В один прекрасный день он призвал к себе одного из своих конторщиков — молодого человека, который появился в Крунбеккене почти одновременно с Шагерстремом и был его близким другом и приятелем.
— Послушайте, душка Нюман, — сказал заводчик Фреберг, — с Шагерстремом, должно быть, что-то неладно. Отправляйтесь тотчас же в Стокгольм и привезите его сюда. Возьмите мою карету. Если вернетесь без него, вам будет отказано от места.
Конторщик Нюман стоял, точно громом пораженный. Места в Крунбеккене он не хотел бы лишиться ни за какие блага в мире. Собственно, он был весьма способный малый, но до крайности ленивый, а тут ему посчастливилось стать до такой степени необходимым дамской половине семьи хозяина, что он почти совершенно забросил конторскую работу. Он должен был играть в вист со старой госпожой, читать вслух молодым барышням, срисовывать для них узоры, сопровождать их во время верховых прогулок и быть их преданным и послушным кавалером. Без душки Нюмана не обходилась ни одна увеселительная затея. Он был вполне доволен своей участью и не желал никаких перемен.
Итак, конторщик Нюман отправился в Стокгольм, чтобы спасти не только Шагерстрема, но и самого себя. Он ехал день и ночь и утром, в восьмом часу, прибыл на место. Он остановился на постоялом дворе, тотчас же заказал лошадей на обратный путь, наскоро позавтракал и отправился к Шагерстрему.
Он позвонил и сказал отворившему дверь лакею, что хочет повидать Шагерстрема. Слуга ответил, что господина Шагерстрема увидеть нельзя. Он ушел со двора.
Конторщик назвал свое имя и просил передать, что послан с важным поручением от заводчика Фреберга. Через час он зайдет опять.
Ровно час спустя Нюман снова был у Шагерстрема. Он подъехал к дому в карете Фреберга, запряженной свежими лошадьми, с припасами на дорогу, словом, совершенно готовый в обратный путь.
Но в передней его встретил лакей и сказал, что хозяин просил господина Нюмана пожаловать позднее, так как он будет занят на важном заседании. В голосе слуги Нюману послышались некоторая принужденность и смущение. Он заподозрил, что лакей обманывает его, и спросил, где будет происходить заседание.
— Господа собрались здесь, в большой зале, — ответил лакей, и Нюман увидел, что в прихожей и вправду висит множество шляп и пальто.
Недолго думая, он также снял с себя пальто и шляпу и протянул их лакею.
— Надеюсь, в доме найдется комната, где я мог бы подождать, — сказал он. — У меня нет охоты бродить по улицам. Я ехал всю ночь, чтобы прибыть сюда к сроку.
Видно было, что слуга колеблется, впускать ли его, но Нюман не успокоился, покуда не был введен в небольшой кабинет, находящийся перед залой.
Вскоре через кабинет прошли два господина, которые должны были присутствовать на заседании. Шедший впереди слуга распахнул перед ними двери. Конторщик Нюман воспользовался случаем и бросил взгляд внутрь залы. Он увидел множество почтенных сановитых старцев, сидящих вокруг большого стола, заваленного документами. Он заметил также, что все эти документы написаны на гербовой бумаге.
«Что за притча? — удивился он. — Эти бумаги похожи на купчие или закладные. Шагерстрем, видно, затевает какое-то большое дело».
Тут же он заметил, что самого Шагерстрема среди сидящих за столом нет.
Что бы это могло значить? Ведь если Шагерстрем не принимает участия в заседании, то он мог бы поговорить с ним, Нюманом.
Наконец из залы в кабинет вышел один из господ. Это был королевский секретарь, которого Нюман встречал в Крунбеккене в те времена, когда тот в числе других приезжал свататься к богатой невесте. Он поспешил к нему навстречу.
— Ба! да это вы, душка Нюман… то есть, простите, господин Нюман, — произнес секретарь. — Рад видеть вас в Стокгольме. Как дела в Крунбеккене?
— Не могли бы вы устроить так, чтобы я смог поговорить с Шагерстремом? — спросил бухгалтер. — Я ехал день и ночь, у меня важное дело, а я никак не могу его повидать.
Секретарь взглянул на часы.
— Боюсь, что вам, господин Нюман, придется на часок-другой запастись терпением и подождать, пока не кончится заседание.
— Но о чем же они совещаются?
— Не уверен, что я имею право говорить об этом сейчас.
Конторщик подумал о приятной должности, которую он исправлял при старой госпоже и барышнях, и осмелился высказать дерзкую догадку.
— Я знаю, что Шагерстрем намерен сбыть с рук все свои владения, — сказал он.
— Вот как! Стало быть, у вас там уже известно об этом, — отозвался секретарь.
— Да, это мы знаем, но нам неизвестно, кто их покупает.
— Покупает! — воскликнул секретарь. — Какое там покупает! Все свое состояние Шагерстрем жертвует на богоугодные дела — в масонский приют, вдовьи кассы
[106] и прочее. Однако прощайте, спешу! Я должен буду составить дарственную после того, как господа в зале договорятся об условиях.
Бухгалтер, задыхаясь, разевал рот, точно рыба, выброшенная на берег. Если он приедет домой с этакой вестью, старик Фреберг до того рассвирепеет, что он, Нюман, и часу не останется на своей приятной должности в Крунбеккене. Что же делать? Что бы такое придумать?
В тот миг, когда секретарь уже готов был исчезнуть в дверях, Нюман схватил его за рукав.
— Вы не могли бы передать Шагерстрему, что мне непременно надо переговорить с ним? Скажите, что это очень важно. Скажите, что сгорел Старый Завод!
— Да, да, разумеется! Такое несчастье!
Спустя несколько минут в дверях появился маленький, смертельно бледный человек, до крайности исхудалый, с покрасневшими глазами.
— Что тебе надо? — обратился он резко и коротко к Нюману, точно раздосадованный тем, что ему докучают.
Конторщик снова разинул рот от удивления и не в силах был вымолвить ни слова. Боже, что сталось с Шагерстремом! Разумеется, красавцем он не был никогда, но в те времена, когда он бродил в Крунбеккене, томимый любовной тоской, в нем было что-то неуловимо привлекательное. Теперь же Нюман попросту испугался за своего бывшего приятеля.
— Что ты сказал? — снова заговорил Шагерстрем. — Старый Завод сгорел?
Конторщик прибегнул к этой маленькой вынужденной лжи лишь только затем, чтобы встретиться с Шагерстремом. Но теперь он решил покуда в обмане не признаваться.
— Да, — ответил он, — в Старом Заводе был пожар.
— И что же сгорело? Господский дом?
Конторщик Нюман пристальнее вгляделся в Шагерстрема и увидел его потухший взгляд и поредевшие на висках волосы.
«Нет, тут господского дома мало, — подумал он. — Тут требуется основательная встряска!»
— О нет; смею сказать, это было бы еще полбеды.
— Что же тогда? Кузница?
