Норберг звонил ей раз в несколько дней. Сама она старалась не искать с ним связи, чтобы не выглядеть надоедливой. Она не знала, что творится у него внутри, и боялась разрушить их хрупкую дружбу.
Лето выдалось сухим и жарким. Лида распахнула все окна в квартире и включила вентилятор, но липкие струйки пота все равно противно сползали между лопаток, пока она укладывала коробки с вещами. Вечер приносил долгожданную прохладу, и Лида садилась со стаканом прохладного сока на подоконник, глядя, как зажигаются окна.
– Мне пришли результаты анализов, – сообщил ей Андерс в один из таких вечеров.
– Хорошо, – ответила Лида.
– И ты даже не спросишь, что там?
– Я и так знаю.
– Я стану отцом!
– Мои поздравления.
– И даже не скажешь, что ты была права?
– Нет. Но я рада, что теперь все ясно.
– Я пересматривал ту запись… С ребенком. Это удивительно.
– Все вдруг стало иначе, правда?
– Да. Я как будто что-то хочу тебе сказать, но никак не подберу слова. Но когда ты прилетишь, я свожу тебя в самый лучший ресторан, даю слово.
– Ты еще не передумал поселить меня в своем доме?
– Почему ты спрашиваешь?
– Не знаю. Все это как-то странно. Мы с тобой едва знакомы.
– Я знаю достаточно. Но если ты против, я могу найти тебе квартиру.
– Я совсем запуталась.
– Давай ты приедешь и мы вместе разберемся.
Спустя две недели Лида собралась с силами и поехала на кладбище. На их семейном участке цвел барвинок. Его посадила еще ее бабушка: они вместе приезжали ухаживать за могилой родителей. Лида села на маленькую скамеечку, прополола сорняки, посадила саженец белой плетистой розы. Такая росла на даче, и Лида подумала, что дедушке бы понравилось. Пригладила холмик, словно поправляя одеяло, и мысленно попрощалась. Она отдала последние из «гробовых» денег за новую гравировку на семейной гранитной плите.
В середине июля она закончила оформлять бумаги, связанные со смертью деда и наследством, и получила визы. Дважды приходили смотреть квартиру. Андерс при каждом звонке спрашивал, долго ли еще она будет собираться. Лида подсознательно оттягивала момент переезда, прыжок в новую жизнь ее страшил.
Она записалась в женскую консультацию, сдала анализы, на сей раз пройдя все дебри бесплатной медицины. Последнее УЗИ показало, что плацента поднялась, и угроза выкидыша миновала. Узнав об этом, Норберг выслал ей электронный авиабилет в первый класс на 31 июля.
– Этого времени тебе точно хватит, – сказал он. – Или я прилечу сам.
И поскольку одна семья согласилась снять квартиру с августа, Лида решила лететь.
Глава 17
После московской жары Лида почти не почувствовала разницу в климате. Лос-Анджелес дыхнул на нее горячим воздухом, едва она вышла из аэропорта. После долгой очереди на паспортном контроле Лида мечтала поскорее оказаться в кровати. Первый класс был, бесспорно, комфортным, но спина ныла и требовала горизонтали.
Лида ожидала, что ее встретит сам Андерс, потому что накануне отлета он написал: «Жду встречи», – но в аэропорту его не было. Телефон Лида без местной симки включить не могла, и когда она уже смирилась с мыслью, что придется ехать на такси, она наткнулась взглядом на человека с табличкой «Lidiya Strelnikov».
– Это я! – обрадованно провозгласила она, волоча за собой чемодан на колесиках.
– Вы к мистеру Норбергу? – уточнил мужчина.
– Да.
– Меня зовут Эйдан. Я помогу, – он взял у нее багаж.
– Я думала, что Ан… мистер Норберг встретит меня сам, – сказала Лида, плюхнувшись на заднее сиденье тонированного автомобиля.
– Известные люди стараются лишний раз сюда не приезжать, здесь всегда дежурит кто-то из папарацци.
Лида вспомнила многочисленные снимки звезд, сделанные в аэропорту Лос-Анджелеса, и была вынуждена согласиться. Хотя Андерс мог бы предупредить ее.
Они ехали около полутора часов. К счастью, был уже вечер, и им удалось избежать пробок. После пропускного пункта Лида поняла, что они попали на какую-то элитную территорию. Эйдан провез ее вдоль высокого забора и затормозил около современной одноэтажной виллы с плоской крышей. Из-за огромных окон она походила на стеклянный куб.
Лида вышла и огляделась. Садовые фонари освещали деревья и цветущие кусты. После перелета, аэропорта и трассы было оглушающе тихо. Прогретый воздух пах иначе, чем дома. Возможно, растениями. Местность была холмистая, и к дому, стоящему на пригорке, вели ступени. Здание утопало в зелени.
Свет горел. Эйдан поднес чемодан к двери и позвонил. Лида поправила волосы, ожидая увидеть Андерса, но открыла полная невысокая женщина в переднике.
– Вы Лидия? Проходите, добро пожаловать, – сказала она с акцентом. – Меня зовут Глория.
– Очень приятно.
Лида прошла в гостиную. Во всем был виден скандинавский вкус Андерса: стеклянные стены, деревянный пол и простая лаконичная мебель. Ничего лишнего. Все было в одном: и гостиная, и кухня, и столовая. Длинный обеденный стол с авангардными красными стульями, на котором стояла черная миска с фруктами. И какая-то абстрактная картина.
Вспомнив про водителя, Лида полезла в сумку за кошельком, но Эйдан сказал, что ему уже заплатили, и ушел.
– Мистер Норберг попросил дождаться вас, – сказала Глория. – Он на съемках и вернется только утром. Вы же понимаете, про вампиров снимают ночью.
Лида улыбнулась. У Глории была очень живая и заразительная мимика.
– Пойдемте, я вас провожу, – Глория подхватила чемодан и покатила за собой, не переставая болтать. – Я помогаю мистеру Норбергу по хозяйству. Убираюсь два раза в неделю, иногда готовлю. Вот, здесь ваша спальня.
В просторной светлой комнате стояла большая кровать с кучей подушек всех оттенков синего. Массивное деревянное изголовье, туалетный столик в форме буквы «П», зеркало. На окнах во всю стену висели жалюзи.
– Вот шкаф, – Глория указала на скрытые в углу дверцы, – а там – ванная.
Ванная была отделена от спальни раздвижными дверями из матового стекла. Стекло, дерево и металл были, видимо, любимыми материалами архитектора. Все было таким сияющим и чистым, что казалось новым. Либо этой ванной не пользовались, либо Глория была мастером своего дела.
Все поверхности отражали свет. Чаша ванны утопала в мраморном основании. Еще там стояли душевая кабина, раковина и туалет. Примерно такого размера были комнаты в московской квартире Лиды.
– Вы можете располагаться, а я разогрею ужин. Я редко готовлю для мистера Норберга, но он попросил сделать для вас исключение и обязательно проследить, чтобы вы поели.
