Маргарита проковыляла обратно в подвал, а Кларендон все не возвращался. Чем он занимается? Что замышляет? Джорджина слышала, как за ним захлопнулась входная дверь, — значит, сейчас он наверняка находится в клинике. Может, Альфред, при его беспорядочном состоянии ума, забыл о первоначальном своем намерении? Ожидание становилось невыносимым, и Джорджине приходилось крепко стискивать зубы, чтобы не закричать.
Звонок в передние ворота, прозвучавший одновременно в доме и в клинике, разрядил наконец нервное напряжение. Она услышала кошачью поступь Сурамы, вышедшего из клиники и зашагавшего по аллее к воротам, а потом, с почти истерическим вздохом облегчения, различила знакомый твердый голос Далтона, разговаривавшего со зловещим ассистентом. Она поднялась с кушетки и нетвердым шагом двинулась навстречу фигуре, возникшей в дверном проеме. Оба они не промолвили ни слова, пока Джеймс не поцеловал ей руку в учтивой старомодной манере, а затем Джорджина пустилась в сбивчивые объяснения, торопливо рассказывая обо всех последних событиях, о случайно подслушанных разговорах и мельком увиденных сценах, о своих страхах и подозрениях.
Далтон слушал с серьезным и понимающим видом. Первоначальное замешательство постепенно сменилось в нем изумлением, сочувствием и решимостью. Записка, оставленная небрежному служителю, несколько запоздала и застала его в самый разгар оживленной дискуссии о Кларендоне, которая велась в комнате отдыха. Один из членов клуба, доктор Макнейл, принес медицинский журнал со статьей, написанной с расчетом вывести из душевного равновесия любого преданного своему делу ученого, и Далтон как раз попросил разрешения взять сию публикацию для внимательного ознакомления, когда ему наконец вручили записку. Отказавшись от возникшего было намерения доверительно изложить доктору Макнейлу свое мнение об Альфреде, губернатор сразу же потребовал шляпу и трость, а затем, не теряя ни минуты, взял кеб и поехал к Кларендонам.
Ему показалось, что при виде его Сурама встревожился, хотя он и посмеивался на свой обычный манер, направляясь к клинике. Впоследствии Далтон часто вспоминал походку и хихиканье ассистента в тот зловещий вечер, ибо тогда он видел сие таинственное существо в последний раз. Когда Сурама вошел в вестибюль клиники, его низкие гортанные смешки слились с глухими раскатами грома, донесшимися из-за далекого горизонта.
Когда Далтон выслушал Джорджину и узнал, что Альфред вот-вот должен вернуться со шприцем морфия, он почел за лучшее поговорить с доктором наедине. Посоветовав Джорджине удалиться в свою комнату и подождать там развития событий, он принялся расхаживать по сумрачной библиотеке, рассматривая книжные полки и прислушиваясь, не раздастся ли нервная поступь Ктарендона на дорожке, ведущей от клиники. Несмотря на горевшую люстру, в углах просторного помещения сгущались тени, и чем внимательнее Далтон разглядывал книги, тем меньше нравился ему выбор друга. То была не обдуманно подобранная библиотека обычного врача, биолога или просто широко образованного человека. В этой коллекции содержалось слишком много книг на сомнительные псевдонаучные темы — сочинений, посвященных туманным абстрактным умозрениям и запретным средневековым ритуалам или странным экзотическим мистериям, написанных с использованием диковинных алфавитов, одновременно знакомых и незнакомых.
Толстый журнал наблюдений, лежавший на столе, тоже оставлял нездоровое впечатление. Почерк свидетельствовал о невротическом возбуждении, а общий смысл заметок отнюдь не вселял спокойствия в душу. Значительные куски текста были написаны неразборчивыми греческими буквами, и когда Далтон, в попытке перевести записи, вызвал из глубин памяти свои лингвистические познания, он вдруг вздрогнул и пожалел, что недостаточно добросовестно штудировал Ксенофонта и Гомера в университетские годы. Что-то здесь было неладно, совсем неладно — и губернатор опустился в кресло у стола, все внимательнее вчитываясь в писанину доктора на вульгарном греческом. Потом совсем рядом с ним раздался шорох, и он нервно вздрогнул, когда на его плечо решительно легла чья-то ладонь.
— Какова, позвольте поинтересоваться, причина вашего вторжения? Вы могли бы сообщить о своем деле Сураме.
Кларендон с ледяным выражением лица стоял возле кресла, держа в руке маленький золотой шприц. Он казался очень спокойным и совершенно нормальным, и в первый момент Далтон подумал, что Джорджина сильно сгустила краски, описывая состояние брата. Да и может ли человек, изрядно подзабывший греческий, верно судить о содержании беглых записей, сделанных на этом языке? Губернатор решил подойти к разговору крайне осторожно и мысленно поблагодарил счастливый случай, поместивший благовидный предлог в карман его сюртука. Он держался совершенно невозмутимо и уверенно, когда поднялся на ноги и ответил:
— Я не думал, что ты сочтешь нужным посвящать в дело подчиненного, но мне показалось, что тебе следует немедленно прочитать эту статью.
Он извлек из кармана журнал, взятый у доктора Макнейла, и вручил Кларендону.
— Страница пятьсот сорок два — увидишь там заголовок «Черная лихорадка побеждена новой сывороткой». Статья написала доктором Миллером из Филадельфийского университета, и он считает, что опередил тебя с твоим препаратом. Публикация обсуждалась сегодня в клубе, и Макнейл считает приведенную там аргументацию весьма убедительной. Будучи юристом, а не медиком, я не могу судить о подобных предметах, но, во всяком случае, я решил, что тебе не следует упускать возможность ознакомиться со статьей, пока она свежая. Разумеется, если ты занят, я не буду тебя отвлекать…
Кларендон резко прервал губернатора:
— Я собираюсь сделать укол сестре — ей нездоровится, — но потом я посмотрю, что там пишет этот шарлатан. Я знаю Миллера — чертов подхалим и невежда, и я сомневаюсь, что при своих жалких умственных способностях он мог украсть мою методику, воспользовавшись скудными обрывочными сведениями, почерпнутыми здесь.
Внезапно внутренний голос предупредил Далтона, что Джорджина ни в коем случае не должна получить инъекцию предназначенного для нее препарата. Было в нем что-то подозрительное. Судя по ее словам, Альфред потратил непомерно много времени на приготовление раствора — гораздо больше, чем требуется, чтобы развести таблетку морфина. Он решил по возможности дольше задержать доктора и исподволь выяснить его умонастроение.
— Очень жаль, что Джорджине нездоровится. А ты уверен, что инъекция поможет? Или хотя бы никак не повредит ей?
Кларендон судорожно дернулся, и Далтон понял, что попал в самую точку.
— Повредит? — выкрикнул доктор. — Не пори чушь! Ты знаешь, что Джорджина должна быть совершенно здорова — идеально здорова! — чтобы послужить науке, как подобает представительнице семейства Кларендонов. Она, по крайней мере, понимает, сколь высокая это честь — быть моей сестрой. Ни одна жертва, принесенная ради моей работы, не кажется ей чрезмерной. Она жрица истины и научного прогресса, как я — их жрец.
Он прервал свою истерическую тираду и, слегка задыхаясь, уставился на Далтона безумным взором. Внимание его явно переключилось на другой предмет.
— Однако дай-ка я взгляну, что там пишет этот чертов шарлатан, — продолжил доктор. — Если он думает, что может ввести в заблуждение настоящего врача своей псевдомедицинской риторикой, значит, он даже глупее, чем я полагал!
