В начале 1920 года несколько поэтов и критиков Пролеткульта вышли из этой организации и создали секцию пролетарских писателей при литературном отделе Народного комиссариата просвещения, назвав свою группу «Кузница». Это решение поддержал Луначарский, который заботился о сохранении культуры в целом, а не только той, что гордо именовала себя пролетарской.
Основателями «Кузницы» стали давно забытые, но довольно популярные в те времена поэты: В. Кириллов, М. Герасимов, В. Александровский, С. Обрадович, Н. Полетаев, Г. Санников, В. Казин, С. Родов, ставший позднее ответственным секретарём Всесоюзной ассоциации пролетарских писателей (1924–1926), редактором журнала «На посту» (1923–1925).
В марте 1920 года новое объединение стало выпускать при содействии А. В. Луначарского литературно-художественный журнал «Кузница». Вышло девять номеров, на страницах которых печаталась острая полемика с Пролеткультом и проводилась кампания за организацию Всероссийского союза пролетарских писателей.
Вскоре после поэтов в «Кузницу» вступили прозаики: А. Серафимович, Ф. Гладков, А. Новиков-Прибой, А. Неверов.
Все вступавшие в «Кузницу» проходили через испытания кандидатским стажем и только потом становились полноправными членами объединения. Иногородние писатели и поэты жили в 1920-е в семейном общежитии «Кузницы».
Летом 1923 года Александр Неверов читал писателям Новикову-Прибою и Гладкову свою новую повесть «Ташкент — город хлебный» — она им очень понравилась, прочили большой успех. А потом было заседание «Кузницы», на котором повесть Неверова разгромили, посчитали деревенскую жизнь и главного героя Мишку Додонова недостойными внимания пролетарского прозаика. Это один из примеров того, что «Кузница», хотя и пыталась отмежеваться от Пролеткульта, во главу угла в искусстве всё равно ставила классовость.
Дискуссии в литературном мире становились с каждым днём острее и непримиримее. Особенно беспощадно критиковал тех, кто старался остаться в стороне от классовой борьбы, и изощрялся в навешивании ярлыков журнал «На посту». В мае 1924 года отдел печати ЦК РКП(б) провёл у себя расширенное совещание с участием писателей, журналистов и критиков с обсуждением вопросов руководства литературным движением, организации пролетарской литературы и отношения к писателям-«попутчикам».
Определение «попутчик» ввёл в 1923 году Лев Троцкий в одной из своих статей цикла «Литература и революция»: «Попутчиком мы называем в литературе, как и в политике, того, кто, ковыляя и шатаясь, идёт до известного пункта по тому же пути, по которому мы идём с вами гораздо дальше». «Попутчиками» считали А. Толстого, Б. Лавренёва, Л. Леонова, В. Шишкова и других писателей, не входивших в «правильные» содружества литераторов или, хуже того, объединившихся в группы: «Серапионовы братья», ЛЕФ, «Имажинисты», «Перевал», «Литературный центр конструктивистов».
Критики в журнале «На посту» относились к «попутчикам» враждебно, считая их бесполезными для воплощения идей революции. Этот агрессивно-радикальный журнал считался защитником пролетарской литературы и рупором партии. Издавался он до 1926 года под редакцией С. Родова, одного из организаторов «Кузницы», Л. Лелевича и Б. Волина. С 1926 года журнал стал называться «На литературном посту», но изменение названия не сказалось на его сути: он сохранил непримиримую направленность к инакомыслию, непролетарским писателям, классическому наследству. В «мелкобуржуазности» «напостовцы» периодически обвиняли и членов «Кузницы».
Ещё одними путами для любого художника в те времена были сначала ВАПП (Всероссийская ассоциация пролетарских писателей), потом МАПП (Московская АПП), потом РАПП (Российская, соответственно, ассоциация ПП), а ещё было ВОАПП (Всероссийское объединение ассоциаций…). В общем, не соскучишься. И им скучать было некогда: надо было бороться с «чуждыми элементами»…
Общежитие литературного объединения «Кузница» находилось на Арбате, в доме 33 по Староконюшенному переулку и занимало третий этаж старинного особняка, где было 12 комнат с высокими лепными потолками и громадными окнами.
Подробные и интересные воспоминания о жизни в общежитии «Кузницы» оставил сын Александра Неверова — Борис Неверов-Скобелев. Он пишет: «Комната, в которой располагалась семья Алексея Силыча Новикова-Прибоя, находилась в левой стороне квартиры, за комнатой Н. Н. Ляшко, и соединялась только с чёрным ходом, выходившим во двор дома. По этой причине и взрослые, и дети пробирались к ним из нашей части квартиры через проходную комнату Николая Николаевича, и он никогда против этого не возражал».
Жизнь в общежитии была дружной. Питались семьи литераторов в основном за счёт пайков, которые умудрялись получать в ЦЕКУБУ (так сокращённо называлась Центральная комиссия улучшения быта учёных). Времена были трудные, писатели — начинающие, поэтому жили скромно. Но как только кто-то получал гонорар, то обязательно устраивались вечеринки.
Непременно отмечали новые революционные праздники — 1 Мая и 7 Ноября.
Алексей Силыч любил подшучивать над Борисом, называя его «Борис Ходи-Ноги-Вниз», а про Павла Низового говорил: «Павел Низовой Ходи-Вверх-Головой».
«Такими словами, — пишет Б. Неверов-Скобелев, — Алексей Силыч встречал меня всегда, когда я приходил к ним и заставал у них Павла Георгиевича, который каждый раз при этом ворчливо возмущался:
— Опять ты, Силыч, глупости говоришь… И совсем не остроумно, как ты это думаешь…
— Какие же это глупости?.. — смеясь глазами, возражал Алексей Силыч. — А разве ты не вверх головой ходишь?.. — и продолжал шутливо Павлу Георгиевичу: — Шуток ты не понимаешь… Как будто ты не знаешь, что дорог ты мне как друг мой закадычный, а Борька Неверов — мой молодой друг… Над кем же ещё мне посмеяться, как не над вами?..
И опять, смеясь только глазами, Алексей Силыч добавлял:
— Определённо тебе жениться надо, и поскорее, а то живёшь, как красная девица, и потому, наверное, шуток не понимаешь…
После этих слов Павел Георгиевич сердился уже по-настоящему, но ненадолго. Он был удивительно добрым, скромным и мягким человеком».
По вечерам все обитатели общежития — и большие, и малые — собирались вместе для читки и обсуждения очередного произведения кого-нибудь из «кузнецов». Обсуждение конкретного произведения практически всегда перетекало в громкие споры о литературе.
Излюбленной темой всех дискуссий был язык. Многие были уверены в том, что в новое время нельзя писать по-старому, например, «по-толстовски». В своих воспоминаниях об этих спорах жена Новикова-Прибоя Мария Людвиговна пишет:
«Модернизм вскружил голову многим тогдашним писателям и поэтам. Образцом того, как надо писать, был рассказ одного писателя, начинавшийся так: „Вечер вышел на улицу, сел на завалинку и задымил трубкой“.
Алексей Силыч Новиков-Прибой не поддавался модным течениям. Он оставался самим собою, настойчиво прокладывая свой литературный путь. Помнится, как-то раз на собрании „Кузницы“, на разборе повести „Подводники“, Алексей Силыч вызвал у многих сожаление своим „старомодным стилем“. Некоторые, подсмеиваясь, советовали:
