Мэрилин вздрогнула, когда учитель, ничего не знавший об ее сложных душевных переживаниях, порекомендовал ей прочесть пьесу Артура Миллера "Смерть коммивояжера", а еще лучше посмотреть спектакль по ней. А однажды Чехов прочел ей вслух отрывок своей знаменитой впоследствии книги "О технике актерской игры", над которой тогда работал. В нем говорилось о "художниках такого масштаба, как Артур Миллер и Элиа Казан, и о магии их творчества, в котором присутствует как исконно американская, так и общечеловеческая трагедия"…
Михаил Чехов говорил Мэрилин, что можно научиться выходить за пределы собственной натуры, познавая и упражняя свое тело.
"Наши тела могут быть нашими самыми лучшими друзьями или же злейшими врагами. Тебе следует попытаться трактовать свое тело как инструмент, выражающий творческие мысли. Ты должна стремиться к достижению полной гармонии между телом и психикой… Одни дискуссии по поводу персонажа, его сознательный и разумный всесторонний анализ не в состоянии дать желанного эффекта, который состоит в том, чтобы актер превратился в другого человека. Доверяясь только своему мыслящему разуму, ты останешься холодной и пассивной. Но если ты сумеешь создать "воображаемое тело", то твоя воля и чувства как бы сами пожелают вселиться в другую личность".
"Но что проку в самых искусных преподавателях, в самых упорных словах, в самых усердных занятиях, если все равно приходится играть одних только хорошеньких дурочек?" — могла бы спросить Монро у Чехова, не будь она исполнена почтения к нему…
Однако зрители, миллионы зрителей, для которых Мэрилин воплощала небывалое сочетание сияющей дивы и свойской милой девчонки с соседского двора, полюбили ее даже в фильмах-однодневках. На студию ежедневно приходили кипы адресованных Монро писем с восхищенными, часто неграмотными признаниями в любви и просьбами прислать фото.
К 1952 году сложилась парадоксальная ситуация — Мэрилин превращалась в самую знаменитую звезду Голливуда, почти не имея на счету крупных ролей.
Норман Мейлер охарактеризовал этот этап ее карьеры и жизни так: "И однако во всех этих экранных поделках, зачастую призванных выдвинуть на первый план других звезд, во всех сходящих с конвейера комедиях, вестернах, детективах, во всех второстепенных и эпизодических ролях, что, кажется, только и выпадают на ее долю, она остается едва ли не самой яркой и интригующей индивидуальностью. Еще не успевает завершиться этот серый, монотонный период, а ее имя — независимо от того, сколь длительно ее присутствие в кадре, — уже выносят в верхние строки вступительных титров. Итак, она состоялась. Состоялась, всплыла, родилась из океана удручающей заурядности, родилась из мутного потока целлулоида, который и язык не повернется назвать фильмами, родилась на пепелище старых картин. Она продолжает возрождаться из этого пепелища и сегодня, когда пересматриваешь эти картины. Продолжает заражать с экрана своей удивительной живостью, как правило, затемняя других исполнителей.
У нее больше энергии, больше юмора, больше готовности безоглядно отдаться роли и самому процессу игры. Да, она именно играет своих героинь, излучая ощущение счастья — счастья сниматься в кино! А кто не знает, сколь незаменимо такое излучение в любом непритязательном зрелище? Она — олицетворение магического обряда, творимого в священной обители кинематографа, но ее родная студия — последняя, до чьих сотрудников это доходит".
Сама же Монро в сердцах говорила своей сестре Бернис: "Как все нелегко! Даже не знаю, во скольких плохих фильмах актриса может сняться, прежде чем она просто станет известной… отвратительных фильмах!"
А покуда в личной жизни Мэрилин назревали радикальные изменения. В феврале или в начале марта 1952 года она познакомилась с культовым в США бейсболистом Джозефом Полом Ди Маджио, бывшим центральным принимающим нью-йоркской команды "Янки". Ему было 37, а ей 25, заря ее славы только занималась, а он недавно ушел из спорта из-за последствий "боевых" травм. Оба были уже один раз женаты и развелись. Они встретились, в общем-то, из-за недоразумения: Джо увидел в газете фото Мэрилин в полной бейсбольной форме, но с короткой юбочкой, и подумал, что наконец-то нашел хорошенькую девушку, что-то смыслящую в спорте, которому он посвятил всего себя.
Ди Маджио понятия не имел, кто такая Мэрилин Монро. Его просветил на этот счет общий знакомый. Этот человек и организовал свидание спортсмена с актрисой в итальянском ресторане на бульваре Сансет.
Дама заставила себя ждать два часа — а затем кавалер очень быстро убедился, что она тоже понятия не имеет, кто такой Джо Ди Маджио, да и вообще вряд ли отличит бейсбольную биту от клюшки для гольфа. Воцарилось молчание. Восходящей звезде кинематографа и заходящей звезде бейсбола не о чем было говорить друг с другом. Мэрилин разрядила напряженную атмосферу шуткой. В этот вечер Джо надел синий галстук в крупный белый горох, случайно повязав его так, что на узле, точно посредине, красовалась одна-единственная горошина. Кокетливо дотронувшись до нее пальцем, Мэрилин спросила, долго ли Ди Маджио добивался такого эффекта. Оба повеселели, но тем для беседы это особенно не прибавило. Мэрилин пыталась говорить о кино. Джо, приняв солидный отеческий тон (что импонировало его собеседнице), поучат ее: никому в Голливуде нельзя доверять (почти никого в Голливуде он и не знал, но этого его не смущало), все журналисты — прожженные жулики, разумная девушка должна стараться побольше заработать и откладывать деньги на будущее…
Однако между Джо и Мэрилин на первой же встрече возникло сильное физическое притяжение, не зависящее от слов, и это решило дело.
"Меня саму удивило, что я так потеряла голову из-за Джо. Я ожидала встретить блестящего мужчину, каким вроде бы должен быть прославленный нью-йоркский спортсмен, а познакомилась со сдержанным джентльменом, который к тому же не начал с ходу добиваться меня. На протяжении двух недель мы почти ежедневно ужинали вдвоем. Джо относился ко мне, словно к существу исключительному. Он очень приличный человек и как-то умеет повести дело так, что и другие рядом с ним чувствуют себя такими же".
Есть и другая — а как же иначе! — версия истории знакомства Мэрилин и Джо. Норман Брокоу, племянник и подчиненный Джонни Хайда, в интервью Рэнди Тараборелли рассказывал, что бейсболист и актриса познакомились еще в 1950-м. Норман, в тот день сопровождавший Монро на деловую встречу и потом зашедший вместе с ней пообедать в ресторан, представил их друг другу. На следующее утро Джо позвонил Брокоу и попросил телефон Мэрилин. Но, по-видимому, так и не позвонил, поскольку то, что тесное общение Монро и Ди Маджио началось не раньше февраля 1952 года, сомнений ни у кого не вызывает.
Буквально через несколько дней после начала романа двух знаменитостей разразился громкий скандал из-за уже позабытой Мэрилин истории с фотосъемками в обнаженном виде для календаря. Монро позировала Тому Келли в 1949 году, календарь был выпущен в 1951-м, и, хотя тираж разошелся в считанные недели, мало кто мог узнать в модели еще далеко не столь известную актрису. Но иллюстрации из прошлогоднего календаря были, ввиду большого спроса на него, помещены и в новом, а теперь Мэрилин уже знал в лицо каждый подросток в Соединенных Штатах Америки. Право, удивительно, что весть доползла до прессы и студийного руководства только к марту.
