построить несколько укреплений и засек, оконченных 25-го числа и снабженных потом артиллерией и войсками. 23-го сопровождал я князя Кутузова при осмотре левого фланга, то есть места, назначенного для 2-й армии.
Впереди 26-й дивизии примечалась отдаленная высота, в виду коей находилося пространство земли вправо и влево, служащей некоторым образом ключом всей позиции. Я упомянул князю Кутузову о сем обстоятельстве и предложил построить на сем месте сильный редут, вместо оного поставлена была батарея из 12 орудий. Последствие доказало, что надлежащее укрепление сей высоты доставило бы сражению совершенно иной успех.
Князь Багратион донес князю Кутузову, что в настоящем положении левый его фланг подвергался высочайшей опасности. Наконец, решено, что, в случае нападения неприятельского, сей фланг отступит и станет между упомянутой высотой и деревней Семеновским; на сей предмет предписано было построение батарей и редутов.
Я не постигал, почему сему движению надлежало исполниться по нападении неприятеля, а не заблаговременно, вероятно, потому, что генерал Беннигсен не желал себя опорочить, он выбрал позицию, и потому следовало пожертвовать 24-го от 6 до 7 тысяч храбрых воинов и 3-мя орудиями.
Князь Багратион также представил, что по левой стороне, в некотором расстоянии от деревни Семеновского, находилась прежняя Смоленская дорога, через которую неприятель мог обойти левый его фланг. Но князь Кутузов и Беннигсен утверждали, что сия дорога легко могла быть защищаема нестроевыми войсками; если бы, напротив того, построено было несколько редутов на главнейших высотах при сей дороге, 3-й корпус, коего отряжение сделалось необходимым, 24-го числа в полной мере удержал бы там неприятеля.
Впоследствии обстоятельства принудили к отряжению в сие место также всего корпуса и большой части кавалерии; несмотря на то, все сии войска с трудом удерживались там. Мы не нуждались в работниках для укреплений, ибо имели в своем распоряжении от 15 до 16 тысяч ополчения и множество потребных к тому орудий, доставленных нам графом Ростопчиным.
24-го числа, пополудни, арьергард, под начальством генерал-лейтенанта Коновницына, останавливавший неприятеля на каждом шагу, отступил к позиции армии. Неприятель, преследуя его, столкнулся с упомянутым редутом на левом фланге армии. Близкое расстояние оного побудило его к быстрому нападению.
Тогда началось дело, в коем вся 2-я армия принуждена была участвовать; последствием сего дела было взятие 5 орудий 2-й кирасирской дивизии; но, наконец, неприятель сбил редут, взял в оном орудия и причинил нам бесполезный урок, стоящий более, нежели из 6000 человек. Тогда 2-я армия заняла 2-ю позицию левого фланга, отступающего на деревню Семеновки. Под вечер примечено, что нестроевые войска были недостаточны к прикрытию Старой Смоленской дороги.
