— Scuisi?
Папа радуется:
— И вам тоже скузи-вузи. — Он поворачивается ко мне с широкой улыбкой на лице: — Скузи. Отличное слово.
— Mi dispiace tanto, signore, la prego di ignorarlo, e un vecchio sciocco e non sa cosa dice? — Это говорю я — извиняюсь перед итальянцем, которого явно сбили с толку папины комментарии. Представления не имею, что сказала, но он улыбается мне в ответ и продолжает регистрацию.
— Ты говоришь по-итальянски? — Папа удивлен, я лихорадочно соображаю, что бы такое ему сказать, однако тут, к счастью, раздается спасительный голос — передают объявление по громкой связи. — Ш-ш-ш, Грейси, — отвлекается папа от моих лингвистических подвигов. — А вдруг это для нас? Нам лучше поторопиться.
— У нас до вылета еще два часа.
— А почему мы приехали так рано?
— Так нужно. — Я уже начинаю утомляться, и чем более усталой я себя чувствую, тем короче становятся мои ответы.
— Кто сказал?
— Служба безопасности.
— Служба безопасности чего?
— Аэропорта. Вон там, видишь? — Я киваю в сторону металлоискателей.
— Куда мы идем теперь? — спрашивает он, как только я достаю из автомата посадочные талоны.
— Сдать наши чемоданы.
— А мы не можем взять их с собой?
— Нет.
— Здравствуйте. — Девушка за стойкой рядом с металлоискателем улыбается и берет мой паспорт и папино удостоверение.
— Здравствуйте, — весело отвечает папа, умильная улыбка пробивается сквозь морщины его постоянно нахмуренного лица.
Я тяжело вздыхаю. Он всегда был падок на женский пол.
— Сколько мест багажа вы сдаете?
— Два.
— Вы сами собирали свой багаж? — Да.
— Нет. — Папа толкает меня локтем и хмурится. — Ты же собирала мой чемодан за меня, Грейси.
Я терпеливо объясняю:
— Да, но ты был в это время со мной, папа. Мы собирали его вместе.
— Она не это спросила. — Он поворачивается обратно к девушке: — Это не страшно?
— Нет, — отвечает та и продолжает расспросы. — Кто-нибудь просил вас пронести что-нибудь в самолет и вашем багаже?
— Не…
— Да, — опять перебивает меня папа. — Грейси положила пару своих туфель в мой чемодан, потому что в ее они не влезали. Мы едем всего на три дня, а она взяла с собой три пары. Три.
— Есть ли в вашей ручной клади острые, режущие предметы, что-нибудь могущее представлять опасность в полете: ножницы, пинцет, зажигалка или что-то подобное?
— Нет, — говорю я.
Папа поеживается и не отвечает.
— Папа, — толкаю я его локтем. — Скажи ей «нет».
— Нет, — наконец отвечает он.
— Молодец, — саркастически благодарю я его.
— Удачной поездки. — Девушка возвращает наши документы.
— Большое спасибо. У вас очень красивая помада, — успевает добавить папа, перед тем как я оттаскиваю его прочь.
Я глубоко дышу, стараясь успокоиться, и напоминаю себе, что папа первый раз в аэропорту, он раньше никогда не слышал подобных вопросов — неудивительно, что семидесятипятилетнему старику они могут показаться довольно странными.
— Ты волнуешься?
— Безумно, дорогая.
Не знаю, как развеять его тревогу, и замолкаю.
Беру прозрачный пластиковый пакет и наполняю его своей косметикой и его таблетками, и мы медленно движемся через лабиринт, который представляет собой очередь к металлоискателям.
— Я чувствую себя маленькой мышкой, — замечает папа. — А в конце сыр будет? — Он хрипло смеется.
Господи, надо было заранее рассказать ему о процедуре проверки! Но поздно — буду воодушевлять личным примером.
— Папа, делай все так, как тебе скажут эти люди из службы безопасности, хорошо? — Я расстегиваю ремень и стягиваю куртку. — Тогда все обойдется без неприятностей.
— Неприятностей? Каких неприятностей? Что ты делаешь? Почему ты раздеваешься, Грейси?
Я издаю тихий стон.
— Сэр, не могли бы вы снять ваши ботинки, ремень, пальто и кепку?
— Что? — Папа смеется, не веря своим ушам.
— Снимите ваши ботинки, ремень, пальто и кепку.
— Я не буду этого делать. Вы хотите, чтобы я ходил в одних носках?
— Папа, пожалуйста, сделай это, — говорю я сквозь зубы.
— Если я выну ремень, с меня спадут брюки, — сердито заявляет он.
— Ты можешь придерживать их руками, — огрызаюсь я.
— Господь всемогущий! — громко взывает папа. Молодой офицер оглядывается на своих коллег.
— Папа, просто сделай это, — говорю я уже тверже. За нами собирается чрезвычайно длинная очередь из раздраженных опытных путешественников, которые уже сняли свои ботинки, ремни и пальто.
— Пожалуйста, выньте все из карманов, — вмешивается другой сотрудник службы безопасности — постарше и с сердитым лицом.
Папа выглядит неуверенным.
— О господи, папа, это не шутка. Давай же, ты всех одерживаешь.
— А я могу все вынуть из карманов вон там, вдали от нее?
— Нет, вам придется это сделать прямо здесь.
— Я не смотрю. — И я резко отворачиваюсь.
Слышу звенящие звуки, пока папа опустошает карманы.
— Сэр, вам должны были сказать, что вы не можете взять эти вещи с собой на борт.
Оборачиваюсь и вижу, что сотрудник службы безопасности держит в руках зажигалку и кусачки для ногтей на ногах, пачка сигарет лежит на подносе вместе с маминой фотографией. И бананом.
— Папа! — восклицаю я.
— Пожалуйста, не вмешивайтесь.
— Не говорите так с моей дочерью. Я не знал, что не могу взять это с собой. Она сказала ножницы, пинцет, воду и…
— Хорошо, мы понимаем, но нам придется у вас это забрать.
— Но это моя лучшая зажигалка, вы не можете забрать ее у меня! А что я буду делать без своих кусачек?
— Мы купим новые, — цежу я сквозь зубы. — А теперь, пожалуйста, делай то, что тебе говорят.
— Так и быть! — Он яростно машет на них руками. — Забирайте эти чертовы штуки!
— Сэр, пожалуйста, снимите кепку, пальто, ботинки и ремень.
— Он пожилой человек, — тихо говорю я сотруднику службы безопасности так, чтобы меня не слышала собирающаяся за нами толпа. — Ему нужен стул, чтобы он мог сесть и снять ботинки. И ему вообще-то нельзя их снимать, потому что это ортопедическая обувь. Вы не можете пропустить его без досмотра?
