— Зачем заслонки? — спросил Кхадгар.
— Как? — откликнулся Мороуз.
Кхадгар дотронулся до боковой стороны лица:
— Заслонки. Зачем они?
Лицо Мороуза сморщилось — Кхадгар лишь с натяжкой мог назвать это улыбкой.
— Очень сильная магия. И порой очень вредная. Здесь можно увидеть… всякие вещи. Если не быть осторожным. Я осторожен. Другие — те, что были до тебя, — они были не так осторожны. Сейчас их нет.
Вспомнив о призраке, то ли виденном, то ли привидевшемся ему на нависающем над входной дверью балконе, Кхадгар кивнул.
— Кухарка носит очки из розового кварца, — продолжал Мороуз. — Она ими клянется. — Помолчав, он добавил: — Довольно глупо с ее стороны.
Кхадгар решил, что, если его подбодрить, Мороуз может стать более разговорчивым.
— Так, значит, вы давно живете в башне Мага?
— Как? — снова переспросил Мороуз.
— Вы давно живете здесь, с Медивхом? — повторил Кхадгар, надеясь, что ему удалось изгнать из своего голоса нетерпеливые нотки.
— Ум-гм, — ответил управляющий. — Достаточно давно. Очень давно. Годы, наверное. Время здесь… — Обветшалый служитель затих, не закончив фразы, и они продолжали путь в молчании.
— Что вы вообще знаете о нем? — наконец отважился Кхадгар.
— Вопрос в том, — произнес Мороуз, открывая перед ним очередную дверь, за которой лежала очередная лестница, ведущая наверх, — что знаешь о нем ты?
Собственные изыскания юноши в этом вопросе были на удивление почти бесполезны, а их результаты — до смешного скудны. Несмотря на то, что он имел доступ к Большой библиотеке Фиалковой Цитадели (а также несанкционированный доступ к некоторым частнымбиблиотекам и тайным собраниям), он нашел там довольно-таки мало сведений об этом столь великом и могущественном маге. Это было вдвойне странно, поскольку очевидно, что каждый взрослый маг в Даларане испытывал перед Медивхом благоговейный трепет и искал у него кто милости, кто покровительства, кто какой-нибудь информации.
Медивх, по меркам чародеев, был довольно молодым человеком. Ему едва перевалило за сорок, и на протяжении большей части этого времени он, судя по всему, не оказал решительно никакого воздействия на окружающий мир. Это очень удивляло Кхадгара. В большинстве историй, которые он слышал или читал, говорилось, что маги-одиночки чрезвычайно любят фокусы, без страха лезут в тайны, не предназначенные для людей, и, как правило, умирают, или получают тяжелые увечья, или подвергаются проклятию из-за того, что связываются с силами и энергиями, не подвластными их разумению. Еще ребенком он изучил множество преданий о недаларанских магах, и все они заканчивались одинаково: без ограничений, контроля и обдуманного планирования своих действий эта чародеи — дикие, неподготовленные самоучки — всегда кончали плохо, иногда превращая вместе с собой в руины значительную часть окружающей территории.
Тот факт, что Медивху так и не довелось опрокинуть, на себя какой-нибудь замок, или распылить свои атомы по Нижнему Потоку, или призвать дракона, не имея понятия, как с ним управляться, указывал либо на огромное самообладание, либо на безграничное могущество. Если вспомнить, какую шумиху подняли ученые мужи вокруг будущего ученика мага, и полученный им перечень инструкций, он был склонен остановиться на последнем.
Однако юноша никак не мог понять почему. Ничто не указывало на какие-либо замечательные изыскания, предпринятые Медивхом, на какое-либо сделанное им крупное открытие или потрясающее достижение, которое объясняло бы очевидный трепет, испытываемый Кирин Тором перед этим магом-одиночкой. Никаких серьезных войн, великих завоеваний или известных историй крупных сражений. Барды замолкали, едва дело доходило до событий, связанных с Медивхом, а весьма болтливые в других случаях герольды лишь многозначительно кивали, когда наступало время обсуждать его достоинства.
И все же Кхадгар понимал, что здесь скрывалось нечто значительное, нечто, породившее в ученых мужах смесь страха, уважения и зависти. Кирин Тор не признавал никого из других заклинателей равными себе в магическом знании; говоря по правде, он даже зачастую ставил палки в колеса тем из чародеев, кто не выказывал лояльности Фиалковой Цитадели. И однако, они все преклонялись перед Медивхом. Почему?
Кхадгар знал слишком мало о жизни Медивха. Несколько заметок на полях книги заклинаний, где называлось его имя, а также упоминание о его случайном визите в Даларан — вот и все, что удалось обнаружить. Подобные посещения происходили только в течение пяти последних лет, причем Медивх, по всей видимости, встречался лишь со старейшими из магов, такими как ныне исчезнувший Аррексис.
Одним словом, Кхадгар не так уж много знал об этом, по общему мнению, великом маге, к которому его назначили в ученики. И поскольку юноша всегда считал знание своим щитом и мечом, сейчас он чувствовал себя до прискорбного легковооруженным для предстоящей схватки.
— Немного, — сказал он вслух.
— А? — отозвался Мороуз, полуобернувшись на ступеньке.
— Я говорю, я знаю очень немного, — повторил Кхадгар громче, чем намеревался. Его голос запрыгал между голыми стенами лестничной клетки. Эта лестница тоже была винтовой, и Кхадгар пытался прикинуть, действительно ли башня была настолько высокой, как ему казалось. Его икры уже сводило от долгого подъема по ступеням.
— Ну, разумеется, — заметил Мороуз. — Не знаешь, вот оно что! Молодые люди никогда не знают много. Это и делает их молодыми, так я думаю.
— Я хочу… — раздраженно начал Кхадгар, но вынужден был остановиться, чтобы перевести дыхание. — Я хочу сказать, я очень немного знаю о Медивхе. Вы спросили меня о нем.
Мороуз помедлил и поставил ногу на следующую ступеньку.
— Да, наверное, — проговорил он, наконец.
— Расскажите, какой он? — Голос Кхадгара звучал почти умоляюще.
— Как и все остальные, полагаю, — ответил Мороуз. — У него свои причуды. Свои капризы. Хорошие дни и плохие. Как у любого другого.
— И штаны он надевает по одной паре зараз, — со вздохом добавил Кхадгар.
— Ничего подобного. Он левитирует себя в них, — возразил Мороуз. Старый служитель взглянул на Кхадгара, и тот уловил на лице старика легчайший намек на улыбку. — Остался всего один пролет.
Последний пролет завивался крутым штопором, и Кхадгар предположил, что они, должно быть, уже добрались до самого высокого шпиля башни. Старый слуга вел его все выше и выше.
Лестница выходила в небольшую круглую комнату, окруженную широким парапетом. Как и предположил Кхадгар, они были на самой вершине башни, где находилась большая обсерватория. Стены и потолок прорезали хрустальные окна, чистые и прозрачные. За то время, пока они взбирались наверх, снаружи уже совсем стемнело, и небо озарилось звездами.
В самой обсерватории стоял полумрак, ее освещали лишь несколько факелов, горевших тем же ровным, немигающим светом, как и те, что они видели повсюду. Однако здесь их свет был приглушен абажурами, чтобы можно было наблюдать за ночным небом. Посреди комнаты стояла незажженная жаровня, приготовленная на утро, когда воздух похолодает.
