Они переглянулись, бугай явно с попреком, скривив губу. Он да, явно хотел использовать оказию, но этому некогда было ждать, пока тот закончит. Они спешили. Вдруг девка сознается, кому передала посылку там, на шоссе.
– Кому ты сдалась (…)?
Это тот водила выступил.
– Сдалась! Я сидеть не могу, все болит.
– Был обыск, дура, – сказал начальник, благородный герой. – Где всегда обыскивают этих, как ты. Которые возят в анальной полости.
– Я же говорил, кончать ее надо, че она тут будет выступать (опять вступила харя).
Герой продолжил допрос:
– Ты скрываешь главное. И никакой экспертизы тебе не видать, ты понимаешь?
Вера вдруг закричала:
– Вы не имеете права вести дознание в такой форме. Вы же полковник!
Вдруг они оба как-то дернулись.
Попала! Это менты.
– Я буду жаловаться! И лейтенант Козлов, я запомнила.
Козлов издал саркастический звук.
– Старший лейтенант Козлов, – произнесла Вера, не поднимая головы. – Вы знаете, что вы совершаете должностное преступление? У меня дядя генерал Петров, слышали?
Красавчик встал и пошел вон. За ним быстро убрался Козлов.
При этом Вера ничего не придумывала. У ее подруги Таньки дед был действительно генерал Петров, но по медицинской части, ныне покойный.
Они явно вышли из дома, загремели ключи, хлопнула тяжелая дверь.
Вера пошевелила правой рукой. Кисть была свободна и запястье тоже.
Дом этот по виду был какой-то офисной конторой, и непохоже, что он стоит в городе. Вокруг него было пусто. Не слышался гул машин. Деревья находились в отдалении.
Небольшой перерыв в допросе.
Голова кружится, все болит.
Вера нащупала свободными пальцами карман джинсов сзади. Там ведь лежит футляр от губной помады, без крышечки, а в нем тот острый осколок от люстры! Если начать пилить, к вечеру веревки упадут. Правда, отсюда не выбраться….
О. Опять загремели в замке ключи, открылась дальняя дверь.
Загремели шаги.
Кызел неподалеку, в коридоре, заканчивал говорить:
– Да чо, проглотила она их.
– Ты, это же сырье, с каменной крошкой.
Вошли. Сели.
Неандерталец возразил:
– Они глотают еще и не то. С вазелином… Ее (он кивнул на Веру) спецово послали. Те, которые тоже нашу ту Ленку вели, но потеряли, потому что мы сменили самолет. Они ее ждали не тогда. А я к ней подошел в аэропорту и типа того, есть место в первом классе, хотите? И мы полетели позже, прилетели, с ней в ресторане погужевались… Клофелинщица эта (мат).
– Заткнешься, ты! (Мат.)
– Я говорю, те узнали, что эта моя выскочила быстро утром, там дежурные сказали, ей вызвали такси, и понятно было, что она поехала продавать камни, они следом поехали, вышли на того ювелира, который ей заплатил, взял у нее на пять каратов один и на семь другой. Мне он потом признался. Я его прижал. И за ней пошла их слежка. Вот эту послали. И Ленке ведь когда машину давали напрокат, в карбюратор засунули скрепку. Я же обслугу опрашивал. Так и так она бы остановилась. Ей те послали киллера на мотоцикле. Мы же узнавали. Те засунули скрепку. И следом отправили вот эту на такси. Купили ей билет в Питер тоже. Она взяла на шоссе ту с чемоданом, убила ее, убила водителя, взорвала такси. Те понаехали, она с чемоданом смылась, решила, что самой нужнее, проглотила все. И собралась с этим вылететь, а потом на пароме в Европу.
– У нее паспорт гражданский. И потом, откуда эта рвань мокрая в чемодане?
– Вопрос денег. Первый раз, что ли, такие дела делают. А рвань они подсунули, чтобы было это… а… амиби.
– Алиби. Когда слова запоминать будешь? Да.
– Работа по двадцать четыре часа в сутки! Куда мне запоминать.
– Ты спал, Кызел, выспался хорошо.
– На клофелине? Башка болит.
– Она не могла проглотить. Там же почти двести грамм было, Кызел! Это тебе не кокаин в порошке в пакете. Как мы у той нашли почти что в матке, затолкала.
– Надо было, проглотила. Вазелином все замазала, вазелином запила. Будем ее вскрывать, по-другому не выйдет.
– Я ее резать не буду. Ты вскрывай.
Сказал он с удовольствием, Вера все услышит и сделает выводы.
– Нож из машины брать?
А, полковник руководит. Провозгласил:
– Неси. Вскрывать сам будешь, в желудке, в гавне копаться, в крови. Это ты мясник.
– Перчатки есть?
– У меня нет. Резиновых нет. Так обойдешься. Цена – миллионы баксов!
– Мы тут все кровью зальем, кто отмоет? Наши отпечатки всюду.
– Миллионы же, и не рублей. Ты все про… (Мат.) На нас двоих миллионы. Ты же ее пас, эту девку Ленку, курьера, от самого этого… Ну как его… Мы на нее после тех первые вышли, а ты все запорол. Плащ неси. Постелим плащ, аккуратно все. Девка везла камни, ты к ней в аэропорту подсел, потом поехал с ней в гостиницу, в ресторане кормил, зачем там еще выпил? Ты был уже у цели. Ты переспал с ней. Проспал (он по-другому выразился) пакет. И все упустил.
– Она клофелинщица была. Подбавила мне. Спасибо жив остался! (Мат.)
– Мы тебя хорошо по айфону нашли. Ну какие же эти девки б-и (это сказано с чувством).
– Ладно, чё, она взорвалась ведь.
– Ну и ищи там, на дороге, алмазы-то не горят. Если они у нее были до конца, то там так и раскиданы по шоссе.
– Нет, они у этой. Я чую.
– Чуешь, так будешь резать. Свои перчатки тебе не дам.
– Да есть кожаные.
– Неси кожаные.
Помолчали. Козел сказал решительно:
– Не, надо в аптеку, ехаем, тут город рядом, купим все. Пленку купим, расстелим. Плащи пластиковые, все с себя снимем, переоденемся. В бутылке что-то осталось?
– Надо посмотреть.
– Да она слабая, ей мало надо, – сказал Козел, махнувши на Веру граблей. – Нюхнет и откинет копыта. Резать будем уже готовую. Да, ножи надо купить. Я ей сам сначала вдую, потом вскрою.
– Ты уже той вдул, чем кончилось? Два часа пыхтел. Теперь я сначала. Лопату купим.
– Две.
– Закапывать на карьере будешь ночью ты. Я на шухере.
– Он сказал поехали. И взмахнул рукой.
– Все шутишь. Кызел.
– Товарищ Самохвалов, я не шучу. Песня.
– С тобой все песня.
И они ушли.
Было ли это запугивание, чтобы она сказала – что? Где алмазы. Стало быть, в том пакете у пенька похищенные сырьевые алмазы. Да сейчас и не найти этот пенек. Три елочки без верхушек, но где? В сводках полиции должно быть указано, на каком километре была авария. А в кармашке сзади лежат три алмаза, которые могут резать веревку. Уже разрезаны были те, на лейблах.
