— Вызовите сюда вашего сына! — потребовала я. — Пусть хотя бы он объяснит, что все это значит.
Графченко тяжело вздохнул и покачал головой:
— Не могу.
— Тогда объясните сами, что вообще здесь происходит!
— Ресторан он якобы проиграл вам? — устало спросил Графченко.
По его отрешенному виду, по тому, с каким сожалением он вдруг на меня взглянул, я поняла, что мое дело труба. Силы разом оставили меня, я опустилась в кресло и, больше не в силах сдерживаться, чуть не плача, рассказала этому малознакомому человеку все — вернее, почти все: о том, как спелись Кронштадтский и Полонский, о случайном знакомстве с Дмитрием около ресторана «Каре», об игре в покер до глубокой ночи, о том, как мошенники делили бизнес Графченко, и о деньгах, которые я тайком вернула его сыну.
— Полонский сейчас просто в ярости: он уверен, что его обманули. А поскольку Антон и Митя исчезли, он всю вину валит на меня. Вчера он отдал несколько миллионов за выкуп «своей» доли «вашего» бизнеса. И теперь требует, чтобы я вернула ему эти деньги.
На последних словах мой голос предательски сорвался. Я поспешила опустить глаза и, чтобы скрыть волнение, выхватила из сумочки распечатанную пачку «Парламента», робко спросив:
— Можно?
— Курите, — махнул рукой Графченко и придвинул ко мне пепельницу.
Только вдохнув едкий табачный дым, я взяла себя в руки и смогла закончить рассказ:
— Антон сбежал рано утром. Вашего сына я тоже не смогла найти в квартире, где он живет. Соседка сказала, что эта квартира принадлежит какой-то женщине.
Когда я перестала говорить, Графченко еще долго молчал. Он смотрел на меня, на седые колечки дыма, наполняющие комнату, чесал переносицу, иногда глубоко вздыхал и прикусывал нижнюю губу. Он принимал какое-то решение, и я молча ждала его ответа. Наконец он сказал:
— Во-первых, перестаньте называть Митьку моим сыном. Никакой он мне не сын.
Я ждала чего угодно — что меня выставят вон без каких-либо объяснений, что Графченко сию же минуту отречется от делишек своего сына и предоставит мне возможность самой искать его и спрашивать с него по заслугам, — но что он вообще отречется от него…
— Как не сын? — одними губами произнесла я.
— Жалко мне вас, Женя, — мягко сказал Графченко. — Вы стали жертвой аферистов. Дмитрий вовсе не сын мне. Возможно, он даже и не Дмитрий: я не знаю ни его имени, ни фамилии, ни места жительства. В тот день, когда вы пришли с ним ко мне в офис, я видел его первый раз в жизни.
Я хотела спросить, не шутит ли сейчас со мной уважаемый господин Графченко, но только открыла и снова закрыла рот. Владелец ресторанного бизнеса смотрел на меня хмуро и серьезно — нет, он явно не шутил.
— Но как же визитки, на которых были написаны его имя, должность?..
— Долго ли сделать парочку картонок, — пожал плечами Графченко.
— А машина, дорогие вещи? Он говорил, что все это ваши — отцовские — подарки и что вот теперь ему надоело жить за ваш счет и он хочет начать серьезно помогать вам в бизнесе…
— Врал! — отрезал Графченко. — А машина и дорогие шмотки — долго ли их купить в кредит? Или взять напрокат.
— Но я сама читала в Интернете — об этом писало сразу несколько известных тарасовских СМИ, — что вы собираетесь покупать гостиничный комплекс в приморском городе. И Митя тоже говорил об этом. Он рассказывал, что вы продаете рестораны в Тарасове и перебираетесь всей семьей в Сочи.
— Гостиницу в Сочи я действительно планирую покупать. Буквально через неделю выезжаю туда для подписания договора. Так что газеты не врали, — подтвердил Графченко. — Вот только от бизнеса в Тарасове я отказываться не собирался. Митька досочинил это сам.
— Но как же тогда ваш администратор, Александр Петрович? — припомнила я имя вышколенного мужчины в черном костюме. — Он провожал меня с Митей к вам в кабинет в тот день.
— Все верно. У нас был уговор, что Митя позвонит перед своим визитом, и я вышлю сотрудника, чтобы тот его встретил и проводил ко мне.
Только теперь я вспомнила, как Митя звонил при мне, чтобы узнать, на месте ли его отец. Тогда у меня еще мелькнула мысль, что фраза «Это Митя» явно лишняя в телефонных переговорах между отцом и сыном: у отца в телефонной книге должно быть имя сына, и оно не может не высвечиваться при звонке. Значит, таким образом Митя (если он действительно Митя) подавал Графченко сигнал, что сейчас он приведет глупую Женяшу?
— Но как же так? Как?..
Я трясла головой, отчаянно терла виски, но только что услышанная правда никак не хотела умещаться в моем воспаленном мозгу.
— Зачем вы это сделали? — очень тихо, почти шепотом спросила я. — Зачем же вы это сделали?
— С вашим другом Кронштадтским я познакомился около года назад, — начал рассказывать Графченко. — Мы жили в одном городе, но, как ни странно, судьба свела нас в поезде по дороге в столицу. Я ехал в командировку — подыскивал новые варианты бизнеса поближе к Москве, а Антон — кто его разберет, как и зачем он оказался в поезде! Мы познакомились, разговорились и решили сыграть в покер. В тот вечер меня просто понесло… Никогда со мной такого прежде не случалось: видел, что карты не идут, понимал, что только продуваю все больше и больше денег, но остановиться не мог. Ох и немало же я проиграл тогда Кронштадтскому! Не весь ресторанный бизнес, но все же немало, — усмехнулся он. — А главное, расплачиваться за карточный долг мне было нечем. Я никогда не держу свободных наличных — все сразу вкладываю в бизнес, в ценные бумаги, в строительство. Садился играть с парой десятков тыщонок в расчете на везение, а оказался должен пару сотен… К моему удивлению, Кронштадтский только рукой махнул на мое безденежье и сказал, что земля круглая — может, еще встретимся и тогда я окажусь ему полезен. Я совершенно ничего не знал об этом человеке и решил, что он просто сумасшедший игрок, для которого азарт важнее денег. В общем, на этом мы с ним расстались, я вернулся в Тарасов, завертелся в делах и думать забыл о том случае. Но когда в один прекрасный день он подсел ко мне за столик в ресторане, я, конечно, его сразу узнал. Кронштадтский нашел меня, чтобы получить карточный долг, но деньги как таковые ему не требовались. Он хотел получить от меня странную услугу: я должен был уверить некоего человека в том, что у меня есть сын, которому я поручаю совершить сделку по продаже моего бизнеса.
— Ох! — выдохнула я и схватилась за голову.
— Естественно, ни о какой реальной продаже речи не было. Подсадная утка в виде сына нужна была как раз для того, чтобы поставить ничего не значащую подпись под договором, оформленным юридически верно и заверенным печатью.
— И вы согласились, — закончила я за Графченко.
— Нет, — покачал головой пожилой мужчина. — Я отказался. Я бы предпочел заплатить ему деньги, даже с процентами. Но Кронштадтскому было нужно именно то, что нужно… И он твердо знал, как добиться от меня согласия. Он заявил, что у него есть на меня компромат, и если я не соглашусь на его условия, то он сдаст меня налоговой.
