– Не самый разумный поступок, – вздохнул я, – и не лучший повод, чтобы взять полотно.
– Возможно, – кивнула Фаина, – но ничего лучше я не придумала. Охранник Егорушки перевесил антихудожественную гадость. Ночью я не спала, на картину смотрела. Ничего! Она не светилась, изображение не менялось. Утром Вероника поинтересовалась:
– Мамулечка, примерила «Кошечку Хаврошечку»? Если нравится, закажу еще копию, а эту надо вернуть Егору, это же мой подарок мужу.
Через неделю ночью я услышала крик зятя, спросонья не сразу поняла, что к чему… Минут пять прошло, пока я халат набросила, в коридор выбежала… Егора я нашла в холле на полу у входной двери, в одной руке он держал лопатку для камина. Лицо зятя искажала гримаса ужаса. Рядом сидела Ника в ночной сорочке, она звонила в «Скорую». Но когда врачи приехали, то лишь руками развели. Конец. Все.
Пока Вероника с медиками общалась, я поспешила в спальню к Виско. А там! На стене, где «Кошечка Хаврошечка» висит, грязные пятна, на полу валяются раздавленные ягоды. Стоял июль, похоже, Егор взял из тарелки, которая на тумбочке у кровати находилась, горсть клубники и швырнул в мазню, не попал в нее, угодил рядом. Затем он схватил лопатку из стойки у камина и убежал с криком в холл. Я хотела еще осмотреться, но тут Ника вошла, рыдает:
– Мама! Такое горе! Тебе надо срочно лечь! Боюсь за твое здоровье.
Врачи меня увели в спальню. И вот я совершенно уверена, что моя дрянь что-то в воду подсыпала. У меня на тумбочке бутылка минералки стояла, я из нее попила, вмиг уснула, очнулась… в больнице. Доктора объяснили, что я проспала сутки, дочь испугалась, отправила меня в клинику… Ага! Испугалась! Как же!
Когда я через день вернулась домой, спальня Егорушки оказалась отдраена, стена чистая, картину сняли. На мой вопрос: «Где «Кошечка Хаврошечка»?» – Ника возмущенно крикнула:
– Егор умер, а ты спрашиваешь о ерунде! Полотно уронили, рама треснула, отдали на реставрацию.
Фаина усмехнулась.
– Вы встречали вдову, которая, еще не похоронив мужа, занимается починкой багета?
– Картина вернулась? – уточнил я.
– Да, – кивнула Фаина, – однако рама стала другой, тоньше, без немыслимого количества завитушек. Мы продолжали жить вместе, но я уже не сомневалась: Вероника мужа убила! Картина была отравлена. Егор с ней долго в одной комнате спал и поэтому галлюцинации видел. А я лишь одну ночь с кошмаром в компании провела, поэтому ничего не заметила. Небось яд накопительный, не сразу видения начинаются. У зятя стояли стенты в артерии сердца, давление высокое, его сильное нервное напряжение легко убить могло. Я пошла в полицию, дала адрес конторы, где Ника «Кошечку Хаврошечку» покупала, сообщила, что владелец использует материалы с наркотиками…
Стеклова махнула рукой.
– Но кто же меня послушает? Однако я упорная! Дошла до их замминистра, тот велел заявление мое принять и разобраться. Через четыре месяца пришло письмо на бланке. Бравые «Шерлоки Холмсы» сообщали, что Игорь Лапин, хозяин конторы «Красота», предоставил им сертификаты качества на все краски, лаки, холсты, бумагу, дерево. Все материалы превосходные… Я поняла: Ника небось взятки полицейским раздала. Жить вместе с ней я не хотела, собралась попросить:
– Дочь, у тебя огромное наследство. Купи мне за всю заботу и ласку по отношению к тебе хорошую квартиру в приличном районе, и расстанемся.
Пару дней я готовилась к разговору, наконец решилась. Ждала ее, ждала, но Ника почему-то домой ночевать не вернулась, экономка пояснила:
– Хозяйка в командировку улетела, она теперь бизнес мужа сама вести будет.
Стеклова залпом допила кофе из своей чашки.
– И я, старая дура, ни о чем плохом не подумала, решила: вернется вдовушка, вот и погутарим. Но вместо нее появились мужики с бумагой, показали мне документ, объявили:
– Госпожа Виско апартаменты сдала, вам куплено другое жилье, количество метров такое, какое по закону положено. Приехали помочь госпоже Стекловой вещи собрать.
Я онемела, а они живехонько все мое в коробки запихнули, сюда притащили и ушли. Мебель здесь уже стояла. Самая дешевая, страшная. Обои сами видите какие, кухня, плита, холодильник, сантехника – все по наименьшей цене. На столе в комнате лежали документы на эту нору и письмо. Сейчас покажу его.
Фаина вышла, споро вернулась и протянула мне листок.
– Ознакомьтесь!
Я начал читать текст, набранный на компьютере: «Фаина Григорьевна! Вы никогда не скрывали своего пренебрежения ко мне, вас не радовали мои детские успехи, отличные отметки. Вы не гордились целеустремленностью дочери, ее желанием не жить в нищете, вылезти из дерьма. Победа дочки на конкурсе красоты вас не восхитила, я оказалась единственной участницей, чья мать не пришла на торжественную церемонию награждения. А когда я вошла домой, вы заявили: «Не о том думаешь, нужно учиться, а не в проститутки готовиться». Одно время я недоумевала: почему меня, родную кровь, вы не любите. Но потом случайно узнала правду: вы мне не мать, я вам не дочь. Вы просто воспитали чужую девочку, за что вам низкий поклон. Я искренне вам благодарна за то, что после смерти своего мужа не сдали меня в приют, воспитывали падчерицу. Выйдя замуж за Егора, я постаралась создать для вас комфортные условия, вы жили в нашем доме, ни в чем не нуждаясь. Я бы никогда не попросила Виско выгнать вас, и после смерти Егора все могло остаться по-прежнему. Но вы почему-то решили, что я отравила супруга. И тут мое терпение лопнуло. Не знаю, по какой причине я всегда была, есть и буду объектом ненависти госпожи Стекловой. Вероятно, вы воспитывали чужого ребенка из каких-то корыстных соображений, о которых я не знаю? А может, вам просто нужен человек, на которого можно вылить дерьмо со дна души? Постоянно злиться на окружающих вы опасаетесь, не хотите прослыть в глазах людей хамкой, а на меня можно нападать. Простите, эта роль стала меня тяготить. Я покинула Россию. Поскольку вы всегда подчеркивали, что быть богатой стыдно, честная бедность намного почетнее нажитого обманом состояния, а все женщины, носящие бриллианты и шубы из соболя, проститутки, с которых мне нельзя брать пример, я купила вам жилье, которое полностью соответствует вашим идеалам: дешевое, в плохом районе, далеко от метро. Обставила однушку по вашему вкусу мебелью из убогого магазина. Я очень старалась вам угодить, хотела, чтобы женщина, которой я очень благодарна за то, что она заменила сироте мать, не испытывала дискомфорта. Сначала решила приобрести вам трешку на Остоженке, пригласить дизайнера по интерьеру, привезти диваны-кровати из Италии. Я теперь богата, могу себе позволить любые траты. Но потом испугалась, что оскорблю принципы Стекловой. Прощайте, Фаина Григорьевна. Дай вам Бог здоровья побольше, долгих лет жизни в квартире, квартплата за которую вас особо не обременит. Вроде в Москве теперь хорошая пенсия, вам на коммуналку хватит».
Подписи под письмом не было.
– И как вам сие произведение? – сердито спросила Фаина.
Я положил листок на стол.
