Жена Милтона Грина оставила о Мэрилин Монро любопытные воспоминания, вызывающие неоднозначное впечатление. Эми утверждала, что они с Мэрилин стали близкими подругами, и, скорее всего, так и было. Она рассказала о кинозвезде, с которой долгие месяцы была неразлучна и в Уэстоне, и в Нью-Йорке, много интересного.
Например, о том, какой неподдельной страстью, пусть и ненадолго, загоралась Мэрилин, когда ее что-то увлекало. В уэстонском доме Гринов была обширная библиотека, и однажды Монро попалась на глаза книга о Наполеоне. Впервые узнав из нее о Жозефине Богарне, Мэрилин принялась выискивать любые крупицы сведений о первой супруге Бонапарта. Мэрилин буквально бредила Жозефиной и готова была говорить о ней за завтраком, обедом и ужином. "Ее завораживали женщины, которые сумели чего-то добиться", — полагала Эми.
В другой раз, когда Мэрилин надела длинный шарф, собираясь покататься на мотоцикле с Милтоном, Эми в шутку напомнила ей о судьбе Айседоры Дункан. (Как известно, знаменитая танцовщица погибла, задушенная собственным шарфом, зацепившимся за колесо автомобиля.) Но Монро не знала, кто такая Дункан. А после того, как Мэрилин это объяснили, ее героиней стала уже Айседора.
Мэрилин завела дневник — изящную книжицу в кожаном переплете с миниатюрными замочком и ключиком. Она не расставалась с дневником, с трогательной скрупулезностью делая в нем записи обо всем, что читала или слышала, записывая даже обрывки бесед.
Но, несмотря на эти и многие другие занимательные и окрашенные искренней симпатией к Мэрилин эпизоды, в мемуарах Эми часто проскальзывает не то что просто критический, а откровенно покровительственный и даже неприязненный тон.
По словам очевидцев, Мэрилин и Эми часто беззаботно веселились вместе, как две школьницы. Но временами Эми явно пыталась уязвить подругу. Например, прилюдно намекая на ее необразованность или приказывая ей (а не прося) при других гостях пойти на кухню и сделать бутерброды.
Этой двойственности в отношении Эми к Мэрилин можно найти не одно объяснение. Вероятно, "аккуратистке" Эми иногда очень тяжело было жить бок о бок с неряхой Мэрилин, подбирать с пола разбросанные вещи и вообще ухаживать за ней в быту так, будто актриса была еще одним ее ребенком. Педантам бывает сложно выносить людей рассеянных — впрочем, как и наоборот.
И в 1955-м — 1956-м, и во все последующие годы Эми яростно отрицала, что, возобновив знакомство, ее муж и Мэрилин возобновили и роман. (В этом был уверен, например, Элиа Казан, да и многие другие знакомые Гринов и Монро.)
Но, хотя Эми, дитя кубинских аристократов, бывшая манекенщица, в любом обществе выделялась броской, яркой красотой, элегантностью, изысканностью, Мэрилин была Мэрилин. И этим все сказано. Могла ли Эми не ревновать ко времени и вниманию, которые уделял кинозвезде ее муж, даже если точно знала, что физической близости между ними нет?
Помимо того, Милтон тратил на нужды "ММР" и на саму Монро, которую практически содержал, когда она не снималась, кучу денег. Сказать "в ущерб семейному бюджету" — значит не сказать ничего. Конечно, Грин надеялся, что когда-нибудь инвестиции окупятся с лихвой, но пока что он ничего не жалел для своей "звездной подруги". Мэрилин разъезжала по Нью-Йорку на подаренном Милтоном черном спортивном "тендерберде". Заработков фотографа Грину не хватало, и весной 1955-го ему пришлось заложить дом в Уэстоне. Что, конечно, не могло не тревожить Эми.
Невзирая на шпильки миссис Грин, время, проведенное в ее компании, было явно не худшим в жизни Мэрилин.
"Возле нас она познакомилась с совсем другой жизнью, а это была жизнь интенсивная и четко организованная. У Мэрилин имелась собственная небольшая комната, где она размещалась, когда приезжала к нам погостить. Однако основную часть времени все мы проводили в различных нью-йоркских компаниях и сферах. Нас везде приглашали, и мы занимались буквально всем. Мэрилин желала стать образованной дамой, но одновременно хотела быть и звездой. В этом заключался конфликт. Но поначалу она была весьма счастлива, борясь за правое дело, сражаясь с Зануком и вообще чувствуя себя важной персоной".
(Забегая вперед, скажем, что "сражения с Зануком" к концу 1955 года завершились мирным соглашением. Мэрилин, вернее, Милтон и нанятые им юристы добились удобных для актрисы условий сотрудничества с "20th Century Fox". По заключенному на следующие семь лет новому контракту Мэрилин обязана была сняться всего в четырех фильмах фильмах "Fox", причем с правом утверждать сценарии, режиссеров и операторов. Контракт предписывал также премию за "Зуд седьмого года", гонорар в 100 000 долларов за ближайший фильм плюс 500 долларов в каждую неделю съемок на прислугу и мелкие расходы, ежегодный оклад в 100 000 долларов для Мэрилин Монро и 75 000 долларов для Милтона Грина.)
Из мемуаров Эми Грин также следует, что актриса рассказывала о ребенке, рожденном ей еще в подростковом возрасте и отданном на усыновление. По словам Монро, она всю жизнь сожалела об этом поступке. Примерно то же самое Мэрилин говорила и Лене Пепитоне.
Марлон Брандо
Будь эта жалостная история о ребенке, которого родила юная девушка, сама еще ребенок, правдой, — она дала бы нам повод по-новому взглянуть на многое в характере и судьбе Мэрилин Монро. Но, судя по всему, это было лишь вымыслом для привлечения внимания. Косвенно на это указывают и свидетельства врача Монро Леона Крона: похоже, что Мэрилин, страдавшая запущенными еще в ранней юности проблемами с половыми органами, вообще не способна была выносить ребенка. И медицина, на ее тогдашнем уровне, вряд ли сумела бы помочь.
Недоверчиво отнеслась к сетованиям и самобичеванию приятельницы и Эми. "Мэрилин, — замечала она, — была большой мастерицей на выдумки, особенно когда хотела шокировать, вызвать интерес".
Мэрилин рассказывала Эми и о десятках абортов, якобы сделанных в юности. (Как мы помним, Леон Крон отрицал это.) И о том, что еще девочкой пристрастилась к наркотикам. (Мэрилин, как известно, страдала от увеличивающейся год от года зависимости от лекарственных препаратов, но началось это отнюдь не тогда, когда она была подростком. А веских доказательств того, что она принимала наркотики, нет вовсе. Также не была Монро и алкоголичкой, хотя и могла иной раз переборщить с любимым ею шампанским или с бурбоном с содовой.)
К этим откровениям Эми тоже относилась скептически.
Милтон Грин помимо самоотверженности проявлял и немалую изобретательность для того, чтобы дать Мэрилин возможность лишний раз прорекламировать себя. Это могло быть и что-то относительно привычное, вроде организации очередного интервью или участия Монро в цикле радиопередач либо телепрограмме, и нечто экстравагантное. Так, в марте с легкой руки Милтона Мэрилин в соблазнительном наряде проехала по городу на розовом слоне — в благотворительном шоу в пользу фонда для больных артритом. Журналистам она сказала, что получила от этого колоссальное удовольствие, потому что в детстве ее никогда не водили в цирк.
